С миссией в ад - Лев Аскеров

…О карете не было ни слуха, ни духа. Джакомо, с полудня поглядывавший на часы, явно нервничал. Он бегал по комнатам, распекая попадавшихся ему на пути лакеев. По его расчетам, Ноланца уже должны были доставить сюда. Он позаботился о смене лошадей на их пути. Остановок нигде не должно было быть. «Неужели не удалось», — кусал он губы.

К трем часам дня Джакомо, забежав к Антонии, с порога со злым упреком крикнул:

— Ваш мерзавец Беллармино спутал все мои карты. Он все-таки уволок Ноланца к Климентию.

— В чем дело, граф? — холодно бросила Антония.

И тогда только он рассказал ей, что ездил в Неаполь, чтобы организовать побег Бруно из тюрьмы. А дабы не навлечь на себя никаких подозрений, покинул Неаполь раньше.

— Какие подозрения? — в недоумении вскинув брови, спросила герцогиня.

— Какие, какие?!.. — по-мальчишески встопорщился он. — Ваш козломордый Беллармино… Я хотел устроить все через него. Так он не то что отказал, а пригрозил: мол, если я буду продолжать просить кого за Ноланца, то его долг христианина и легата, доложить об этом папе и святой инквизициии. У него, дескать, приказ от Его святейшества, богова наместника, привезти еретика в Рим.

Поняв, в чем дело, Антония заставила Джакомо сесть рядом с собой.

— Козломордый — подлец. Я знаю, — смеясь сказала она. — Hо соблаговоли, граф, обо всем подробней.

Выслушав его, герцогиня, кипевшая негодованием не меньше Джакомо, тем не менее, взяв себя в руки, довольно здраво и спокойно рассудила:.

Джакомо, никаких оснований так изводить себя нет. Подумай и рассчитай. В десять он садится в приготовленный тобой экипаж… Так?

Джакомо угукает.

— От Неаполя до Флоренции с двумя заменами лошадей — шесть часов бега… Непредвиденное может быть? Колесо например сломалось.

— Hе должно быть, — бычится Джакомо.

— Hу, знаешь…, тянет Антония. — Вместе с тем, возьмем в расчет и это… В общем, сейчас пока три часа пополудни… Подождем еще с часика два.

— Подождем, — угрюмо соглашается он, порывисто поднимаясь с места.

Доводы Антонии несколько успокоили Джакомо. Действительно, в дороге все могло случиться. Покружив по комнате, Джакомо подошел к погруженной в свои мысли Антонии.

— Простите, герцогиня, — тоном провинившегося ребенка сказал он, поцеловав ее руку. — Я очень нервничаю…

— А я схожу с ума, — проговорила она вслед удалившемуся Джакомо.

…Карета подкатила к замку в пятом часу вечера, Джакомо поджидавший ее на площадке у парадного входа, срывающимся от спазма в горле голосом крикнул:

— Закрыть ворота!

Потом вполголоса, стоявшему рядом с ним камергеру, бросил:

— Чезаре, синьора Бруно проводите в мой кабинет.

Джорди, закутанный в плащ с накинутым по самые брови капюшоном, легко перепрыгивая ступеньки, взбегал к поджидавшему его камергеру.

Это был он. Антония узнала бы Ноланца, будь он трижды укутанным и перекутанным плащами. Узнала бы по двум запомнившимся ей характерным привычкам. Бруно ходил чуть выдвинув вперед правое плечо и имел манеру закидывать одну руку за спину. Как сейчас. Выпростал-таки из-под одежд руку.

Антония с трудом сдержалась, чтобы не выбежать ему навстречу. Затаившись в своем укрытии, она видела, как Бруно прошел в кабинет Джакомо, а несколько минут спустя они вместе вышли в холл, где Ноланца поджидал Чезаре.

— Да, учитель, — вспомнив что-то, Джакомо крикнул вслед спускавшемуся на первый этаж беглецу… — Вас хотела бы видеть Ее величество герцогиня Антония.

— Она здесь?! — радостно вскрикнув, он бросился было назад, но, спохватившись, остановился.

— Нет! — сказал он. — В таком виде? Перед ней? Hи за что! От меня воняет тюрьмой и потом.

И это Антония из своего укрытия видела и слышала. И от его искренней и непроизвольной реакции у ней захолонуло сердце.

2

…Разморенный горячей ванной и сытной едой, Джорди, прежде чем подняться к хозяевам, решил немного полежать. Лег и как провалился. Пришедший за ним Чезаре сколько его не тормошил, добудиться не смог.

Встретились они за завтраком.

— Вы стали еще красивей, Ваше величество, — прижался он губами к ее запястью.

— Спасибо, синьор Бруно. Однако, не могу не заметить, что и вас долгие скитания и тюрьма не обезобразили, — скользнув по нему холодновато-серыми глазами, отреагировала она.

— В яблочко! Время в нем как будто остановилось, — подхватывает Джакомо.

— Как будто, — усмехается Бруно.

— А с чего вы, синьор Бруно, так хмур? Плохо спалось? Чем то огорчены? — заинтересовалась вдруг Антония.

«Hу и ну!» — удивляется Бруно ее проницательности, подбирая про себя подходящее объяснение, чтобы, не соврав, уйти от прямого ответа.

— Он спал как убитый, — хохочет юный граф. — Я дважды посылал за ним Чезаре. Тот не мог его растолкать.

— Я спал хорошо, — улыбается Бруно.

— Что же в таком случае вас печалит? — не унимается Антония.

— Ничего, — бормочет Джорди, а порызмыслив, решил все-таки сказать. — Когда поднимался к вам в окно я видел, что закладывают карету. Hа дальний выезд… Вы уезжаете?

Произнесенное им «вы», прозвучало весьма хитро. Относилось оно и лично к Антонии, и одновременно к ней с Джакома. Он, конечно же, имел в виду ее.

— Я никуда не собираюсь, — потянувшись за бокалом вина, бесстрастно промолвила герцогиня.

— Это я отбываю, любезный синьор Бруно. В Венецию, — уточнил Джакомо. — Осмотрюсь, обговорю и пришлю за вами. В Венеции безопасней…

Джорди аж засветился. Это не ускользнуло от наблюдательной герцогини. И пока они завтракали. Антония то и дело ловила не себе его восторженные взгляды. Hе ускользнуло от нее и то, что он делал это, как ему казалось, с величайшей осторожностью… Hо кто и когда мог провести женщину?..

Отвлекая внимание Джакомо от проступившей на щеках Ноланца пунцовых вспышек радости, Антония попросила беглеца поведать, как его угораздило в тюрьму, и о подробностях побега.

Упрашивать себя Бруно не заставил. Рассказывал все без утайки и прикрас, не боясь перед своими слушателями показаться смешным и жалким в тех переделках, в какие ему приходилось попадать. Джакомо слушал его, забыв о завтраке. Антония тоже. Они, казалось, вместе с ним пережили и голод, и гонения, и побои… А когда он говорил о том моменте, как его по гравию волокла из Нолы лошадь, Джорди показалось, что у герцогини на глаза навернулись слезы. Джакомо смотрел на него с нескрываемым восхищением, как на героя. Совсем еще юноша. Мир для него пока розов…

Как бы там ни было, оба его слушателя, хотя каждый по-своему, воспринимали его одиссею очень близко к сердцу. Все отражалось на их лицах.