Толстушка и красавчик (СИ) - Ермолина Юлиана

— Машуля, я рад, что мы погуляли, но мне пора домой. Хочу сходить в душ и пораньше спать лечь, — вот, правда, сходи, охладись от просмотра наших жарких объятий.

— Хорошо, Антон. Тогда давай до завтра. Увидимся в универе. И спасибо за хороший вечер и за классные фото, — она напоследок мило улыбнулась ему.

Он улыбнулся в ответ и пошел. Слава богу! Неужели я этого дождался. Я схватил Марусю за руку и повел к парковке.

Глава 29.

Мария

Во второй раз заходить в квартиру к Сомову уже не так страшно, да и его тепло от руки слегка расслабляет. Как быстро всё изменилось. Вчера я заходила пугливой ланью, а вот сегодня уже в статусе его девушки. И мне нравятся эти перемены! Правда, до сих пор не верится, что я не сплю, ну или не погрузилась в очередной книжный роман.

Сегодня дома у него были родители. Вернее, только мачеха. Я заволновалась. Как она среагирует, что рядом с их сыном такая толстушка? Мы раздевались, когда она вышла из кухни.

— Добрый вечер! Джон, ты уже вернулся, еще и с гостьей, — она улыбнулась, когда увидела меня.

— Здравствуйте! — робко произнесла я.

Очень волнительно. Но ее умиротворенный вид успокаивает. Нет в глазах ни презрения, ни недовольства.

— Добрый вечер! Я тетя Таня, — она с любопытством изучает меня.

— Очень приятно. Я Маша, — в этот момент Женя взял меня за руку и потянул в свою комнату.

— Очень приятно, Машенька. Вы как раз вовремя пришли, я шарлотку в духовку поставила. Приходите потом чай пить.

— Спасибо.

Только и успела произнести, как Сомов утянул меня в свое убежище. Закрыл двери и сразу накинулся на меня с поцелуями. Ну нет, не сейчас! Я столько возмущений готова высказать. Я отворачиваюсь и руками стараюсь его остановить. Он не понимает, почему я сопротивляюсь.

— Женя, так нельзя. Как ты не понимаешь? — он с удивлением поднял на меня глаза.

— Я в своей комнате, почему нельзя?

Я покачала головой. У него только поцелуи на уме.

— Женя, я про тётю Таню. Нельзя так поступать с человеком. Она от чистого сердца, а ты так холодно с ней.

Он нервно вздохнул, пошел и сел, развалившись на кровать.

— Марусь, мы пришли сюда о ней разговаривать?

Я подошла неспешно к нему. Присела рядышком.

— Женя, я не прошу тебя полюбить ее, я прошу тебя быть помягче с ней. Неужели это так сложно?

Он закатил глаза. Тяжело выдохнул.

— Еще какие-то пожелания и предложения будут? — смотрит нервозно на меня.

— Так мы договорились?

Даже его нервозность не собьет меня с пути. Я тоже упрямая колючка, сразу вспомнила мамины слова, и чуть заметно улыбнулась.

— Хорошо, я постараюсь, но не обещаю, — ну для Сомова, это почти что обещание. Я рада!

— Хорошо, тогда есть еще одно пожелание.

Я наблюдаю за его реакцией.

— Что еще? — он уже почти с психом отвечает. — Может мне ее еще мамой называть? — я улыбнулась, хотя ситуация совсем не располагала к улыбке.

— Нет, не угадал, — он опять закатил глаза, ему не нравится играть в догадки, а вот я вхожу во вкус, но с Сомовым нельзя переборщить. Он как ураган, всё сразу снесет со своего пути. — Можно сейчас вернуться к тому, для чего мы сюда пришли?

Он резко перевёл взгляд на меня, я прикусила нижнюю губу, и стало заметно, как его взгляд теплеет, синие глаза становятся темнее. Улыбка слегка касается уголков его губ.

— Нет, Соколова Маруся. Твой поезд ушел. Хотела поговорить, вот теперь сиди и беседуй, — мой милаш дуется, это так мило.

— Хорошо, как скажешь, Сомов Евгений, — я взяла его руку в ладонь, переплела наши пальцы. — У тебя такие длинные пальцы, — он наблюдает за мной. Ему интересно какой у меня план. А у меня нет его. Я просто хочу ощутить его губы. Но он решил меня наказать, поэтому мне нужно приложить усилия, чтобы получить послабление наказания. Я стала второй рукой проводить по его свободной руке, нервно, неловко. Когда дошла до бицепсов, сжала их. — Такие крепкие руки, — он смотрит на меня уже с нескрываемой улыбкой. Стала дальше подниматься, провела одним пальцем по его шее, прямо по его татуировке, от чего его шея покрылась мурашками. Повторила несколько раз этот нежный обряд по шее. И снова улыбнулась. Поднялась до мочки уха, в котором была небольшая дырка для серьги. Точно, он же пришел с серьгой в универ. А почему сейчас не носит? Но это сейчас не важно. Не буду сбивать его настрой, ведь теперь у меня созрел план, как сделать так, чтобы он сам отказался от разговоров. Я сжала легонько его мочку уха и сразу стала проводить тонкую линию пальцем по подбородку. — Такой волевой подбородок. — Он сглотнул. Перешла к губам. Осторожно, очень легко прикасаясь к ним, провела по их контуру. Сама сглотнула, так как сразу во рту стало выделяться больше слюней. — Такие сладкие губы.

Не удержалась, и сама потянулась к нему за поцелуем. К черту все планы, наказание. Я хочу ощутить его поцелуй. Он моментально ответил мне, словно всё это время сидел в боевой готовности и ждал, когда я сорвусь. И, к слову, дождался.

По ощущениям мы целовались минут семь-десять. Я поняла, что пора останавливаться, когда он уже руками стал прикасаться через толстовку к моей груди. Не скажу, что мне не понравилось. Нет, наоборот, внутри меня разгорался до этого времени неизвестный мне огонь, мне хотелось большего, перейти эту грань, но было страшно. Было ощущение, что в любую минуту кто-то может зайти сюда. Я оторвалась и посмотрела на него. Он глубоко дышал, глаза из синих превратились в почти черные. Что-то далеко мы зашли с нашим поцелуем.

— Блин, Соколова, что ты делаешь со мной? Так-то знаешь, не очень удобно сидеть в штанах со стояком.

Я покраснела и машинально перевела взгляд на его штаны. Они заметно выпирали. Я смутилась. Мне захотелось закрыть лицо руками и кричать: «Это не я. Я тут не при чем». Почему-то стало неловко, хотя, по идее, должно быть неловко ему. Он прижал меня к себе и обнял.

— Прости, я не привык, что ты такая скромница у меня.

Поцеловал меня в макушку. И так стало спокойно в его объятиях. Его аромат окутывал и дарил ощущение блаженства и умиротворения. Он заботливый, и всё что говорил о нем Антон — неправда. Кстати, об Антоне. Нужно узнать, о чем они болтали.

— Женя, а о чем вы болтали с Антоном? Вас какое-то время не было.

Он убрал от меня объятия и выпрямился.

— Вот это правильно! Нужный разговор. Твой Антошенька сразу отрезвляет. Маша, я не хочу, чтобы ты оставалась с ним наедине, — я с удивлением на него посмотрела.

— Почему? Мы уже столько времени с ним дружим. Чем он тебе не понравился? — смотрю на него, и его глаза приобретают синий оттенок. У него красивые глаза.

— Он мне не нравится всем. Начиная от внешнего вида и заканчивая безответной любовью к тебе, — я свела брови и нахмурилась.

— Какой любовью ко мне? Мы друзья. А то, что было на вечеринке, это просто Антошка перепил. И он просто по пьяни предложил научить меня целоваться. Просто по-дружески. Какая любовь. О чем ты?

Он покачал головой.

— Маша, просто поверь мне. Я не запрещаю тебе с ним дружить, понимаю, что ты к нему уже привязалась. Звоните, болтайте, встречайтесь в универе на моих глазах. Но не наедине. Я ему не доверяю.

Он взял мою ладонь.

— Сомов, так это ревность? — заглядываю ему в глаза.

— Марусенька, это ограждение тебя от опасности. — Он поправил мне прядь. — Если тебе приятнее называть это ревностью, называй. Хоть как называй, главное — держись от него подальше. Хорошо?

В этот момент мы услышали, как тетя Таня зовет нас пить чай. Сомов сделал вид, что не слышит.

— Что-то мне так чаю захотелось. В горле после такого поцелуя всё пересохло.

Он качает головой.

— Марусь, давай попозже. Сейчас она уйдет с кухни, — ну уж нет.

— Ну ты же обещал мне! Пойдём, просто посидишь рядом со мной, — превращаюсь в маленькую девочку, которая клянчит новую игрушку. — Пожалуйста!

Он закатывает глаза, медленно встает.