Под грязью пустота - Александр Золотько

А Гаврилин в любом случае для них станет легендой. Человек, доведший Краба до белого каления.

– Молоток по самую рукоять в голову загнал.

– Ничего такого. Он же в висок бил…

Долго что-то Хозяин беседует с Гаврилиным. Как бы чего не вышло. Клоун вытащил сигарету, отобрал у одного из говорящих окурок, прикурил.

Уже пол часа парни обсуждают как и зачем проломил незнакомый мужик голову лабуху. Азартно, со вкусом, но как только разговор упирается в последние слова убитого, так сразу наступает заминка. Они замолкают, озираются по сторонам.

Они верят. Они верят тому, что сказал обезумевший человек перед смертью, и боятся этого. И страх свой переносят на не знакомого никому из них Гаврилина.

Лабух указал на него. Это он убил самого Солдата, о котором все говорили только тихим голосом, словно боясь навлечь на себя беду. И теперь им было обещано…

– Вот он, глянь!

Все обернулись в сторону крыльца.

Наконец-то вышел. Клоун выбросил окурок в урну и двинулся навстречу Гаврилину и Клину. Что-то парень бледный. Помертвел лицом. Не сговорились?

Клин угрюмо смотрит в спину Гаврилину. Ну, это понятно. Клин не позавтракал толком, а привык жить по расписанию.

– Ты уже пожрал? – спросил Клоун.

– Когда? Сидел ждал, пока они наговорятся. И позавтракают.

Клоун взглянул на часы, задумчиво поднял глаза к небу:

– Ладно, у тебя есть десять минут. Смотайся на кухню, зацепи себе хавки, и бегом ко мне. Я с ним посижу один.

– Давай, – оживился Клин.

– Десять минут, – крикнул ему вдогонку Клоун.

Гаврилин вопросительно посмотрел на Клоуна.

– Что смотришь? Как поговорили? – спросил тот.

– Ничего.

– Здесь скоро будет Краб, – Клоун огляделся, – пошли в комнату, а то ты здесь слишком популярная личность. И привлекаешь слишком много внимания. Скоро начнут за автографом подходить. С самого утра только о тебе и треплются.

Гаврилин не торопясь двинулся к флигелю. Клоун пристроился слева от него:

– Тебе нужно делать ноги отсюда.

– Правда?

– Правда-правда…

– Ты дашь мне парабеллум?

– Я дам тебе шанс.

Гаврилин остановился, через плечо посмотрел на Клоуна:

– Спасибо, шанс мне уже дали.

– Вы договорились?

– Встреча прошла в теплой и дружественной обстановке.

– Не стой, пошли. Нам нужно успеть поговорить, – Клоун подтолкнул Гаврилина в плечо. Со стороны могло показаться, что Гаврилин почему-то не хочет заходить во флигель, а Клоун его подгоняет.

Теперь еще будут говорить, что Клоун крутой, не испугался этого странного мужика. Да какая разница!

– Что он тебе сказал делать? – Клоун остался стоять у двери комнаты, когда Гаврилин прошел к кровати и сел.

– Хозяин сказал, чтобы я не дожидался Краба.

– И дальше?

– Мочить Клина и уходить через тутошний подвал.

– Через ход… – Клоун кивнул, – единственный отсюда выход. Ты где ключ от дальней двери возьмешь?

– Уже открыто.

Клоун снова кивнул. Все рассчитал Хозяин заранее. Все предусмотрел.

– Выйдешь из хода метрах в тридцати за оградой, в овраге. Оттуда сразу двигай на север. На ближнюю дорогу не потыкайся, иди к шоссе, до него километров тридцать.

– Нормально, сбегаю, – каким-то мертвым голосом сказал Гаврилин. – Что-то еще?

– Приди в себя, парень! Жить хочешь?

– А тебе что? Жалко? Жалостливые долго не живут. Или тебе Хозяин этого не говорил?

Клоун чуть не выругался. Действительно, как Гаврилин должен на все это реагировать? Он уверен в том, что Клоун… А почему и нет? Действительно, ведь это он напоил его так, что наутро любой нормальный человек просто не смог бы встать. И явно Клоун работает на Краба. А Краб не станет держать у себя сентиментального человека.

– Должок свой хочешь вернуть человечеству? – спросил Гаврилин.

– Хочу.

– Тогда просто дай мне телефон.

– И что? За тобой приедут? Кто? Армия на танках? Спецназ на вертолетах. Я, как и Хозяин, могу только помочь тебе выбраться отсюда.

– Ограниченный контингент гуманизма.

– А ты прикажешь мне за тебя под нож идти? Я, между прочим, тоже жить хочу.

– Все мы жить хотим…

– Вот именно. Ты как собираешься с Клином разбираться?

– Руками.

– А ты специалист? Он, между прочим, хоть и урод, но Краб его уже несколько месяцев гоняет. И со здоровьем у него будет сейчас получше чем у тебя.

– Может возьмешь эту часть работы на себя?

Клоун, не отходя от двери, сунул руку в карман, вынул что-то и бросил Гаврилину. Тот поймал.

– Это выкидушка Клина. Я ее у него сегодня утром из кармана вынул. Другого оружия у него нет. На территории усадьбы не положено. Надеюсь, пользоваться умеешь?

– Я тоже надеюсь, – Гаврилин не отводя взгляда от окна, щелкнул ножом.

– Старайся ни с кем не встречаться по дороге. Здесь тебе нельзя никому верить. Никому.

– И тебе?

Клоун собрался ответить, но за дверью послышались шаги.

– Убери нож. Это Клин.

Гаврилин послушно закрыл нож и сунул руку с ним в карман куртки.

– Не дрейфь, – сказал Клоун.

В дверь стукнули. Скорее всего ногой. Клоун открыл.

– Я бегом прибежал, – Клин вошел в комнату, поставил на стол поднос с тарелками, – тебя Хозяин зовет.

Клоун быстро посмотрел на Гаврилина. Тот отрешенно глядел в окно. Лицо напряжено.

– Выйдем в коридор, – сказал Клоун, – на пару слов.

Клин кивнул, пропустил вперед Клоуна и тщательно закрыл за собой дверь.

Гаврилин встал с кровати, подошел к двери, прислушался к голосам за ней. Вынул руку из кармана. Щелчок, и появилось лезвие.

Кровь

А чего там! Ну замочил и замочил. Клин в приметы не верил и проклятий не боялся. Если бы сбылась хоть половина из того, что ему желали, он бы уже давно был на том свете, весь перекрученный и выпотрошенный.

Клин относился к жизни философски. Чего менжеваться? Трясти надо. Умные люди скажут, что нужно сделать. У Клина никогда не возникало желания стать главным. Решать что-то за кого-нибудь. Это делало его удобным исполнителем. Только удобным. Он мог выполнить любой приказ, при условии, что выполнение его не подразумевало проявления инициативы. От сих и до сих.

Сказали караулить этого мужика – будет караулить. Скажут замочить – замочит. Скажут пытать – с тошнотой, с отвращением, но выполнит. Клин не любил крови. И жмуриков тоже не жаловал.

Клоуна Клин уважал. Спокойный, уверенный, надежный. Не подставит. Краба Клин скорее боялся. Как, впрочем, и все остальные.

Клоун – совсем другое дело.

Когда Клоун позвал его в коридор, Клин только глянул на арестанта. Если Клоун считает, что никуда тот за минуту не денется, значит никуда он и не денется. Клоуна вон даже Хозяин к себе вызывает. Лично.

– Ты тут не боись, – сказал Клоун, все будет нормально. Вроде бы они с Хозяином договорились.

– А мне без разницы, – ответил Клин.

– Ну, и молодец, – Клоун хлопнул Клина по плечу, – я пошел.

Клин проводил его взглядом, сплюнул на пол, огляделся по сторонам и растер плевок ногой. За такое можно свободно и в харю схлопотать. Никак не может отвыкнуть от уличных привычек.

Жратва. Все может остыть. А остывшего Клин не любил. Этот, который лабуха замочил, уже похавал с Хозяином вместе. Наверное, и вправду договорились.

То, что мужика не оказалось на кровати, Клин заметил сразу, но не удивился. Договорились, все еще светилось у него в мозгу, затормаживая реакцию. Клин вошел спокойно, обвел комнату взглядом и вздрогнул, увидев, что Гаврилин стоит прямо возле него. Лица были всего в нескольких сантиметров друг от друга.

– Как дела? – спросил Гаврилин.

– Что? – не понял Клин.

– Как дела?

– Нормально, – ответил Клин. Он не понимал, чего это с ним разговаривает этот странный мужик, о чем спрашивает. Отвечал Клин автоматически. Потому что был приучен отвечать тем, кто спрашивает.

– Нормально? Это теперь у вас называется нормально? – спросил Гаврилин и по смотрел вверх. На потолок.

– Чего там? – Клин автоматически повторил движение Гаврилина и поднял голову. Потолок как пото…

Хлюп! Лезвие ножа погрузилось в горло Клина. Он не почувствовал боли, просто удар. Что-то горячее ткнулось в горло чуть выше ямочки, под кадык. Клин оттолкнул ударившего, еще не понимая, что тот пытается его убить.

Как будто кто-то из пацанов в шутку ткнул непотушенным бычком.

– Ты чего? – сказал Клин, вернее только попытался сказать.

Хлюп! В горле. Что-то у него в горле не в порядке. И лицо у мужика странное… И…

У него рука в крови, подумал Клин. Правая рука. В крови. И нож. В этой руке. И с лезвия капает. Кровь…

Клин взялся рукой за горло. Мокро. Горячо и мокро. И трудно дышать.

Меня, шевельнулось в мозгу. Он. Ударил меня. Ножом. Клин поднес руку к глазам. Кровь.

Клин снова попытался что-то сказать, и у него снова не получилось. Хлюп.

Больно. Внезапно стало очень больно. Но и закричать от боли Клин не смог. Рот широко открылся, из него потекла кровь.