Случайная дочь миллионера - Тая Смоленская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я без труда нахожу припаркованный на стоянке внедорожник. Огромный зверь под стать своему хозяину. Замедляю шаг, когда до него совсем немного остается, крепче впиваюсь пальцами в ручки сумочки. Оглядываюсь по сторонам, словно и правда кто-то знакомый может здесь оказаться и увидеть, как я сажусь в машину к Руслану.
Дверца с водительской стороны открывается, сердце пропускает удар, когда взгляд цепляется за крепкую фигуру мужчины. Он в деловом костюме, без верхней одежды. Спешит обойти автомобиль, чтобы галантно открыть мне дверцу.
Неожиданно. И приятно. А еще немного пугающе.
– Привет, – кивает мне, оставаясь хмурым и задумчивым. Взглядом по мне скользит, но в глазах невозможно что-то прочесть.
– Привет, – произношу тихо, проскальзывая мимо него и устраиваясь на теплом кожаном сиденье, Руслан предусмотрительно успел включить подогрев.
Дверца хлопает, отрезая меня от всего мира и оставляя в тесном пространстве с мужчиной, которого я ненавидела с такой же силой, как и любила.
В салоне наступает неловкость. Которую испытываю только я.
– Как день прошел? – спрашивает как ни в чем не бывало Руслан. Словно это не он этой ночью узнал, что я скрыла от него дочь.
Я поворачиваю голову в его сторону, пытаюсь понять: он спросил это, чтобы заполнить неловкость, или ему в самом деле интересно?
– Нормально. Но Лилия Александровна, кажется, переоценила наши силы и пообещала тебе уложиться в нереальные сроки. Площадь ведь немаленькая, работы много, – говорю я первое, что приходит в голову.
– Это уже ее проблемы. В договоре четко оговорены сроки и пени, которые выплатит ваша компания в случае задержки, – излишне жестко чеканит он.
Я сглатываю, отворачиваюсь к окну.
– Да, вот только спрашивать-то будут с нас с Романом, – морщусь, предвкушая следующую неделю.
Скорее всего, придется работать сверх нормы и даже забирать кое-что домой. Теперь становится ясно, из-за чего начальница так расщедрилась, пообещав мне премию.
– Если станет наезжать на тебя – скажешь. Я поговорю с ней.
– Не стоит. Это мои проблемы. К тому же это будет выглядеть странно – просить женщину, которую ты обхаживаешь, за другую.
– С чего это я обхаживаю ее? – хмыкает он, отрывается от дороги и переводит взгляд на меня.
– Ну как же – цветы, кофе, конфеты. Весь офис только об этом и судачит. – Поигрываю бровями, напуская на себя равнодушие. Мне абсолютно точно все равно, что у них там с Лилией происходит. Спят они или в гляделки играют. Или вообще проект обсуждают.
Губы Руслана растягиваются в улыбке, но предположение опровергать он не спешит. Безошибочно двигается в сторону адреса, который я продиктовала ему, расслабленно ведет автомобиль. Моя близость его явно будоражит намного меньше, чем меня его. Хотя я до сих пор помню его слова, что сказал мне тогда в ресторане. О том, что ему не хотелось бы держать рамки приличий со мной.
– Может, поговорим сейчас о дочери? Времени предостаточно, да и удобней здесь, чем где-то в людном месте. Нас могут увидеть. Или за тобой уже не гоняются толпы журналистов? – сворачиваю разговор в другую сторону. Волнующую меня гораздо больше, чем их с Лилией брачные игры.
– Почему же? Им все еще интересно, как я поживаю. В прошлом месяце я давал интервью для спортивного издания. О том, чем занимаюсь, выйдя на пенсию, – как-то невесело усмехается он.
– Мне жаль, что твоя карьера спортсмена закончилась.
Я помню, как он горел своим делом. Несмотря на то, что ему хорошенько доставалось. Но он этим жил с десяти лет, когда родители на бокс отдали.
– Я помню, ты когда-то говорил, что не представляешь, чем будешь заниматься, если вдруг придется завершить карьеру. Но, кажется, все не так страшно, как казалось? – спрашиваю, вновь возвращая на него взгляд. Его пальцы крепче перехватывают руль. Он отвечает с заминкой:
– Есть такое.
– Прости, если задела тему, на которую тебе неприятно разговаривать, просто… просто я нервничаю. И не знаю, чего от тебя ожидать, – признаюсь честно, чувствуя, как по телу проходит очередная волна нервной дрожи.
Повисает недолгое молчание. В салоне слишком тихо, слышно, как урчит мотор. Пахнет цитрусами и мужчиной. На заднем сиденье несколько забытых Кирой игрушек. Динозавр и плюшевый медведь.
– Я не собираюсь бросаться в суд, чтобы добиться единоличной опеки над дочкой, Вика, – вздрагиваю от голоса Руслана. Он говорит спокойно, тихо, но вибрации в голосе выдают его. Он зол на меня, но сдерживается. – Ты хорошая мать. Об этом говорит воспитание Алисы и то, какой умницей она выросла. Достаточно пяти минут, проведенных с ней, чтобы понять это. Но я не собираюсь оставаться в стороне. Ты не должна тянуть все сама. У тебя есть муж, знаю, но у меня намного больше возможностей, и я не хочу, чтобы при живом и богатом отце она ходила в куртке с латкой на рукаве.
До меня не сразу доходит смысл его последних слов. А когда доходит, я вспыхиваю, румянец заливает лицо, даже уши горят от его комментария. Мне стыдно, а еще досадно: он ведь подумал, что мы бедствуем.
– Это ее старая курточка, – решаю пояснить я. Больше похоже на оправдание. – Она во дворе в ней играет. Новая в лицее осталась после пожара, мы еще не успели забрать вещи. Мама завтра должна сходить.
– Ты не подумай, Вика, что я в чем-то тебя обвиняю. Или упрекаю. Но у Киры вон шкаф завален вещами, и курток там явно больше, чем две. Потому что я работаю ради своих детей. Чтобы, если вещь порвалась, можно было со спокойной душой выбросить ее, а не латать. Потому что проблемы новой купить нет.
– Это отлично, что ты можешь позволить баловать дочь, но большинство людей в мире живут совершенно иначе, – срывающимся голосом говорю я.
Руслан ведь не понимает, сколько сил я потратила, чтобы могла для дочери позволить то, что у нее есть сейчас. Чтобы она не жила, как я когда-то. Чтобы не знала, как это – одежду с чужого плеча носить и обувь зимнюю к сапожнику по несколько раз за сезон относить подлатать.
– И это
