Секрет Эллы и Миши - Джессика Соренсен

Гипсокартон ссыплется на столешницу и крючок для ключей падает на пол.

— Черт! — я оседаю на пол, надеясь, что никто не войдет и не увидит, как я разваливаюсь на части.

Особенно Элла.

ГЛАВА 10

Элла

Я помню первый раз, когда хотела поцеловать Мишу так же четко, как и день, когда нашла свою маму мертвой. Оба раза были одинаково ужасными, но каждый из них был ужасен по-своему.

Мы с Мишей сидели на капоте его машины в нашем секретном месте среди деревьев, глядя на озеро. Было очень трудно вернуться на это место, но вид и умиротворенность стоили того.

На некоторое время между нами повисла тишина, и все казалось нормальным, не считая ревности, которая бурлила внутри меня из-за последней девушки, попавшейся на Мишин крючок, по имени Кассандра. Я никогда не чувствовал себя так прежде, и это меня озадачило. Это не был тот случай, когда девушка была чем-то особенным для Миши, но он сказал Итану, что у нее есть потенциал, чтобы стать его девушкой, и это не давало мне покоя.

Миша закинул руки за голову, его глаза были закрыты, так как солнечный свет падал прямо на него. Рубашка его задралась вверх, и я могла видеть его татуировку. Как только я посмотрела на нее, желание провести пальцами вдоль нее начало сводить меня с ума.

— Мне не нравится Кассандра,— вырвалось у меня, и я села прямо.

Мишины брови поднялись, и он не спеша открыл глаза, щурясь от солнца. — А?

— Кассандра - та девушка, о которой ты говорил пару дней назад, — сказала я, наблюдая за рябью на воде от легкого дуновения ветра. — Я не думаю, что тебе стоит с ней встречаться.

Он приподняться на локтях. — Потому что она тебе не нравится?

— Нет...— я заправила за ухо пряди моих каштановых волос, которые лезли в глаза. — Я просто не хочу, чтобы ты с ней встречался.

Ветер заполнил тишину. Миша сел и приобнял меня за плечо.

— Хорошо, не буду, — сказал он, словно это было так же легко, как и дышать.

Я невольно улыбнулась, не вполне понимая, какого черта я была так счастлива. Миша снова лег и привлек меня к себе. Я положила голову ему на грудь и стала слушать биение его сердца, твердого словно скала, в отличие от моего, которое танцевало у меня в груди.

Чем дольше я находилась в его руках, тем более наполненной я себя ощущала. Мне было комфортно, как будто ничто не могло навредить мне, но я наотрез отказывалась признавать, что начинаю влюбляться в своего лучшего друга.

* * *

Прошла уже неделя с того инцидента в автомобиле после гонок, и все это время я пряталась у себя в спальне, выживая благодаря «Mac-n-Cheese» 20и диетической «Dr. Pepper». Дин все еще не удосужился покинуть дом, ну а Лила зашла ко мне утром после гонки. Она очень хотела остаться, но я была против. Да и не думаю, что ее отец был в восторге от этой идеи.

Хотя, теперь я чувствовала себя чуточку одиноко.

Я до сих пор не прослушала голосовое сообщение от Миши. Постоянное мигание извещения о нем на телефоне не давало мне покоя. Сегодня я решила отдохнуть от дома и сделать то, что хотела сделать уже довольно давно. Я хотела нарисовать могилу матери, потому что не всегда смогу быть достаточно близко, чтобы посетить ее. Мысли об этом беспокоили меня все эти восемь месяцев, которые я отсутствовала. Я чувствовала себя виноватой, ведь именно я была той, кто оставила ее там.

Взяв свой альбом с эскизами и карандаши из ящика, я проскальзываю ногами в свою обувь, надеваю солнцезащитные очки и высовываю голову из парадной двери, где у меня меньше всего шансов нарваться на Мишу. Сегодня на улице тепло, и на голубом небе вовсю сияет солнце. Я иду по тротуару к Вишневому холму, решая сделать небольшую остановку у Грейди.

Я стучусь в дверь трейлера, и Эмми – сиделка – открывает мне. Ее лицо покрыто синим скрабом. — О, привет Элла. Прости, милая, но я не думаю, что Грейди настроен сегодня на прием посетителей.

— Но он сказал мне зайти сегодня к нему, — говорю я глупо. — Знаю, что немного опоздала, и мне очень жаль.

— Он не злится на тебя, Элла, — говорит она ласково. — Просто я только что подключила его к кислороду. У него усилился кашель.

Я прикрываю глаза от солнца и смотрю на нее. — Он в порядке?

Она вздыхает, прислоняясь к дверному косяку. — У него просто сегодня тяжелый день, но попробуй зайти через пару дней, ладно, дорогая?

Я киваю и иду обратно вниз по лестнице, пока она закрывает дверь. Я беспомощно смотрю на заднее стекло, которое ведет в комнату Грейди. Он болен, и нет ничего, что я могла бы сделать. Мне это не подконтрольно. Миша был прав. Я не могу контролировать все.

Как только ужасные образы смерти моей мамы вспыхивают в моей голове, я бросаюсь в поле, стараясь поскорее избавиться от них.

* * *

Городское кладбище расположено на Вишневом холму, пешую дорогу до которого можно назвать целым походом. Но вопреки всему, я наслаждалась подобным отдыхом от реальности жизни. Сейчас там нет никого. Там почти никогда никого не бывает. Пройдя через ворота, я располагаюсь у дерева прямо напротив надгробия своей мамы. Это небольшое кладбище граничит с лесом, и трава покрыта сухими листьями.

Я прорисовываю линию забора и виноградные лозы, которые оплетают его, после чего веду карандашом вниз, вырисовывая изгиб ее надгробия. Полностью погрузившись в движения, я добавляю крылья, ведь она всегда была очарована полетом.

За несколько недель до своей смерти, моя мать умоляла меня пойти на прогулку с ней. Я согласилась, несмотря на то, что у меня были планы в тот день. Было солнечно, и в воздухе витал аромат скошенной травы. Мне казалось, ничто не предвещало беды.

Она хотела пойти к мосту, поэтому мы шли через весь город к озеру. Когда мы, наконец, прибыли туда, она залезла на перила и развела руки в стороны, чтобы сбалансировать, а ее длинные каштановые волосы развевались на ветру.

— Мама, что ты делаешь? — спросила я, протягивая руку к задней части ее рубашки, чтобы спустить ее вниз.

Она отступила в сторону, чтобы быть вне зоны моей досягаемости и уставилась на воду. — Элла Мэй, думаю, я умею летать.

— Мам, прекрати это и спускайся, давай вниз, — сказала я, для начала не слишком серьезно.

Но когда она повернула голову и взглянула на меня, я увидела в ее глазах, что она не шутила. Она, правда, верила в то, что может летать.

Я старалась оставаться спокойной, насколько это было возможно. — Мама, пожалуйста, спускайся. Ты пугаешь меня.