Исповедь Мотылька - Айя Субботина

— Солнце, если что-то случилось и нужно поговорить, — она встает на цыпочки и целует меня куда-то в шею, — я всегда рядом. И меня можно даже разбудить. Один разговор по душам не превратит меня в царевну-лягушку.

Обычно, мы стараемся избегать разных «теплых» разговоров и любых тем, которые могут нас сблизить. Никому из нас это не нужно, потому что много лет назад мы притянулись друг к другу чтобы залечить боль от общей потери, а не для создания долгоиграющих отношений. Мы нашли друг в друге удобный вариант решения своих проблем, и даже спустя годы он не утратил свою актуальность. Но иногда, в дни, когда проводим вместе целый день и ночь, случаются вот такие приступы тепла, и к ним я тоже отношусь спокойно.

Сегодня почему-то, ее попытка быть рядом наталкивает на идиотские мысли о том, что пора остепениться. В моем окружении только немой ни разу не сказал о том, что столько лет носить траур по погибшей жене, и что если бы я подумал об этом раньше, то уже мог быть мужем какой-нибудь хорошей женщины и отцом крепкого малыша.

Мысль о детях неприятно скребет по сердцу. Когда моя жена узнала о своих проблемах по женски, из-за которых не могла забеременеть, я совершенно искренне убеждал ее в том, что на этом жизнь не заканчивается, что мы сможем быть счастливыми и без детей, что жизнь не сводится только к продолжению рода. Прошло много лет, и вот я думаю, что случись этот разговор сейчас — я вряд ли убедил бы в этом даже самого себя.

Я зачем-то еще раз проверяю телефон, хотя вряд ли Ви вдруг написала бы мне посреди ночи. Зато вверху, над всеми входящими, маячит СМС от Дианы Лебо — она написала его около восьми вечера, но в это время я ужинал с Ириной и особо не вчитывался. Перечитываю сейчас. Там она спрашивает, на какой стадии мой «переговорный процесс с протеже» и есть ли какие-то результаты, потому что в следующем месяце у нее есть двое желающих на аренду. Как оказалось, сообщений от нее несколько, и долистав вверх, я натыкаюсь на ее фото на фоне размалеванной какой-то пестрой дичью стены. Она подстриглась с момента нашей встречи и ее волы стали еще более насыщенного апельсинового цвета. Спрашивает, как мне ее новый стиль.

Отвечать в половине четвертого ночи я, конечно, не буду.

Но мысленно делаю зарубку дать задание секретарше послать Диане цветы с карточкой и моими в ней извинениями. В конце концов, нам еще работать вместе, и с моей стороны очень невежливо игнорировать подобные знаки внимания.

И задача номер два — все-таки встретиться с Ви и решить с ней вопрос по выставке.

Но на этот раз точно на нейтральной территории, днем и там, где рядом будут другие люди.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​

‌‌‍Глава двадцать первая: Эвелина

— Ты должна ему позвонить, — говорит Ира, сотрясая меня за плечо, словно собирается использовать ее в качестве маятника для раскачки мироздания. — В наше время эмансипации и равных возможностей, нужно избавляться от глупых стереотипов о том, что инициативу должен проявлять мужчина. Там можно досидеться до бабкиных бородавок и с удивлением узнать, что все нормальные мужики уже либо чьи-то мужья, отцы и деты, либо в могиле.

— Господи, — я закатываю глаза, пытаясь не рассмеяться.

Ира на секунду замолкает, делает напряженное лицо, пытаясь понять, что же не так в сказанной фразе, и я, воспользовавшись моментом, отодвигаюсь от нее, перебираясь на Катину сторону стола.

Половина седьмого вечера.

Мы сидим в маленьком лаундж-баре с демократичными ценами, вкусными коктейлями и празднуем сразу две вещи: у Ирки очередной разрыв с ее благоверным, а у Кати, кажется, наклюнулись какие-то интересные возможности с ее музыкальными страстями. Раньше, до того как огонь превратил ее в замкнутую грубиянку, она могла часами говорить о музыке, обсуждать композиторов и разные стили, и иногда даже доводила нас с Ирой до бешенства, но потом все это сошло на нет. Теперь она отделывается не многозначительными намеками и вообще ничего не загадывает наперед. И даже когда что-то в ее «музыкальной карьере» сдвигается с мертвой точки в лучшую сторону, отделывается парой сухих фраз типа «ну, я же давно к этому шла, все закономерно».

Но сегодня на повестке дня — я и Олег. Я уже успела тысячу раз пожалеть о том, что развязала язык и посвятила подруг в свои душевные терзания и грабли, по которым прошлась ровно дважды, причем, почти без перерывов и остановок. Обычно, за мной не водится душевный нудизм, но на этот раз меня, выражаясь любимым Иркиным сленгом, «порвало в клочья». Я просто перестала понимать, что со мной происходит и почему между моим «я приглашу его на ужин и больше никогда не скажу о своих чувствах» и «Олег, ты мне нравишься!» прошло около двух часов. Обычно я умею себя контролировать и уж точно ни разу в жизни не вешалась на мужчину. И когда концентрация всех этих мыслей достигла предела и я поняла, что мне вот-вот сорвет крышечку, на помощь пришли подруги. Ну и выговориться — как же без этого.

— Девятнадцать лет в туалет не смоешь, — философски говорит Ира.

Она уже столько раз повторила эту фразу, что у меня от нее мозоль в голове.

— А по-моему, чушь все это, — озвучивает свое мнение Катя, хотя до этого предпочитала отмалчиваться, и ограничивалась сухими «все образумится». — Если людям хорошо вместе, то какая разница сколько между ними лет? В сорок мужчины могут дать фору любому двадцатилетнему, к слову.

— Ты узнала эту проверенную инфу из телевизора от семидесятилетнего дедушки? — Ира издает выразительное тройное «ха!» — Хотя, «Виагра» и вся наша фармакологическая промышленность, творит чудеса, вряд ли я бы хотела, чтобы каждый мой половой акт со «старичком» начинался со слов: «Дорогой, кажется, тебе пора принять волшебную таблетку!»

Морщусь и чтобы запить неприятное послевкусие ее слов, буквально присасываюсь к стакану с апельсиновым соком. Уже сейчас я знаю, что завтра сильно пожалею о своей сегодняшней слабости. И как вообще можно объяснить своим ровесница, одна их которых уже несколько лет катается со своим не_бывшим_бывшим на эмоциональных качелях, а другая целиком отрезала себя от «мира самцов», что сорокалетний мужчина — это… просто отвал башки?

— Кстати, — Ира пихает меня локтем и выразительно зыркает мне за спину, — на твоем месте я бы перестала убиваться по пенсионерам и