Семейка Лампри. Танцующий лакей - Найо Марш

Аллейн помолчал, разглядывая леди Вузервуд. Она напоминала ему одну из ведьм в «Макбете».

— У юноши была какая-то отличительная примета, по который вы могли его запомнить?

И тут, будто подтверждая его мысли о колдовстве, она вначале тронула пальцем место у себя за ухом, а затем, встретив взгляд сестры, быстро поднесла к губам.

Вот каждая растрескавшийся палецк губам иссохшим приложила[16].

Вспомнив эти строчки, Аллейн усмехнулся.

— Он стоял к вам в лифте спиной?

— Да, — ответила она.

— И вы заметили у него за ухом родинку?

— Да.

— Вот здесь? — уточнил Аллейн, показав место за ухом у стоящего рядом Фокса.

— Здесь. Это знак. Только тихо, он ведь все слышит.

— Тот самый, покровитель?

— Ш-ш-ш… Да-да.

— Когда вы вошли, ваш супруг был уже ранен?

— Он сидел ссутулившись в углу и молчал. Я знала, что он злится. Потому что звал меня злым голосом. Как он смел так обращаться со мной? Вот и поплатился. А ведь я его предупреждала.

— Вы с ним заговорили, когда вошли в лифт?

— А чего мне с ним разговаривать?

В ходе дальнейших расспросов выяснилось, что леди Вузервуд едва глянула на мужа, который сидел в углу кабины, надвинув на глаза шляпу. Она даже решила показать, как он сидел, ссутулившись на своем стуле и уткнув подбородок в грудь. Это у нее неплохо получилось.

— Вот так сидел мой супруг. Я думала, он заснул.

— И когда вы заметили, что с ним что-то не так? — спросил инспектор.

— Я все же решила его разбудить, — ответила вдова, начиная волноваться. — Лифт уже подходил вниз. Заговорила с ним. Он молчит. Тогда я тронула его за плечо, и он повалился на бок.

При этих словах леди Вузервуд окончательно разволновалась и говорила истеричным тоном. Доктор Кантрип сделал знак сестре, и та придвинулась ближе.

— И тут я увидела его лицо, — зачастила она. — Мне вначале показалось, что на глазу у него какое-то кольцо с такой ярко-красной лентой. И он зевает. Поскольку рот был широко открыт. А когда я наконец сообразила, что это с ним такое, то раскрыла рот тоже, наверное, еще шире… и закричала… закричала…

В этот момент голос леди Вузервуд возвысился до вопля.

— Все, опять началось, — произнес доктор Кантрип, вставая.

Сестра, видя, что горничная готова последовать примеру хозяйки и тоже близка к истерике, вытолкала ее из комнаты и занялась леди Вузервуд.

В чувства ее привела холодная вода. Для этого пришлось вылить ей на лицо и голову оба графина. Вопли сменились судорожными всхлипываниями и неприятным зубным скрежетом.

Через несколько минут вдова совсем затихла и позволила доктору и сестре вывести себя из комнаты.

— Фокс, откройте, пожалуйста, окна, — попросил Аллейн. — Надо проветрить комнату.

— Признаюсь, я ничего не понял из вашего разговора, — сказал доктор Кертис.

— Мой дорогой, это не важно, — ответил инспектор. — Вы лучше скажите, что с ней такое с медицинской точки зрения?

Доктор пожал плечами:

— Ну, я думаю, психическое здоровье у нее явно не в порядке. Хотя сейчас это был приступ обычной истерии.

— Мне важно знать, она действительно чокнутая или прикидывается?

— Вас интересует, не соответствует ли она типовому образу маньяка-убийцы?

Аллейн кивнул:

— Примерно так.

Кертис задумался, выпятив нижнюю губу.

— Вопрос сложный. Начала она, конечно, с полной дичи, но вы очень грамотно направили разговор в нужное русло.

— А что это вообще значит? — Фокс посмотрел на инспектора. — Этот бред насчет какого-то могущественного покровителя и юноши-близнеца? Разве можно воспринимать всерьез ее слова о том, что кто-то прикинулся одним из братьев?

— Для меня это чушь, Фокс, а для нее нет.

— В таком случае она действительно, как вы сказали, чокнутая. Что будем делать дальше?

— Будем разбираться, Фокс. Это наша работа.

Вернулся доктор Кантрип.

— Сестра и горничная укладывают ее в постель. Горничная придет сразу, как закончит.

Инспектор кивнул:

— Ладно. Садитесь, доктор, и расскажите, что вы знаете об этой женщине.

— Я только сегодня впервые ее увидел, но со слов леди Чарльз и остальных понял, что это женщина с большими странностями. Поспрашивайте их.

— Конечно, — согласился Аллейн. — Они упоминали о том, что она увлечена черной магией?

— Что-то такое говорили, но я слушал невнимательно.

— Давайте вспомним намеки на могущественного покровителя, на то, что ее супруга постигла заслуженная кара, и все остальное. Я понял так, что она считает, будто ее супруга убил дьявол.

— Мне кажется, это уж слишком! — воскликнул доктор.

— Вы когда-нибудь слышали о книге «Трактат о демонах»?[17]

— Нет. А почему вы спросили?

— Думаю, в библиотеке леди Вузервуд эта книга имеется.

— Вы полагаете, что ее увлечение оккультизмом зашло так далеко, что начались галлюцинации?

— А разве это так уж необычно для женщины ее возраста и темперамента стать последовательницей шарлатанского оккультизма?

Фокс вздохнул:

— С чем только не приходится сталкиваться в делах, где фигурируют гадалки и прорицатели. Так что нечего удивляться.

— Вот именно, мой дорогой, — произнес Аллейн. — Если только это не притворство.

— Неужели вы думаете… — начал доктор Кантрип.

— Конечно, нет. Скорее всего леди Вузервуд еще одна недалекая женщина, пристрастившаяся к оккультизму. Но… — Инспектор посмотрел на доктора Кантрипа. — Может, она действительно притворяется? Как по-вашему?

Доктор замялся.

— Прежде чем высказывать мнение, я хотел бы ее внимательно осмотреть и ознакомиться с анамнезом.

— И еще, — пробормотал Аллейн, — полагаю, вы бы хотели посоветоваться с ее родственниками.

— Мой дорогой Аллейн, вы…

— Доктор, я совершенно не хотел вас обидеть. Но это же не секрет, что вы к ним привязаны. Разве не так?

— Уверен, любой, кто близко сталкивается с Лампри, попадает под их обаяние. Они буквально притягивают к себе своим шармом. Вы сами в них влюбитесь, когда познакомитесь поближе.

— Ничего себе перспектива, — вздохнул Аллейн. — Инспектор Скотланд-Ярда влюбляется в подозреваемых. — Он улыбнулся. — А теперь послушайте меня. Я был бы весьма благодарен, если бы вы, два квалифицированных, опытных врача, высказали свое мнение о леди, которая недавно удалилась из этой комнаты. Это что, притворство?

— Ну, с моей точки зрения, — начал доктор Кертис, — хотя я не привык делать столь поспешные выводы, все же, судя по внешним признакам, она не симулировала. В ее взгляде я не заметил никаких изменений. И когда вы отворачивались, не было никаких быстрых взглядов в вашу сторону, чтобы узнать, как вы это воспринимаете. Если это симуляция, то исполненная с большим искусством.

— Мне тоже показалось, — согласился Аллейн, — что в ее поведении не было ничего типа: «видите, какая я сумасшедшая». Это, конечно, так, но эксцентричный все же не значит душевнобольной. Как сказал знаменитый психиатр Тейлор: «Точное определение термина «сумасшествие» в принципе дать невозможно».

— Тогда не надо и размышлять по этому поводу, — заметил Кантрип.

— А если это она убила своего мужа? — спросил Фокс.

Аллейн кивнул:

— В этом случае вопрос ее нормальности или степени ненормальности становится самым важным.

Доктор Кантрип, который ходил по комнате, засунув руки в карманы, обернулся.

— Разумеется. Насколько я понял, она время от времени посещала некую лечебницу. Фрида об этом упоминала. Вы узнаете точно, что это за лечебница и по какому поводу она там бывала, я не сомневаюсь. А вот то, что вы подозреваете ее в убийстве, меня удивляет. Разве у нее был мотив?

Инспектор усмехнулся:

— Если у Лампри мог быть мотив, то почему следует исключать ее?

— Но черт побери, — взорвался доктор, — неужели вы серьезно склонны полагать, что кто-то из этих милых чудаков способен… Нет, это невероятно! Вы только на них посмотрите!

— К вашему сведению, я обязан подозревать каждого, у кого была возможность это сделать, — бросил Аллейн. — Это и семейство Лампри. И леди Кэтрин Лоуб. И леди Вузервуд.

— И слуги, — подсказал доктор.

— Верно, и слуги. Няня, дворецкий, кухарка, горничные. А также шофер и горничная Вузервудов. И не надо забывать о судебном приставе. Он тоже в момент убийства находился в квартире.

— Что, и он подозреваемый?

— Конечно. Достаточно чуть-чуть воображения — и можно предположить, что судебный пристав, попав под обаяние семьи и движимый самыми лучшими чувствами, решил убить лорда Вузервуда, чтобы Лампри, став богатыми, смогли вернуть долг.