Инструктор спецназа ГРУ - Андрей Воронин

— Это смотря за что, — ответил его собеседник.

— Надо с одними ребятами переговорить — там, на улице.

— И много ребят?

— Двое.

— Двое? — парень о чем-то напряженно думал. — Слушай, дядя, — сказал он наконец, — а может, ты нам просто так деньги отдашь? В долг, а? Пойми, братуха, трубы горят!

— Нет, — сказал Илларион, — так не получится. Удовольствие только тогда чего-нибудь стоит, когда оно заработано честным трудом.

— Ты чего, козел, — вылез откуда-то сбоку тощий тип в грязной джинсовой куртке, — тебе бабок жалко, что ли? Ответь, животное, тебе бабок своих вонючих жалко?

— Не советую, мужики, — предупредил Илларион. — Вы заработать хотите или нет? Если хотите, кончайте этот концерт.

Что-то было в его тоне и фигуре, а может быть, и в выражении лица, что заставило их отступить. Через минуту Илларион уже объяснил, чего он от них хочет, и его волонтеры двинулись на улицу. Забродов же вернулся в кафетерий и, заказав еще кофе, удобно устроился у окна.

Красный «ситроен», как и машина Мещерякова, по-прежнему стоял у тротуара. Вскоре к нему, двигаясь разболтанной вялой походкой, приблизился давешний мозгляк в джинсовке и о чем-то заговорил с сидевшими в машине, фамильярно облокотившись на крышу. Видимо, ход разговора его не устроил, потому что через минуту он изменил позу: снял локоть с крыши, пониже нагнулся к приоткрытому окошку и стал что-то объяснять, оживленно жестикулируя, причем далеко не все его жесты были пристойными. Сидевшие в машине мужественно терпели все это на протяжении добрых трех минут, но в конце концов дверца открылась и из нее неторопливо вылез крепкий, спортивного вида мужчина средних лет. Все так же неторопливо он взял надоедливого собеседника за лацканы куртки и потянул на себя, но тут как из-под земли возникли еще два аборигена и стали отдирать мужчину от своего товарища.

Водитель, до сих пор пассивно наблюдавший за происходящим, поспешно вылез из машины и, обежав ее крутом, принял горячее участие в обсуждении спорного вопроса. От стены гастронома оторвались еще две потертые фигуры, и через минуту красный «ситроен» уже было трудно разглядеть за спинами митингующих. Вскоре в этой мини-толпе возникло какое-то сложное внутреннее движение, и оттуда кто-то вылетел спиной вперед.

Мещеряков плавно тронул машину с места и на малой скорости покинул театр военных действий. Сидевший у окна кафетерия Илларион закурил сигарету. Увидев это, недавний его собеседник, вислоплечий здоровяк, подошел к тяжело топтавшейся у машины куче народа и что-то негромко сказал. Куча рассосалась в мгновение ока, оставив экипаж машины считать раны. Надо отдать им должное, отсутствие Мещерякова они заметили почти сразу и немедленно уселись в машину. Красный «ситроен» взревел мотором и бросился в погоню.

Илларион Забродов вышел во двор гастронома и расплатился со своими «волонтерами». Намеки на то, что надо бы надбавить, он оставил без внимания и вернулся на улицу, став на бровку тротуара. Через минуту возле него остановилась машина Мещерякова, и Илларион, заранее улыбаясь, забрался в салон. Андрей молча покосился на него и отъехал от тротуара, сразу перестроившись во второй ряд.

— Ну, — сказал он, — рассказывай, Аника-воин.

— Что же рассказывать, — развел руками Илларион. — Ты, я вижу, и так всё знаешь.

— Знаешь… — передразнил Мещеряков. — Ты зачем ментов повоевал? Книги какие-то украл…

— Совершенно верно, — подтвердил Илларион, — украл. Только сначала пришлось убить хозяина книг, а то он с «Коньком-горбунком» расставаться не хотел. Они мне привет от Северцева передали, Андрей.

Мещеряков опасно «подрезал» троллейбус и болезненно сморщился, когда сзади загудел мощный клаксон.

— Вот оно что… То-то я смотрю, Сорокин какой-то не такой ко мне явился.

— Это который милицейский полковник?

— Он самый. Пришел узнать, бешеный ты или, может, действуешь по секретному заданию правительства и лично господина Президента…

Объезжая небольшую выбоину в асфальте, он едва не угодил колесом в открытый канализационный люк, резко крутанул руль и чуть не врезался в бордюр.

— Слушай, давай где-нибудь остановимся и спокойно поговорим, — попросил Илларион. — По-моему, ты волнуешься, а я еще пожить хочу.

— Ты? — задрал брови Мещеряков. — Кто бы мог подумать.

Тем не менее, машину он остановил. Оглядевшись, Илларион с некоторым удивлением заметил в двух шагах от места их парковки хорошо знакомый ему уютный ресторанчик, где они любили посидеть с Мещеряковым и Левой Штурминым, когда тот еще был жив.

— Хорошо ориентируешься на местности, — похвалил он. — Прямо Дерсу Узала.

— А ты думал, — хмыкнул Мещеряков, запирая машину.

Они сели за столик и заказали коньяк.

— Так это Сорокин у тебя сидел, когда я звонил? — спросил Илларион, когда их заказ появился на столе, а официант ушел.

— Сорокин, Сорокин, — закивал Андрей, пробуя коньяк.

С полковником Сорокиным Иллариону приходилось сталкиваться дважды. Впервые тот возник на горизонте Забродова, когда расследовалось дело двух его бывших курсантов, которые по пьяному делу убили омоновца и захватили микроавтобус с детьми. Вторично они встретились, когда Москву терроризировал полусумасшедший скульптор Хоботов, получивший в народе прозвище Удав за неприятную привычку душить людей голыми руками. И вот теперь тот же Сорокин расследует его, Иллариона Забродова, собственное уголовное дело. С одной стороны, это было неплохо: Илларион уважал в Сорокине стопроцентного профессионала — умного, цепкого, никогда не бросающего дело на полпути. С другой стороны, это было паршиво, и по тем же причинам. Этот, если уж сядет на хвост, легко не отцепится.

— И что думает наш полковник по поводу этого дела? — поинтересовался Илларион, тоже попивая коньяк, оказавшийся, кстати, весьма неплохим.

— Полковнику это дело не шибко нравится, — проинформировал Мещеряков. По-моему, он в легком обалдении. Тебя он знает и не может понять, как похищение четырех имеющих практически нулевую стоимость книг и дневной выручки старика букиниста — не говоря уже об убийстве — соотносится с тем, что ты из себя представляешь. Он, конечно, далек от того, чтобы с места в карьер брать в оборот своих ментов, но никак не может понять, почему вместо группы захвата к тебе на дом поехал какой-то начальник отделения с четырьмя сержантами. Теперь на бытовые драки омоновцы выезжают, а эти приперлись, как к теще на блины. Я ему в общих чертах обрисовал ситуацию. Поверил он мне или нет, не знаю, но к этому капитану…

— Рябцеву, — подсказал Илларион.

— Да, кажется, так. Так вот, полковник к нему обещал повнимательнее присмотреться. Но, сам понимаешь, не пойман — не вор. Сколько ты ни тверди, что Рябцев этот — шкура, все равно будет твое слово против его. Одна надежда, что найдут настоящего убийцу.

— Слабая надежда.

— Отчего же. Утром после убийства свидетели видели около лавки Гершковича припаркованную машину. Да что свидетели! Как я понял, даже эти обалдуи из районной прокуратуры, которые осматривали место происшествия, ее видели. Внимания, естественно, на нее не обратили: мало ли машин на улицах ночует. Но вот интересная штука: вдруг выяснилось, что вечером ее там никто не видел. Вечером не было, в пять утра была, а в восемь уже исчезла, и никто не заметил, куда. Это, конечно, ерунда, но ты же Сорокина знаешь, он в тылу ничего не оставляет. Вот его ребята и выяснили, что никому из жильцов близлежащих домов эта машина не принадлежит и в гости ни к кому на таком «броневике» не приезжали… Опросили, конечно, не всех, но это не так важно. Сам знаешь, соседи всегда в курсе, у кого что в холодильнике и тем более, кто на чем ездит.

— Оперативно работают, — похвалил милицию Илларион. — Постой, ты сказал «броневик»?

— Ну, знаешь, так в народе первую модель «москвича» называют — такой носатый, с фарами по бокам.

— Зеленый, — сказал Илларион упавшим голосом.

— Зеленый, — подтвердил Мещеряков. — Ты что-то знаешь?

— Может, да, а может, нет. Проверить надо. Так ты мне дашь машину?

— Я-то надеялся, что ты про это забудешь…

— Жалко, полковник?

— Конечно, жалко. Знаю я тебя.

— Ну, езжу я, пожалуй, все-таки получше, чем ты.

— Не спорю. Но где? Для тебя же что дорога, что поле, что стена — все едино.

— Не хнычь. В следующий раз замочу ювелира и куплю тебе «кадиллак».

— Идиот.

— Бронированный. Я имею в виду «кадиллак». Дашь машину?

— Свою не дам, тем более, что за мной благодаря тебе теперь тоже следят. Бери машину жены, она все равно на курорт укатила молодым бездельникам мозги крутить. Из гаража я ее уже выгнал, подойдешь и возьмешь. Вот ключи. И учти: помнешь машину, ремонт за твой счет.

— Это если я жив буду.