Золотой век - Джон Райт

В помещении была дверь, однако ручка на ней отсутствовала. Он попытался пройти сквозь нее, но только ударился носом. Испугавшись оттого, что дверь не сдвинулась с места, он отскочил.

Больше всего его изумило, что он утратил часть своего разума. Если Фаэтон обнаруживал что-то новое, что-то узнавал, Радамант сразу же создавал в его нервной системе новую привычку или модель поведения, если считал, что они необходимы Фаэтону, обновляя, таким образом, его средний мозг и сокращая время обучения. Поэтому обычно Фаэтону не приходилось дважды напоминать себе о том, что нужно сделать.

Подумав, Фаэтон произнес: «Открыть!»

Дверь медленно распахнулась. Однако за ней оказался не выход, а гардероб. Там он обнаружил очень странный наряд, висевший на чистящих плечиках, а над магнитной подставкой парили несколько бутылочек с живой водой.

Фаэтон взял в руки одну из них. Как только он к ней прикоснулся, на стекле появились надписи. Одновременно читать слова, появлявшиеся одно за другим, глядя при этом на иконки, было очень тяжело. После просмотра первых страниц меню, появлявшихся на этикетке, у Фаэтона разболелась голова. Бутылка не передавала информацию непосредственно в разум, к тому же Фаэтон был отключен от средней виртуальности. Изделие это было низкого качества, оно содержало записанные на маленькие, размером с микроб, наномашины, находившиеся в воде, структуры и взаимодействия, но в очень небольшом количестве. Он поставил бутылку на место.

На низкой полочке стояла коробка с каким-то порошком. Фаэтон взял ее в руки и произнес: «Открыть коробку!».

Ничего не произошло. Тогда Фаэтон приподнял крышку рукой. Порошка внутри было совсем мало, всего несколько граммов.

— Да, я на самом деле очень беден, — пробормотал он печально.

Куда же делись все его деньги? За двадцать девять или тридцать веков плодотворной деятельности, вложений и повторных инвестиций он накопил изрядный капитал.

Зажав коробку под мышкой, он вернулся в унылую комнату, вновь посмотрел вокруг себя. Комната была отвратительна.

Расправив плечи, Фаэтон глубоко вздохнул.

«Фаэтон, соберись с духом, скрепи свое сердце и прекрати хандрить! Посмотри: страшного здесь ничего нет, ничего, что было бы выше твоих сил. Даже принцы когда-то не могли бы позволить себе такую жизнь, они назвали бы все это невиданной роскошью!»

Без помощи компьютера было очень сложно перестроиться, и он вообще мог сделать сейчас хоть что-нибудь только благодаря дисциплине, насаждаемой Серебристо-серой.

Он высвободил содержимое коробки — облако порошка поднялось к потолку, обнаружило пыль и принялось ее отчищать. Однако облако было слишком маленьким, и Фаэтону приходилось вручную направлять его на особенно загрязненные места, которые оно не в состоянии было обнаружить самостоятельно. Когда-то, до изобретения робототехники, люди делали подобную работу постоянно.

Занятие это казалось нелепым и даже слегка оскорбительным, но, закончив уборку, он ощутил чувство выполненного долга. Комната стала чистой. Она по-прежнему была маленькой, но атмосфера в ней изменилась, она как будто стала лучше, пусть совсем чуть-чуть, но все-таки лучше.

Приятное ощущение. Он попытался его записать, но ничего не получилось.

Фаэтон вздохнул. Как хорошо, что он не должен жить здесь, что он не отрезан от разума и систем Ойкумены. Нет необходимости приспосабливаться к этому тусклому, мертвому, безответному миру. Фаэтон проведет здесь ровно столько времени, чтобы побыть одному и обдумать ситуацию, и ни минутой больше.

Он подошел к высокому окну и, сообразив на этот раз сначала открыть его, вышел наружу.

Он оказался на балконе высокой башни. Она тянулась ввысь, насколько хватало глаз, по крайней мере сейчас, когда его восприятие было ограничено. Внизу были видны только облака и ничего похожего на фундамент или что-нибудь подобное.

Эта комната была встроена в один из космических лифтов, которые вели вверх к городу-кольцу, тянущемуся вдоль экватора Земли.

Решив сесть, Фаэтон произнес: «Стул…» Поверхность балкона реагировала очень медленно, поэтому он больно ударился о спинку поднимавшегося стула. Слишком простой стул не смягчил удар и не изменил высоту или форму в соответствии с ростом и весом Фаэтона.

— Все, что я здесь вижу, должно что-то значить. Если я не помню эту маленькую комнатку, значит, я должен был ее забыть, то есть это — напоминание. Пустота моего личного мыслительного пространства — тоже своего рода ключ, как и то глупое пессимистичное цереброваскулярное экологическое представление. И еще это странное одеяние в шкафу. Все это — ключи к разгадке.

Фаэтон не открывал запретную шкатулку с воспоминаниями, но он мог попытаться вспомнить все путем рассуждений и размышлений, ведь никто не мог запретить ему это. За размышления его не сошлют: законы об интеллектуальной собственности в Золотой Ойкумене были достаточно ясны. Преступлением считалась кража или присвоение знаний, принадлежащих другим, либо знаний, которые человек обязывался не читать. Но само по себе знание не наказывалось.

Вопрос в другом: хватит ли ему информации, чтобы сделать правильные выводы?

Фаэтон смотрел в небо, прислушиваясь к завыванию ветра вокруг бесконечной башни, монотонный свист которого улавливал даже его ослабленный слух. Здесь, так высоко над землей, было очень холодно. Теперь он мог разглядеть далеко внизу стальную радугу города-кольца. Тень Земли добралась до двадцатого градуса дуги, из-за чего город у горизонта стал невидимым. Но там, где сидел сейчас Фаэтон, ярко светило экваториальное солнце, освещая город-кольцо к западу от него. От этого зрелища у Фаэтона перехватило дыхание.

— Я замерз. Можешь что-нибудь сделать?

Машинам в форме пауков (они были сделаны из того же материала, что и пол) понадобилась почти минута, чтобы пройти по его телу и сплести вокруг него шелковое одеяние. Это была просторная белая одежда со встроенными отопительными элементами, создававшими приятную температуру.

Фаэтон задумался о своем прошлом. Чего же он не помнит?

Он не представлял, как можно было бы узнать что-либо. Он не помнил апрель эпохи 10 179. В чем была причина: воспоминания стерты из его разума, или он просто не может совместить воспоминания с датами? Память не линейна, воспоминания хранятся не хронологически, они соединены ассоциативными связями. У него не было никакой подсказки — ни списка, ни справочника, чтобы проверить. Он не замечал отсутствия этих воспоминаний, пока не пытался вспомнить что-либо.

Когда же он натыкался на такой пробел… Вот, например, что он делал после представления в честь Коррекции орбитального резонанса Гипериона? Да, он с нетерпением ждал встречи с женой, ему хотелось танцевать, разговаривать с ней, но она была какой-то вялой, расстроенной. Он не знал, был ли этот пробел как-то связан со всей этой историей, или же это было совершенно обычное воспоминание, которое он сам поместил в хранилище, чтобы забыть размолвку между ними или неудавшуюся работу.