Лебяжье ущелье - Наталия Ломовская

– А… – Тоня очаровательно замялась, щеки ее окрасились смуглым румянцем.

– Что такое?

– А интим?

– Без всякого интима. – Юрий по-пуритански сдвинул брови. – Предлагать, конечно, будут. Это специфика работы. Кстати, клиенты у нас в основном одни и те же. Не считая гостей из других городов, но и они приглашаются нашими же постоянными клиентами. Антонина, я не буду от вас скрывать. Ваша предшественница уволилась именно потому, что не смогла выстроить отношений с посетителями.

Он запнулся, затрудняясь объяснить девушке проблемы предыдущей инструкторши. Та поддалась на любовные увещевания и сладкие посулы Леньки Поножовщика, в миру Леонида Долгова. Свое устрашающее прозвище тот получил отнюдь не за криминальные наклонности. Просто мелкий предприниматель в момент дележа государственной собственности купил какой-то несчастный цех и наладил на нем выпуск столовых приборов. Гордостью владельца предприятия стали не ложки и вилки, но сувенирные мечи, кинжалы, сабли и стилеты. Поножовщик носил с собой пару-тройку образчиков своей продукции и охотно дарил их симпатичным знакомым, даже кабинет Юрия Александровича, в котором наниматель и будущая сотрудница сидели сейчас, украшала псевдотурецкая кривая сабля. В бизнес-иерархии Верхневолжска мелкий предприниматель Поножовщик занимал не слишком завидное положение, что старался компенсировать многочисленными победами на любовном фронте. Инструкторша не устояла перед нежным напором Долгова и уступила. Долгов похвастался подробностями приключения перед своими братьями по разуму, и те решили, что им теперь и карты в руки. Устав отражать вначале мягкие, а затем и весьма агрессивные поползновения, инструкторша уволилась, наплевав даже на солидную зарплату.

Все это Рыжов постеснялся рассказывать Тоне и ограничился лишь уклончивым замечанием:

– Надеюсь, вы знаете, как себя вести. Вежливо и твердо, понимаете?

Антонина кивнула.

И тут случилось кое-что из ряда вон выходящее. Дело в том, что соседнее помещение в то время как раз было подвергнуто ремонту, страшному, как артиллерийский обстрел. Новые хозяева планировали открыть там итальянское бистро – с пастой, пиццей, равиолями. Какие равиоли, бог мой, если у населения денег и на дешевые пельмени из собачины порой не хватает! Но до равиолей было еще ого-го! Пока рабочие только крушили перегородки. Юрий Александровичу они мешали гонять компьютерных монстров, он три дня подряд страдал и хмурился, а полчаса назад разрушители пошабашили на обед – и стало тихо. Теперь же они взялись за дело со свежими силами. Можно было бы уже и тепло проститься с новой служащей… Но тут рабочие так чем-то шарахнули в порыве трудового энтузиазма, что пресловутая турецкая сабля сорвалась с задрожавшей стены и приложила Рыжова аккурат по темечку. Удар был не так чтобы очень сильный. Ведь сувенирное оружие у Леньки майстрячили все же не из стали, а из алюминия. Но, однако же, оказалось больно, неожиданно, а главное, очень уж обидно. Юрий зажмурился, охнул, и даже на какое-то время словно потерял сознание, потому что не успел понять, как это Антонина оказалась рядом с ним и откуда у нее в руках взялась мокрая тряпица, которую она и стала прикладывать к ушибленной голове новоявленного шефа.

– Вот черт… Зараза… Больно… – простонал Юрий.

– С вами все в порядке? Крови вроде нет. Может быть, вызвать «Скорую помощь»? – участливо спрашивала Тоня.

– Ой… Не надо. Что это? Холодненькое… Хорошо.

– Это я из графина свой платок намочила и приложила. Вы сидите, не вставайте, а то голова закружится.

– Ага. А вы намочите еще. – Юрий начал наслаждаться происходящим. – На столике в бутылке нарзан.

– Простите. Вам за воротник потекло, – лепетала Тоня.

– Ничего. Мне даже приятно. Что там, шишка?

– И огромная.

– Ну ничего, шрамы украшают мужчину.

Ее руки были так нежны, так прохладны… Век бы так сидел. Но в любой момент могла войти малоумная Златочка, которая, во-первых, имела обыкновение докладывать жене шефа о всех его делах и делишках, а во-вторых, сама в свое время не была обделена его благосклонным вниманием… Так что если явится Злата – не миновать Рыжову неприятной сцены. Он отстранился, перехватил у Антонины мокрый комочек носового платка.

– Спасибо. Теперь я уверен в том, что взял на работу нужного человека, – спокойно и деловито заявил он. – В случае чего вы и первую помощь сможете оказать.

– Обращайтесь, – кивнула Антонина.

Она ушла, и свет сразу стал тусклее, дождь за окном безнадежнее.

– Черт, какая девка! – бормотал Юрий, глядя в окно. – Глаза, а ноги! А губы как облизывает!

И в нем пробуждался, ворочался черный зверь.

Глава 9

– Юра!

– М-м?

– Мне надо с тобой поговорить.

– Я уже сплю.

– Так проснись!

– Да, дорогая.

– Как ты думаешь… Может, нам завести ребенка?

– Хм. Как хочешь, дорогая.

– А ты? Ты хочешь от меня детей?

– Дорогая, я хочу спать.

– Нет, а все-таки?

Но он уже заснул. Ганна потянулась до хруста в суставах, села на кровати и посмотрела в окно. Какая ночь! В такую ночь хорошо бы гулять под луной с милым другом, слушать соловья, поминутно целоваться. И тут же одернула себя – хороша же она будет наутро, если всю ночь прошляется по окрестностям. Нет уж, если у тебя в руках такое обширное хозяйство, то приходится отказывать себе в милых глупостях. Да и потом, Юрий, он такой неромантичный. Что ж, сантиментов от него не дождешься, зато он хороший муж и верный друг!

И Ганна приняла снотворное, как делала уже две недели подряд каждую ночь. Таблетки выписал ей врач, они были совсем слабенькие, но действовали очень хорошо. Ганна засыпала мгновенно и вовсе не подозревала о том, что в тот день, когда она принесла пузырек домой, ее «хороший муж» подменил пилюльки другими, несравненно более мощными. А зачем ему это было нужно?

Ганна только мечтала о свиданиях под луной, а Юрий на эти свидания ходил.

Она запила таблетку, откинулась на пышные подушки и смежила веки. Ровное дыхание мужа навевало дремоту. Но как только она сама задышала по-сонному, Юрий встал, быстро сменил пижаму на спортивный костюм, и вышел, стараясь не шуметь. На пороге споткнулся о каменный брусочек, подпиравший дверь, больно ссадил ноготь большого пальца. Тут впору бы выругаться от души, но он только зубы стиснул. Ничего, ничего… Вот уже три недели он проделывал этот маневр, и все выходило удачно. Возвращался в семейную спальню только в шесть часов утра, веселый, бодрый, разгоряченный.

– Я пришел к тебе с приветом! Просыпайся, дорогая! Я уже пробежался по лесным дорожкам, бодр и весел, как скворец, а моя женушка, моя хозяюшка, все спит! Печь не топлена, корова не доена, мужик не приласкан!