Война солдата-зенитчика: от студенческой скамьи до Харьковского котла. 1941–1942 - Юрий Владимиров

Затем на час раньше назначенного времени обеда вся институтская команда возвратилась в Зимницы, пообедала, отдохнула и подготовилась, как было объявлено еще до обеда, к завтрашнему отъезду на другое место в Смоленской же области.

На следующий день нас разбудили задолго до рассвета. Мы привели себя в порядок, кое-как позавтракали и, захватив с собой весь имевшийся инструмент, ведра и другие вещи, покинули свой гостеприимный сарай и уже опустевшую от жителей деревню Зимницы. Уехали на грузовиках по проселочной дороге на северо-восток – в сторону железной дороги, идущей в район Ельни.

В дни после отъезда из Зимниц все мы были сильно огорчены сообщениями с фронтов: Ленинградского, Юго-Западного, Южного и других. Тяжело переживали падение Киева. Однажды пришлось утешать плакавшего навзрыд Колю Тузова, услышавшего весть о том, что оставлен немцам его родной город Чернигов.

Дальше на других местах Смоленщины мы, кроме копки противотанковых рвов, много занимались и другими работами. В частности, приводили в порядок имевшиеся или делали новые грунтовые дороги для автомобильного транспорта и танков, строили ДОТы и ДЗОТы. Как и раньше, ночевать приходилось в сараях, зданиях животноводческих ферм и маленьких деревенских школах.

Последним было село Ямное. В день прибытия в него мы увидели, что в его центре один местный житель-пчеловод продает из липовой кадушки свежий жидкий пчелиный мед, цена которого была совсем малой – один рубль за стакан. Некоторые ребята этот мед приобрели и взяли себе в запас на несколько дней. При этом кто-то затеял спор: много ли пчелиного меда можно съесть без хлеба или выпить в один прием. Стали говорить: больше двух-трех столовых ложек невозможно. Я же, увидев, что мед очень жидок, подумал, что могу его сразу, словно воду, выпить целый стакан. И тут же сказал об этом ребятам. Те устроили спор со мной, заключили пари и купили для меня за свой счет стакан меда. Мне не осталось ничего другого, как быстро, залпом опустошить этот стакан и, таким образом, выиграть пари. Не помню, сильно ли тогда этим «героизмом» я удивил своих друзей. Хорошо хоть, позже мне не стало дурно от такого большого количества выпитого в один прием меда.

…В один из хмурых дней начала сентября на большом поле перед лесом, где мы занимались сооружением ДЗОТов, наш политрук Лева Утевский то ли случайно, то ли по какой-то предварительной договоренности встретился со своим отцом – пожилым тучноватым евреем, комиссаром прибывшей на фронт большой части московского народного ополчения. Несколько часов они ходили вдвоем вокруг нас, разговаривая друг с другом. Затем отец с сыном попрощались, как оказалось, навеки, и старший Утевский уехал на автомашине. (В начале октября отец Левы погиб в бою с немцами в районе Вязьмы. Лева узнал об этом только в декабре, находясь на военной службе в Горьком вместе со мной в запасном артиллерийском полку…)

…В конце августа в районе недалеко от места нашего расположения – северо-восточнее, восточнее и юго-восточнее Ельни – стали сосредотачиваться большие пехотные, артиллерийские, танковые и другие части Красной армии, которыми командовал генерал армии Г. К. Жуков. В те дни они готовились к наступлению с целью освобождения от немцев Ельни. С этой целью войска блестяще справились 6 сентября. Я счастлив, что тогда вместе со своими коллегами хоть немного, да внес свой вклад в данное событие, готовя для наших войск лопатой, киркой и ломом необходимые для подхода к городу дороги и строя различные военные объекты.

Мы побыли юго-восточнее Ельни до самого дня ее освобождения от немцев, слыша звуки канонады, взрывов бомб и мин.

7 сентября после обеда нам выдали на двое суток сухим пайком продукты, и грузовые автомашины доставили нас с личными вещами на какую-то железнодорожную станцию, за которой в чистом поле, возле леса мы сели в два товарных вагона. Отсюда поезд поехал с очень частыми и долгими остановками на север – к Вязьме, а через нее – на восток, до Белорусского вокзала Москвы. Ехали около полутора суток.

Часов в десять утра 9 сентября все участники трудового фронта от Института стали, по предложению старших команды, отправились на городском транспорте к зданию своего учебного заведения. Здесь у его входа нас тепло встретили и поприветствовали руководство, представители парткома, комсомольской и профсоюзной организаций института и уже начавшие 1 сентября учебу студентки и некоторые студенты и аспиранты, остававшиеся в Москве. Возник своего рода небольшой митинг. После приветственной речи ректора слово взял Л. М. Утевский. Он кратко доложил присутствовавшим начальству и всем остальным лицам о выполненной нами работе и в конце речи зачитал захваченное им письмо начальника нашего участка стройуправления Главоборонстроя НКВД СССР в адрес Ленинского райкома ВЛКСМ и руководства МИС. В нем утверждалось, что студенты Института стали «с честью выполнили возложенное на них задание, полностью завершив порученный им объем работ и проявив при этом большое мужество, так как часто им приходилось работать даже под ураганным (так и было сказано) огнем врага». Была нам объявлена благодарность от имени Главоборонстроя НКВД СССР.

Так наше пребывание на трудовом фронте в течение лета 1941 года закончилось. За все это лишь в 1978 году его почти все оставшиеся к этому времени в живых участники были награждены медалью «За оборону Москвы», но я эту медаль получил еще в 1966 году, как непосредственный (с оружием в руках) участник боев под Москвой осенью 1941 года. Награждение этой медалью участников трудового фронта состоялось после того, как вопрос о нем поднял перед Московским Советом народных депутатов и Министерством обороны СССР Костя Ельцов, ставший в 70-х годах Героем Социалистического Труда. В составлении списков лиц, представлявшихся к награде, большую работу проделал я, запомнивший фамилии, имена и отчества многих из них, живших (в то время) в разных городах страны. Но, увы, некоторые из них не дождались награды…

Глава 3

В тот день, 9 сентября, войдя в здание института, мы в первую очередь ознакомились с вывешенными на его стенах объявлениями. Узнали, что студенты Института стали не подлежат мобилизации в армию и должны продолжать учебу. Был набран и первый курс, состоявший в основном из девушек. Увидели также очень неприятное объявление: всем студентам и студенткам не позднее 1 октября следует внести плату за обучение в сумме 800 рублей.

Списали расписание занятий, причем я сделал это применительно к четвертому курсу, так как, несмотря на наличие двух хвостов и один еще не сдававшийся за третий курс экзамен, имел право продолжать учебу на четвертом курсе.