Варрэн-Лин: Сердце Стаи - Юна Ариманта

Когда вода совсем остыла, Вожак высвободился из ее объятий и начал выбираться. Динка с сожалением смотрела на могучее тело Дайма, поднимавшегося из лохани. Вода водопадом хлынула по его рельефным мышцам, когда он приподнялся над водой. Драгоценными камешками искрились в тусклом свете очага капельки, оставшиеся на его плечах и спине. Он тряхнул блестящими черными волосами, спускающимися ему до пояса, обдав Динку брызгами, и быстро начал одеваться. Динка опомнилась только тогда, когда его спина скрылась под широкой нижней рубахой.

Она поспешно выскочила из лохани и, не вытираясь, принялась натягивать на мокрое тело одежду, которую принесла ей хозяйка постоялого двора. Ее собственная одежда уже никуда не годилась. Вожак стоял к ней спиной и терпеливо ждал, когда она будет готова. Динка, на ходу заправляя рубаху в грубые мужские штаны, обежала его и, встав так, чтобы он ее видел, робко посмотрела на него из-под ресниц. Вожак внимательно осмотрел ее с ног до головы, удовлетворенно кивнул и зашагал к лестнице на второй этаж. Динка подхватила с пола свой плащ и бросилась за ним, чувствуя себя самым счастливым человеком на свете.

Когда они подходили к комнате, оттуда вышли три девушки. Одна из них была без сознания, ее голова безвольно болталась между плеч. Две другие волокли ее под руки. Все три были в изорванной одежде с испачканными кровью и мужским семенем бедрами. Динка поспешно отвела глаза, прикрывая рот рукой от подступившего ужаса. Шторос! Он… он… даже слов таких плохих не знала Динка, чтобы охарактеризовать это исчадие ада.

Когда они зашли в комнату, Тирсвад по-прежнему чистил свои доспехи. Казалось, что он так и занимался этим все время, пока их не было. Хоегард спал, отвернувшись к стене. А Шторос расслабленно валялся на кровати, пялясь в потолок и облизывая окровавленные клыки. Его огненные волосы разметались по белой подушке, словно языки пламени.

Динка, кутаясь в плащ, юркнула за кровать Вожака и забилась в угол. Сейчас ей нужно только выспаться.

— Шторос! — прорычал Вожак, нависая над кроватью товарища.

Шторос приподнялся на локтях и удивленно уставился на Вожака снизу вверх.

— Грязный похотливый ублюдок! — взревел Вожак, хватая его за грудки, стаскивая с кровати и швыряя об стену. Шторос, сильно приложившись спиной к стене, тут же подобрался, сгруппировался и зарычал в ответ, оскалив клыки.

— Что тебе надо от меня, Дайм, — проревел он, и пальцы на его руках скрючились, а ногти превратились в острые длинные изогнутые когти. Такие могли бы быть у кота, будь он размером с лошадь.

Динка с ужасом смотрела на происходящее из своего угла. Только что она скользила руками по расслабленным обнаженным плечам красивого мужчины. Но прямо сейчас перед ней не было людей. Посреди комнаты стояли, скалились друг на друга и рычали, готовясь к драке, два диких зверя.

— Я предупреждал тебя, чтобы ты не трогал мою девчонку! — рычал Вожак. — Как ты посмел ослушаться меня?

— С чего ты взял, что я ее тронул? — рявкнул Шторос, и от его рыка стекла в окнах тоненько зазвенели.

— Укус на шее… Думаешь я не знаю, что ты делаешь в тот момент, когда оставляешь такие укусы? — глаза Вожака горели ослепительно желтым, словно два солнца. — Ты посмел взять то, что принадлежит мне!

— Да пошел ты! — проревел Шторос. — Не брал я ее. Спроси ее сам, пусть расскажет!

— Я покажу тебе, ублюдок, как нарушать мои приказы! Подчиняйся! — Вожак, выпустив когти, звериным прыжком бросился на своего воина. Но и Шторос не отступил. Они сшиблись прямо в воздухе с глухим ударом и, рухнув на пол, сцепились и покатились к двери.

— Подчиняйся! — рычал Вожак, подминая Штороса под себя.

— Пошел ты! Отвали! Я ничего не делал! — Шторос яростно отбивался, временами подминая Вожака под себя, но потом вновь оказывался прижатым к полу.

— Она ничего не расскажет, потому боится тебя, ублюдок, до смерти, — выдохнул Вожак, тяжело дыша, заворачивая Шторосу руку под неестественным углом и пригвождая его к полу. Схватка была яростная, но слишком короткая. Вожак действительно был гораздо сильнее, и Шторос это знал.

— Ты просто не хочешь делиться этой силой с нами, — провыл рыжий, все еще пытаясь вывернуться из стальной хватки Вожака. — Но ее там много. Ее на всех хватит.

— Заткнись и подчиняйся! — рявкнул на него Вожак, рывком поднимая Штороса на ноги и еще сильнее заворачивая руку, вынуждая того согнуться и лечь грудью на стол. Шторос отчаянно забился, бессильно впиваясь когтями в столешницу и оставляя на ней глубокие борозды. Его искаженное яростью лицо было как раз напротив Динкиного убежища, и Динка расширенными от страха глазами смотрела на то, что происходит.

— Отвяжись от меня! Я убью тебя! — выл Шторос, извиваясь всем телом под весом Вожака. Стол скрипел от нагрузки, рискуя вот-вот развалиться. А Вожак тем временем схватил рыжего за косматые пряди, выгнул назад голову и еще больше завернул руку. Шторос издал леденящий душу нечеловеческий вой. И вонзил когти в столешницу так, что они вспороли ее, словно ветхую ткань.

— Я жду от тебя подчинения! — прохрипел Вожак, надавливая коленом на поясницу своему поверженному сопернику и вырывая из его глотки отчаянный звериный рык. — В следующий… раз… Я убью тебя!

Шторос ничего не отвечал, только мучительно скалился и рычал, полосуя столешницу когтями.

Вдруг рыжий поднял взгляд и посмотрел Динке прямо в глаза. Она вздрогнула, но отвести взгляд не смогла. Несмотря на дикость происходящего, взгляд его ярко-зеленых глаз был неожиданно ясный. В нем не было мольбы, не было ненависти. Но Динка сразу поняла, о чем он думает. Она, Динка, могла бы остановить экзекуцию. Стоило ей только встать и сказать Вожаку о том, что рыжий не насиловал ее и ничего плохого ей не сделал. И это было правдой.

Но Динка, глядя в красивые изумрудные глаза чудовища, сощурилась и поджала губы, беззвучно сообщая ему, что помощи от нее он не дождется. Пусть лично ее он не тронул, но за последние три дня он натворил столько жестокостей, что она желает ему испытать в полной мере это справедливое и совершенно заслуженное наказание. Пусть побывает на месте своих жертв и почувствует на своей шкуре каково это быть беспомощным и жалким.