Зов Ночи - Виктория Крэйн

— Вот оно что, — Дан облегченно опустился обратно на подушку. — Власть. А то я уже готов был поверить.

— Ты мне не веришь…

— А с какой радости я должен тебе верить? И вообще кому-то из вас?

— Отцу ты поверил…

— Это же Отец…

— Дан, — Кеннет помолчал, его лицо сделалось серьезным и решительным. — Все так. Кирке с Маори хотят править. С ними Джексон и Вела. Это их идея насчет терроризма. Мы с Отцом провели большую работу. В стане Кирке не так все здорово, как ему кажется. Нас не так много, как раньше, и большинство не хочет рисковать спокойствием. Отец запретил раздавать направо и налево Темный дар. Теперь для этого существует целая комиссия с рассмотрениями, обжалованиями и прочей радостью. Так что нас становится все меньше и меньше. Древние устают и уходят. Отец тоже устал. Но ты не отрекся от наследства, у тебя появилась связь со смертной, с Избранной… Это было знамение. Отец ожил, и все завертелось… Кирке должен быть уничтожен, и у меня есть план.

— Очень хорошо. Мы его воплотим.

— Дан, — простонал Кеннет. — Не строй из себя идиота. Я не про план. Я прекрасно смогу все сделать и сам. Но дело в тебе и в твоей девушке. Вы должны спастись, вы должны уйти.

— Это ты не будь идиотом. Нам не уйти. Что ты предлагаешь? Отречение? За отречение — смерть. Ты понимаешь, мне на это плевать, но девчонку все равно убьют. Так и эдак. Я не вижу выхода.

— Так ты думал об этом? — в голосе Кеннета послышалось облегчение.

Дан сел и сжал руками голову кровного брата.

— А могло ли быть иначе? Кенни, пойми, все бесполезно. Пусть уж лучше Вероника умрет счастливой, зная, ради чего она умирает. Не так, как умирала Керин-Энн.

— Ты прав, брат, — плечи Кеннета поникли. — Но, может, мы что-то придумаем?

— Не тешь себя иллюзиями, Кенни… Но в одном ты прав. Нельзя позволить этой ночью свершиться надругательству.

Аэдан отпустил голову брата и пружинисто поднялся. Бросив взгляд в окно и определив, который час, он быстрым шагом вышел из комнаты. Кеннет бросился следом.

19

Ника сидела, забившись в дальний угол кровати. Голоса в ее голове переговаривались, ничуть не смущаясь. Они неустанно комментировали каждый жест и каждое действие Снупи и двух вампирш, по-домашнему расположившихся в постели девушки.

Эти трое ворвались в комнату девушки в тот момент, когда та, вымотанная событиями прошедшего дня и голосами в голове, уговаривала себя хоть немного подремать. Вампирши тут же скинули с себя платья и устроились с обеих сторон Ники. Снупи нарочито медленно разделся и такой же голый уселся у них в ногах.

Ника, охнув, уползла в угол и теперь сидела там, дрожа и прижимая к себе покрывало, которым пыталась укрыться: вампирши первым же делом раздели девушку и начали щупать ее своими ледяными руками. Снупи взирал на это горящими глазами.

Сейчас Ника избавилась от навязчивых прикосновений и старалась не смотреть на женщин, целующих и ласкающих друг друга. Голоса в голове отпускали пошлые замечания и уговаривали Нику присоединиться к парочке. Девушка лишь дрожала и мотала головой.

Снупи надоело сидеть в стороне, и он поманил к себе Нику. Она не шевельнулась. Тогда молодой вампир совершенно не заметным человеческому взгляду движением схватил Нику за руку, и, рванув на себя, начал целовать. Она завизжала и начала вырываться. Но вампир был намного сильнее.

— Захвати ее разум, она должна получить удовольствие, — посоветовала одна из вампирш, отрываясь от тела подруги.

Снупи взял Никину голову в ладони и повернул к себе ее лицо. Ника закрыла глаза, стараясь избежать гибельного взгляда. Но тут же вмешались голоса, завизжавшие и запричитавшие на все лады. Девушке показалось, что ее голова сейчас взорвется, и она сдалась. Снупи воспользовался моментом, и часть Никиного сознания начала погружаться в пучину. Вторая пыталась сопротивляться, но у нее получалось плохо. Она чувствовала, как чьи-то руки раздвинули ее бедра, чьи-то пальцы сжали груди. Чьи-то губы впились в ее рот. Девушка из последних сил боролась, не давая своему сознанию окончательно отключиться. Голоса злорадно улюлюкали. Тело, почти полностью захваченное волшебством вампиров, начало предавать девушку. Она тихонько застонала. Сладострастные прикосновения перестали быть неприятными, принося странное и неожиданное удовольствие.

Внезапно налетевший ледяной ветер напрочь смел все ощущения Ники. Голоса захлебнулись в крике и смолкли. Воцарившаяся зыбкая тишина вызывала еще больший ужас, чем постоянный шум в ее голове. Девушка осторожно открыла глаза. Снупи скатился с нее и подскочил. Вампирши тоже каким-то образом оказались на полу. У кровати стоял Аэдан Шиен. Фиалковые глаза пылали, волосы развивались, кожа казалась прозрачной и светилась. Он был так прекрасен, что Ника задохнулась. Прекрасен и ужасен одновременно. Ужасен в своей яростной мощи. Сердце девушки почти перестало биться. Никогда еще она не видела Дана таким.

— Ты пришел поучаствовать в вечеринке? — голос Снупи едва заметно дрожал. — Извини, мы не позвали тебя, я думал, ты готовишься к завтрашнему ритуалу.

— Все вон!

Голос Дана был спокоен и полон ледяного презрения.

— Принц, но это часть ритуала. Девчонка должна быть удовлетворена и готова к жертвоприношению, — одна из вампирш встала на колени и подобострастно поцеловала руку Дана.

Дан медленно высвободил ладонь и одним движением глаз вышвырнул всех троих из комнаты. Дверь за ними тихо закрылась.

— Я буду на страже, — раздался из-за нее голос Кеннета.

Ника боялась поднять на Дана глаза. Она лишь судорожно всхлипывала и, как за спасательный круг, хваталась за край покрывала, которым она снова прикрылась.

Дан молча смотрел на девушку. Фиалковые глаза ничего не выражали. Потом он поднял руку и осторожно коснулся ее растрепавшихся волос. Ника вскрикнула и отшатнулась. Тогда Дан сел на край кровати и решительным движением подтащил к себе парализованную ужасом девушку. Ника не дышала, не шевелилась, лишь закусила до крови губу.

Дан очень аккуратно, бесконечно нежно взял ее лицо в ладони и повернул к себе. Широко распахнутые зеленые глаза безмолвно кричали. Тогда Дан наклонился, легонько коснулся губами лба девушки и, опустив одну руку под ее затылок, поймал своими глазами ее взгляд.

Тело Ники тут же обмякло в его объятиях. Дан медленно и предельно осторожно обследовал ее сознание, прогоняя остатки ужаса, беспомощности, одиночества.