Пленник золотой любви - Ольга Вешнева

– Тиша! – девушка рассмеялась. – Ты уверен, что тебя услышит хоть кто-нибудь из соседей в таком шуме?

– Не вполне, – засомневался я.

Ближайший не самурайский сосед слева, банкир Борис Верховцев, собрался с женой провести остаток лет на жарком острове аномальной оффшорной зоны. Улетали они ранним утром. Чиновники, коммерсанты и родственники провожали Верховцевых как в армию – с песнями и плясками. Оглушительно гремела танцевальная музыка. Приглашенные артисты истошно орали в микрофон. Они то ревели как медведи-шатуны, то завывали, как пьяные перевертные волки.

Справа Джаник Саркисов, обиженный тем, что старый друг погнушался пригласить его со всей разбойничьей шайкой на веселые проводы, вытащил на улицу динамики от домашнего кинотеатра и включил на всю мощь радио “Шансон”.

Вот и вышло так, что вопль о рябиновых бусах слева и причитания о тяжкой доле тюремного надзирателя справа разрешили наш с Лизой спор в ее пользу.

Исполняя просьбу девушки, я взял гитару и спел под ее тихий аккомпанемент красивый проникновенный романс, посвященный охотнице на вампиров, с которой давно нас разлучила судьба:

Надменной леди хладный взор

Тебя пронзит осиновой стрелою.

В душе раскинется костер,

И ты не властен будешь над собою.

Забудешь осторожность, что зовет: “Вернись

В унылые руины!”

Ее духи – не роза, не жасмин, –

Смола осины!

Ты диким зверем выйдешь из лесов,

Гонимый робкой трепетной надеждой,

Не думая, а сколько там силков,

Лишь вспоминая все, что было прежде.

А там была счастливая семья,

Мир и покой, и денежка водилась,

Вся знать губернии – твои друзья…

Потом жизнь в тартар покатилась.

Не поздно ль все вернуть? Пойти за ней?

Отвергнуться своей общины?

Постыден путь… тебя пьянит сильней

Смола осины.

Не поддавайся яду, с ним борись

И денно ты, и нощно,

Но разломай преграду и влюбись

Как юноша – непрочно.

Вкушай ее улыбки сладкий мед,

Смотри в ее глаза – они невинны,

Но знай, что вместо крови в ней течет

Смола осины.

Куда избранный путь вас приведет

Безумной страсти и взаимного обмана,

И правда ли, один из вас умрет,

Я зарекался, что предсказывать не стану.

Но вижу я:

В твоих объятьях бездыханная лежит

Та леди, чья любовь была взаимна,

Угасла страсть,

И на губах твоих горчит

Не кровь… Нет! Нет!… смола осины!

Лиза внимательно слушала, полулежа на столе и мечтательно улыбаясь.

– Супер! – похвалила она, не дав протянуть завершающую паузу. – У тебя талант.

– Я это знаю много лет, – нескромно признался я.

– Не забыть бы мне записать тебя на городской конкурс исполнителей романсов в отделе культуры администрации, – взяла на заметку Лиза.

Краснолистный клен скрипнул, наклоненный усилившимся ветром.

– Холодает, – Лиза развернула сложенный на лавке красный шерстяной кардиган и накинула его поверх атласного халатика в красных и белых пионах. – Пойдем домой.

– С твоего позволения, посижу здесь немножко… Ты не зябни, на меня глядя.

Хотел услышать таинственную ночь, понять, о чем она предупреждает. Ждал затухания звуковых вибраций, перебивавших волшебное излучение земли…

Яростный визг пробился сквозь какофонию. “Супружеская пара” вампиров узнала меня по голосу. Я тоже узнал старых “друзей” и не обрадовался их прибытию в Волочаровск. Пятак и Глаша. Бесшабашные убийцы. Разбойники, предпочитающие нападать на слабых. Они были частью шайки, доставшейся от убитого мной атамана Демьяна Чепурных. Некоторое время мне с большим трудом удавалось держать их под контролем. Узнав от Лаврентия о моем общении с охотниками, Пятак и Глаша сбежали из волшебного заповедника. Долгие годы о них ничего не было известно, и вот они вернулись. Точно не с благими намерениями.

Меня колотило от желания завизжать. Инстинкт считал, что я обязан ответить. Передать наглецам, чтобы они уматывали из моих угодий туда, откуда пришли. Однако я понимал, что ни блатной шансон, ни эстрадные шлягеры не помогут скрыть мою вампирскую песнь от соседей – людей.

Пятак и Глаша завизжали снова – еще нахальнее. По очереди и дуэтом.

– Это вампиры? – робко спросила Лиза.

– Да, – в смятении ответил я.

Не хотел пугать девушку, и потому не продолжил: “И очень опасные”.

Не надо было вам сюда переезжать, а тем паче романсы исполнять, дорогой Тихон Игнатьевич. Что вы натворили?!

Мы вышли из беседки. Я пригнулся, борясь с инстинктом.

– Интересно, а у меня так получится? – задумчиво произнесла Лиза, выйдя на просторную окошенную лужайку.

Вскинув голову, она завизжала так пронзительно, громко и долгоиграюще, как не всякий чистопородный вампир сумеет.

Не успев распрямиться, я пуще согнулся, а потом совершенно соединился с лужайкой, подкошенный акустической волной. На меня нахлынули красочные наваждения. Я видел и чувствовал вампиров из разных губерний и государств. Один из них поперхнулся кровью затащенной в подворотню девчушки. Другой в погоне за молодым лосем на полном ходу оступился и шмякнулся в лужу. Третья свалилась с балкона десятого этажа, откуда высматривала добычу на малолюдной улочке… Все они грязно ругались, плевались, но в головах их засело одно – надо спешить на зов госпожи. Почувствовав, где находится пункт назначения, они стали отвечать сигнальным визгом.

Приподнявшись на четвереньки, я пополз к Лизе, едва переставляя конечности под тяжестью невидимого груза.

Белый сияющий камень оберега Бажены, который я носил на шее, погас, почернел, прожигая шнурок, и упал в траву. Волшебная покровительница решила, что я ее предал, и лишила меня своей магической защиты.

“Заповеднику и городу придет конец, – в ужасе подумал я. – Слова Адской Птицы сбываются”.

Сквозь рябь колеблющегося точно в сильную жару воздуха я увидел, как Сатибо перемахнул низкий заборчик и, едва касаясь лужайки босыми ногами, подлетел к переставшей визжать девушке.

Он убьет ее. Притянутый к земле, я не успевал