Доплыть до Каталины - Стюарт Вудс

— Мистер Баррингтон? Мы вас ждем, будьте добры, поднимайтесь на борт.

Стоун поднялся по трапу на борт.

— Меня зовут Мэнни, — сказал мужчина, в то время как снизу появился другой человек. — А это Винни. Мы оба работаем на мистера Ипполито.

Винсент Манкузо протянул руку и Стоун пожал ее. В конце концов, официально они прежде не встречались.

— Мы готовы, — сказал Винни. Он повернулся, включил зажигание и запустил мотор, пока Мэнни убирал трап.

— Где мистер Ипполито и остальные? — спросил Стоун.

Винни взялся за штурвал, и судно отошло от причала.

— Большинство гостей уже на борту большой яхты. Мистер Ипполито и остальные гости прилетят туда после собрания в центре города.

— Могу я предложить вам что-нибудь выпить? — поинтересовался Мэнни.

— Пиво было бы неплохо.

Мэнни спустился вниз и вернулся с бутылкой «хэйникен» и стаканом на серебряном подносе.

— Вот, извольте. Желаете оставаться наверху или спуститесь вниз?

— Я лучше останусь здесь. Сегодня прекрасный вечер. — Стоун теперь чувствовал себя более уверенно и, усевшись у кормы, стал потягивать пиво.

— Да, чудесный вечер, — сказал Мэнни. — Когда мы выйдем в открытое море, увидим потрясающий закат.

Стоун наблюдал за прогулочными катерами, а спортивная рыболовная яхта проходила канал по направлению к волнорезам. Через пять минут они были в спокойном Тихом океане, и Винни направил судно вперед.

— Сколько времени плыть до яхты мистера Ипполито? — поинтересовался Стоун.

— Минут сорок-сорок пять, — Мэнни пытался перекричать шум моторов. — Это примерно 25 миль, а мы идем со скоростью не меньше сорока узлов.

Яхта летела по спокойной морской глади прямо в гигантский, яркий солнечный шар, и Стоуну это начало нравиться. Они проплывали мимо других кораблей, плывущих в океан и возвращающихся к Марина Дел Рей, и вскоре оказались одни в океане.

Стоун уже начал подумывать о том, что он скажет Ипполито. Немного, решил он, ему лучше слушать. Он сомневался, что получит какую-либо легальную работу от Стармака или Ипполито. Скорее всего, то был предлог избавиться от него. Но ему не терпелось узнать, что они хотят сказать.

Последние полчаса яхта летела, как на крыльях, но вот Винни стал снижать скорость. Стоун встал и посмотрел вперед. Солнце село, и впереди маячили корабельные огни сотен яхт. Люди пили и ели на борту своих судов. Стоун почувствовал, что проголодался. Между тем, они продолжали плыть еще несколько минут, и Винни все больше замедлял движение судна.

— Не хочу, чтобы волной от «Марии» раскачало чью-нибудь посудину, — сказал он, делая разворот на девяносто градусов влево, и возвращая руль в исходное положение. Яхта легла в свободный дрейф.

— Где яхта мистера Ипполито? — спросил Стоун. Неожиданно, сзади он услышал металлический звук взведенного курка, и ощутил прикосновение холодной стали к шее. Он обернулся и увидел, что Мэнни приставил пистолет к его голове.

— Тебе туда не надо, — сказал Мэнни.

Не успел Стоун вымолвить и слова, как Винни залепил его рот скотчем.

— Руки вперед, — велел Мэнни, в то время как Винни отматывал с ролика еще кусок скотча.

Стоун не пошевелился.

Мэнни нацелил пистолет прямо в левый глаз жертвы.

— Мы можем сделать это аккуратно, а можем и наоборот. Ты как предпочитаешь?

Стоун протянул руки, и Винни связал его запястья, потом наклонился и обмотал лентой скотча его лодыжки. После этого Винни пошел в рубку и вернулся с мотком цепи и якорем.

Стоуна почувствовал спазмы в желудке. Все выглядело хуже некуда. Он стал думать, как бы выпутаться. Зачем он поднялся на борт? Солнце село и его сменила полная луна, освещая бледным светом капитанский мостик яхты.

Винни и Мэнни говорили друг с другом о наручниках, но их голоса, казалось, были где-то далеко. Стоун видел, как один из них вытащил из рубки набор инструментов, нашел наручники, продел их в звено цепи, и затянул плоскогубцами.

Теперь они потащили его к корме. Поначалу Стоун отказывался двигаться, но потом увидел ящик с инструментами. Когда Мэнни подтолкнул его, он сделал прыжок вперед, повалился на ящик, рассыпав его содержимое по поверхности палубы.

Винни и Мэнни грязно выругались. Они пытались отыскать плоскогубцы, а Стоун пытался нащупать что-то другое. Он был уверен, что видел острие марлиня на самом верху и больше всего на свете хотел до него добраться. И пока Винни с Мэнни искали на палубе плоскогубцы, он сумел достать и спрятать марлинь в заклеенных скотчем руках.

Его грубо поставили на ноги, и заставили взять в руки якорь. Они и впрямь хотели, чтобы он держал якорь. Поскольку все равно терять было нечего, он подчинился.

— Хочешь сказать последнее слово, Стоун? — спросил один из них.

Стоун метнул на них горящий взгляд. Его мучители громко расхохотались и поволокли его к корме.

— Ты подай немного вперед, — сказал Мэнни, — а я тут и один справлюсь.

Винни пошел вперед, включил мотор, и яхта пришла в движение.

Стоун стал глубоко вдыхать воздух через нос, всякий раз все больше и больше, заполняя легкие воздухом. Потом он остался на корме один, удерживая тяжелый якорь, и стараясь не выпасть за борт.

— Лучшие пожелания от Онофрио Ипполито! — услышал он голос Мэнни, пытающегося перекричать шум мотора.

Стоун сделал еще один глубокий вдох и почувствовал сильный удар в спину. Падая, он задержал дыхание, врезаясь всем телом в холодную пенистую воду, и затем все стихло, если не считать удаляющегося рева мотора и немого крика в голове.

31

Стоун быстро шел ко дну, головой вниз. Он понятия не имел, как здесь глубоко, но понимал, что усиливающееся давление скоро начнет выдавливать воздух из легких. Он удерживал этот воздух изо всех сил, и во что бы то ни стало, был обязан оставаться на плаву.

Вращая запястья рук вперед и назад, чтобы, по возможности, ослабить узы, он удерживал якорь и марлинь одной рукой, в то время как другой нащупывал наручники. В верхней части марлиня имелась щель, как бы специально сделанная для такого случая.

С трудом он сумел продеть шпильку в щель, быстро отвинтил шпильку, вырвал ее и выпустил якорь. Он перестал тонуть, но тут же сделал ужасное открытие. Выпустив якорь, он потерял и марлинь, а ведь еще оставались наручники, удерживающие цепь на его туловище.

Однажды, когда он был еще мальчишкой, родители, придерживавшиеся левых взглядов, послали его в социалистический летний лагерь. Некоторые из отрядных вожатых забавлялись тем, что, поспорив друг с другом, как долго ребята смогут продержаться на воде пока не придет помощь, связывали мальчишкам руки и ноги и бросали их в озеро. Сейчас никто не собирался его спасать, но, по крайней мере, лагерь дал Стоуну опыт плавания со связанными руками и ногами. Он попытался еще раз пальцами освободить замок в наручниках. Легкие готовы были вот-вот лопнуть, но он стал отталкиваться и грести изо всех сил, чтобы вырваться на поверхность. Глядя вверх, Стоун мог различить свет луны прямо перед собой, но понятия не имел, как глубоко погрузился. Движение казалось болезненно медленным.

Чтобы не думать об этом, он стал считать, как долго находится под водой. Он посчитал, что не меньше минуты, и до поверхности, наверное, мили и мили. Воздух начал выходить из ноздрей, и изо всех сил он старался замедлить этот процесс, так как воздух невозможно было заместить ничем, кроме соленой морской воды. Он продолжал бороться, жалея, что рот был залеплен скотчем, и он не мог кричать. Поверхность все еще была далеко.

Он представил себе, что он — морская свинка, и постарался вращаться быстрее рывками, которым обучился в лагере. Секунды казались часами. И вдруг, совершенно неожиданно, он совершенно ясно увидел луну. Он уже терял последние остатки воздуха, когда со рта отлепился скотч. Стоун вырвался на поверхность, заглотнул воздух, закричал, выдохнул и заглотнул еще и еще.

Он осмотрелся и увидел вдали удаляющиеся огни спортивной рыболовной яхты, которая направлялась к Каталине, потом стал высматривать другие суда. Их там был целый флот, но они были страшно далеко от того места, где он с трудом удерживал голову над водой.

Он попробовал плыть на спине, но цепь вокруг его туловища и мокрая одежда делали это невозможным. Все, что он мог, это продолжать делать толчки, подобно морской свинке, и подтягивать в воде связанные скотчем руки. Он старался зацепить языком конец клейкой ленты, надеясь размотать зубами, но этот конец было невозможно ухватить. Ничего не оставалось, как плыть, хоть как-то.

Стоуну удалось развить некий ритм: два гребка руками по собачьи, затем барахтаться на манер морской свинки. Это позволяло пусть и не быстро, но все же передвигаться в воде. Он поставил цель — достичь освещенных мачт. Как далеко они? Двести, триста, тысяча ярдов?