Теплоход "Иосиф Бродский" - Александр Проханов

Еще недавно, в разговоре с Малюткой, Есаул использовал психологические приемы вербовки, такие как обольщение, тайная лесть, скрытый подкуп. Теперь же, в разговоре с дипломатом, был пущен в ход тонкий шантаж, ненавязчивый торг, логика «национальных интересов».

— Василий Федорович, мы понимаем все издержки, связанные с приходом во власть Куприянова. Но они сполна искупаются вашим отстранением от власти. С вашим уходом исчезнут те антиамериканские силы в правительстве, армии, безопасности, которые вы насадили. Куприянов управляем. Мы сможем свести к минимуму риски его правления.

— Мне кажется, господин посол, в вашем сознании свили гнезда реликты холодной войны. Вы для нас — не враги, а старшие, желанные партнеры. Мы в вас нуждаемся. Китайская угроза заставляет нас искать вашей дружбы. Исламский фундаментализм для нас столь же опасен, сколь и для вас. Вы хотите, чтобы китайские дивизии дошли до Урала и сибирская нефть стала питать китайскую цивилизацию? Хотите, чтобы Чечня и весь остальной Кавказ стал базовым районом «Аль-Каеды», которая соединит в антиамериканский халифат Турцию, Северную Африку и русское Поволжье? Ведь именно это произойдет, когда Куприянов станет Президентом России. Он — друг «свободной Ичкерии». Сторонник того, чтобы квота китайских переселенцев в Сибирь и Приморье достигла десяти миллионов в год. Вам это нужно?

— Василий Федорович, Куприянов во время своего последнего визита в Вашингтон обещал открыть американские военные базы на Кавказе, подобно тем, что развернуты в Средней Азии. Он обещал разместить вдоль Транссибирской магистрали позиции американских тактических ракет «Першинг». Более того, он дал согласие на американский контроль за вашим ракетно-ядерным комплексом, состояние которого внушает нам опасение. Вы же, Василий Федорович, держитесь за свои чудовищные устаревшие ракеты «Сатана», видя в них призрачную тень сверхдержавы. Пора угомониться, Василий Федорович. Времена Сталина невозвратно миновали. Русским не нужна сверхдержава. Им нужна спокойная, беззаботная, зажиточная жизнь, без аварий на ядерных станциях, без тонущих атомных лодок и непроизвольных пусков ракет.

Киршбоу говорил с Есаулом, как взрослые разговаривают с испорченным, плохо воспитанным ребенком, еще не решаясь шлепнуть его, но уже отказывая в родительском расположении. Так в Госдепе беседуют с послами из Коста-Рики или Колумбии, давая понять, что любого из них может постичь участь панамского президента Норьеги, сидящего на цепи в одной из американских тюрем.

Морские яства сменяли одно другое. В маслянистые листья ламинарии были завернуты спинки молодых кашалотов, посыпанные ванильной и сахарной пудрой. Янтарно-желтый жир трески подавался вместе с грибами «дедушкин табак», производя тонизирующее действие. Глубоководные светящиеся змеи, будучи нарезанными на ломти и погруженными в абрикосовый джем, продолжали светиться нежно-зеленым, синим и розовым.

— Вы поддерживаете Куприянова, который не сможет удержать разбегающиеся русские пространства! Вы готовите восстание пространств! Бунт сбесившихся территорий! Великий евразийский хаос! Дремлющий континент поднимется на дыбы и рухнет на голову остального мира! Не мешайте нам восстановить евразийский порядок! Воссоздать евразийскую империю, которая будет другом Америки! Мы — не сталинисты, мы — модернисты! Видим в Америке великого союзника и партнера! — Есаул имитировал экстатичность, словно в бессилии пускал в оборот последний ресурс.

— Поздно, Василий Федорович, ставка сделана на Куприянова. — Киршбоу наслаждался видом истеричного, но уже безопасного противника. — f- Увы, Президент Парфирий уходит. Его банковские счета и зарубежная недвижимость будут сохранены, а сам он пополнит клуб русских экс-президентов, где ему будет уютно в обществе Горбачева и Ельцина.

— Но Россия превратится в грязевой вулкан! Будут непрерывные взрывы! К власти рвутся русские фашисты, которых нам пока что удается удерживать! Орудуют лимоновцы, которые на глазах превращаются в «Красные бригады» и «Баадер унд Майнхоф»! Они придут к власти и направят Россию против Америки!

— Я вас уважаю, Василий Федорович. Рад, что мы вместе плывем.

Так закрывают перед носом надоедливого просителя дверь, оставляя его с протянутой рукой и несчастным лицом.

Добровольский через стол пытался уловить суть разговора. Складывал синеватые губы в сосущую трубочку, как делает вампир, прокусив на горле жертвы горячую жилку. Есаул потупил глаза, выражая покорность судьбе.

Дама-мажордом, она же Регина Дубовицкая, ослепительная в своем вечернем туалете, почти не скрывавшем ее смуглого, с мраморными прожилками тела, возгласила:

— Дорогие мои, а сейчас вам будет предложен деликатес, присланный на корабль нашим большим другом, предводителем племени Каймановых островов, по совместительству директором одного из офшорных банков. Рыба, которую он нам дарит, водится на глубине трех километров, куда не достигают лучи солнца, и появляется на поверхности океана раз в году, в полнолуние, когда духи моря совокупляются с духами земли. Рыба зовется — айворадо, приготовлена по рецепту туземного жреца, апробированному покойным Михаилом Кожуховым. Прошу! — Она повернулась к дверям, взмахивая маленьким жезлом мажордома, усыпанным алмазами и сапфирами.

Четыре служителя в сиреневых сюртуках с белыми розами в петлицах внесли длинное тяжелое блюдо, на котором красовалась большущая рыба. Она была покрыта горячей душистой шубой из ломтиков яблок, долек мандаринов, нежных пластин ананасов. Лишь раздвоенный хвост, чуть загнутый, обжаренный по краям, выступал из-под шубы, дразнил воображение ломкими, хрустящими на вид лепестками. Над блюдом туманился жаркий дух, распространяя искусительные ароматы.

Диковинное яство опустили на стол, перед которым возвышалась башня фарфоровых тарелок, пленявшая свежестью и белизной. Гостям сменили приборы — серебряные ножи и вилки. Служитель, священнодействуя, словно жрец, занес над рыбой отточенный клинок и серебряный трезубец. Вонзил и то и другое, вырезая из рыбы ломоть, обнажая розовое дивное мясо, выпуская струю сладкого пара. Другой служитель подставил тарелку, рыбий кусок лег на фарфоровый круг, и жрец, ловко поддевая фруктовые пластинки и дольки, красиво обрамлял порцию. Одна за другой тарелки плыли к столам. Гости, не скрывая вожделения, склонялись над блюдами, вкушали нежное мясо, извлекали из рыбьей плоти редкие розовые косточки, откладывали их на специальные тарелочки. Слышались возгласы одобрения, тихие постанывания, вожделенные чмоканья.

Добровольский перестал шпионить за Есаулом. Всю свою страсть обратил на жаркий, лежащий перед ним ломоть, шевеля ноздрями, всасывая испарения, улавливая горячие, излетавшие из рыбы молекулы.

Кругом стучали ножи и вилки, слышались охи и ахи, хвалы шеф-повару, создавшему дивное блюдо, а также вождю Каймановых островов, приславшему подарок, и умелым ловцам, поднявшим из глубин диковинную добычу, и журналисту-гурману Михаилу Кожухову, вся жизнь которого прошла в жевании рыб, пауков и змей. Скоро серебряное блюдо, на котором внесли рыбу айворадо, опустело. Остался очищенный рыбий скелет с загнутым обугленным хвостом да костяная голова с металлическими жабрами, среди которых мертвенно сияли лазоревые русалочьи глаза, слиплись измазанные майонезом и фруктовым соком золотистые локоны.

В завершение трапезы встала Луиза Кипчак, поводя ослепительными плечами. Подняла узкий бокал шампанского:

— Итак, наше плаванье длится среди увеселений и празднеств. Так пусть же этой ночью наш корабль превратится в чертог любви, в ковчег наслаждений, в храм эроса, куда слетятся боги всех времен и народов, покровители трепещущей плоти, демоны страсти, духи услад. Не отказывайте себе ни в чем. Отбросьте предрассудки. Импровизируйте, играйте в театре любви самые смелые роли. Фильм, который мы снимаем для ТНТ, соберет урожай этой первой ночи, которая да будет Вальпургиевой! — Она выпила шампанское. Малютка поднял ее на руки и с ликующим, блаженным лицом понес в каюту. Все торопились покинуть ресторанную залу, увлекали в каюты наперсников и наперсниц любви.

Корабль с опустевшими палубами, увитый гирляндами, переливался, как огромный алмаз. Скользил в тесном канале по черной воде, удаляясь от Москвы. Среди таинственных берегов, недвижных дубрав пролетал редкий огонь ночного автомобиля, начинало светиться розоватое зарево отдаленного предместья, высоко и туманно переливались теплые звезды, по которым скользила высокая мачта с изумрудным огнем. Казалось, на мачту присел крылатый, прилетевший из небес дух, многоглазый и многокрылый. Освещал своими атласными крылами творимое в каютах действо.

Глава девятая