Крутой пришелец - Дмитрий Суслин

Мы с Наташей упали назад, потому что стены за нашими спинами больше не было. Я вспомнил про акул и завопил:

– Быстрее на берег!

И мы поплыли, потому что в воде лучше плыть, чем бежать. Несколько взмахов, и вот она благословенная земля под ногами, под руками. Чуть ли не на четвереньках мы выползли на берег, облегченно вздохнули и обессиленные упали на горячие острые камни.

И хотя самым главным моим желанием было закрыть глаза и забыться, все же я оглянулся и посмотрел на своего противника.

У Критона дела были совсем неважные. Он все еще ревел от боли, как боевой слон. Видимо мой меч причинял ему невыносимую боль. Отчаянным движением он вырвал его из груди и швырнул в мою сторону. Меч мягко опустился рядом со мной. Но это и погубило Критона. Из открытой раны тугой струей хлынула кровь. Это была настоящая человеческая кровь. Красная, горячая и густая. С гемоглобином, лейкоцитами, сахаром, железом и всем прочим, что в ней должно быть. Скорее всего, третьей группы. Надо же, а когда я рубил ему щупальца, ничего кроме слизи и черной вонючей жидкости не было. Но теперь алая кровь хлестала из Критона фонтанами.

Акулы очень чутки к запаху и вкусу теплой крови млекопитающих. Два плавника устремились к Критону. А дальше пошли кадры из фильма «Челюсти». Когда я вспоминаю это, меня до сих пор трясет и мутит. Две огромные акулы набросились на Критона и стали рвать его на куски. Несчастный отбивался от них руками, но было ясно, что он обречен. Его ужасные крики могли тронуть любое сердце. До конца просмотреть весь этот кошмар я все-таки не смог и отвернулся.

Рядом тихо плакала Наташа. Я обнял ее и прижал к себе. Только сейчас я осознал всю степень опасности, которая ей угрожала. Боже! Я ведь мог ее потерять!

К нам подошли Стелла, Геркулес, Флора и остальные девушки. Оказывается, они уже покончили с теми морскими гладиаторами. Около сотни их трупов валялись по всему берегу, остальные видимо бежали в море. Мои друзья смотрели, как гибнет ужасной смертью Критон. С высокого берега на то же самое смотрели кентавры. Их было очень много. В центре стоял Красногрив, по бокам от него во все стороны чуть не на несколько километров плотной толпой стояли его четвероногие собратья. И все они, и амазонки, и мои друзья, и кентавры не говорили ни слова. Так что тишину данной минуты нарушали только плеск воды и последние крики Критона.

Я оглянулся только тогда, когда смолк последний крик. Критона уже не было. В том месте, где он только что был, широкими кругами расходилась красно-черная вода. Два плавника еще некоторое время крейсировали по кругу, а потом направились в открытое море. Они еще долго были видны на гладкой и вновь ставшей небесно-синей воде, но потом все же скрылись. Видимо ушли в глубину.

К моим ногам волна выбросила большую розовую раковину. И вот тогда над всем побережьем пронесся ликующий победный крик. Кричали все. Кричали Геркулес и Стелла. Последняя показывала мне поднятый вверх большой палец. Кричали Флора и амазонки. Но громче всех, конечно же кричали кентавры.

Только у нас с Наташей не было сил, чтобы кричать. Даже от радости. Что и говорить. Мы даже встать не могли самостоятельно.

Геркулес помог нам подняться. Мы повисли на нем, и стали похожи на двух утопающих, которых он только что вытащил из воды.

– Да ты герой, не хуже меня, – сказал мне олимпиец. – Как ты его сделал!

– А я знала, что ты крутой, Адал, – добавила Стелла, вкладывая в мою обессиленную руку меч.

– Пришелец! – простонала Наташа. – Сережка! Не могу поверить. Пришелец, да к тому же еще и крутой.

– Крутой Пришелец! – хором повторили амазонки во главе с Флорой.

– Крутой Пришелец! – эхом отозвались со своей высоты кентавры.

Вот так. Если до этого момента я был самым обыкновенным пришельцем. Рядовым инопланетянином, так сказать. То с этой минуты я стал Крутым Пришельцем. Так получилось.

– Никто, даже самые старые кентавры, не помнят, когда и откуда он появился. Какой грех совершил наш народ, что боги наказали нас, прислав Критона? Все это глубокая тайна, покрытая мраком времени. И всегда он был нашим проклятьем. Нашей болью. Нашим безумием.

Я возлежал на роскошном пиршественном ложе, и слушал рассказ Красногрива. В одной руке у меня был кубок с вином, в другой гроздь спелого винограда. Голову мою украшал лавровый венок. Из одежды на мне были только набедренная повязка, да белая простыня с пурпурной каймой, в которую меня завернул Геркулес после бани, где мы с ним помылись после боя. Да, у кентавров все вполне цивильно. Живут ребята в длинных крытых казармах, где у каждой семьи свое отдельное стойло. Обедают все вместе на главном лугу. В дни великих событий устраиваются роскошные пиры. Вот сейчас я как раз на такой вечеринке и находился. Вполне заслуженно, хочу заметить. Рядом с одной стороны возлежала Наташа, с другой Флора, за спиной сидела Стелла и массировала мне спину. Геркулес возлежал за соседним столом в окружении спасенных нами амазонок.

Это уже второй пир, устроенный в мою честь. Не хило да? Кентавры радовались не меньше чем амазонки, когда я освободил их от сексуальной зависимости юпитерианского проклятия. А главный кентавр объяснял мне сейчас суть дела.

– И с тех пор, как он стал жить с нами по соседству, наша жизнь превратилась в кошмар. Каждые три месяца он выплывает из моря, выходит на берег и начинает дудеть в свою раковину. Через три дня несколько сот самых уважаемых кентавров начинают страдать сильнейшей похотью. Плюс ко всему, Критон всегда выбирал такие дни, когда мы не должны приближаться к нашим женщинам. И тогда безумцам не остается ничего другого, как отправляться в пустыню на охоту на человеческих женщин. И так как ближе всех от нас живут амазонки, которые, к тому же, пользуются дурной славой, набеги, как правило, совершаются на них. Увы, но в такие дни, мы, умнейшие и высокоразвитые создания, превращаемся в самых настоящих дикарей. Это ужасно! Сколько гибнет во время этих набегов прекрасных и умных кентавров, сколько гибнет женщин. Ведь амазонки никогда не сдаются в плен без боя.

– Это точно, – поддакнула Флора.

Красногрив продолжал:

– А когда с женщинами мы возвращаемся обратно на наш благословенный берег, похоть пропадает сама собой. Тяга к человеческим женщинам исчезает, как по мановению руки.

– Почему же вы тогда не отпускали пленниц на волю?

– Критон требовал их для себя. В противном случае, грозился, что наделит похотью наших женщин. При чем, к нам их желания отношения иметь не будут. Этого мы допустить не могли. Приходилось мириться с подобной жертвой. Мы отводили пленниц под утес на берег, с которого нельзя было удрать и оставляли там. После обеда выходил Критон и выбирал себе одну из них.