Будни Снежной бабы - Евгения Вадимовна Галкина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Виктору стало стыдно. Да, у него было не много вариантов: общие с Фаей подружки на роль любовниц не годились: не приглашать же счастливо замужнюю Стрелецкую или лесбиянку Шмелькову! А на ферме с женским контингентом дела обстоят не очень: есть, конечно, работницы, но в основном это семейные простые тетки из соседних сел.
Но даже их не прочила Фая Виктору в подруги.
Проститутка – она попала в точку, больше Виктору женщину взять-то неоткуда…
И тут он вспомнил.
– Я познакомился недавно на ферме с молодой женщиной. Она приехала закупать партию кроликов. Собирается открыть свое дело. Показал ей, как у меня что устроено.
– Красивая? – заинтересовалась Фая, кутаясь в плед.
Виктор вспомнил милое, очень бледное почему-то личико покупательницы, ее маленькую фигурку, похожую на мальчишескую.
– Да. Миниатюрная.
– Не блондинка?
– Нет. Черные волосы.
Фая шутливо толкнула его в бок и сказала:
– Ты это серьезно, Ростов? Ты уже рад меня сплавить и присмотрел себе пассию с кролиководческим уклоном?
Виктор в душе воспарил в надеждах: давно, очень давно Фаина не интересовалась им, не задавала никаких вопросов.
– Врать не вру, – сказал он.
И действительно пока что не врал.
Фаина оперлась на перила, поставила подбородок на согнутую руку и устремила взгляд куда-то далеко-далеко. Ее нижняя губа чуть подрагивала. Так бывало всегда, когда она сильно нервничала, но старалась это скрыть.
2
Степана Любава заметила со сцены: как ни сложно было вглядываться в лица сквозь свет рамп, бьющий в лицо, но его-то она разглядела.
И тут же пожалела, что на ней костюм Лягушки, а до Царевны еще очень далеко – через антракт и похищение Кощеем. Ждать, пока глупый Иван сожжет ее бархатную изумрудную шкурку в нарисованном очаге.
К тому моменту Степан, вдоволь насладившись зрелищем квакающей и скачущей на четвереньках жены, наверное, уже отправится восвояси. Может, сделает для Светки Калмыковой пару фоток на телефон.
– Посади меня, Иван, в коробчонку, – с ненавистью проскрипела Любава лягушачьим голосом и полезла в сундучок, на потеху детям дрыгая лапками.
Дети в зале хохотали. Любава краем глаза усмотрела в руках Степана пышный букет и окончательно уверилась, что это какая-то злая шутка.
Иван-дурак довез ее в коробчонке во дворец, представил папе-царю и, получив распоряжения насчет бала, закручинился.
Грянул антракт. Дети шумной рекой потекли разорять буфет. Любава упрыгала за кулисы, и в общей гримерке наткнулась на Степана.
Он поймал ее обеими руками, прижавшись на секунду шуршащим букетом, из которого торчали папоротники. Никто на эту сцену внимания не обратил – кроме Гали о семейных трагедиях Любавы никто не знал.
– Пойдем, – зашипела Любава, стараясь прекратить эту сцену как можно незаметнее, и потащила Степа в каморку с декорациями. Там, в полутьме, она запрокинула голову в маске с круглыми лягушачьими глазками и короной на затылке.
– Ты зачем пришел?
– Моя любимая сказка, – улыбнулся Степан. – Это тебе. Ты лучшая лягушка в мире.
– Спасибо. Ты тоже та еще жаба. А можно без подкатов, но с конкретикой?
– Очень волнуется папа, – закручинился Степан, пытаясь отдать Любаве букет, а она уворачивалась от него, путаясь в какой-то пыльной портьере.
– Самуил Иванович еще не в курсе изменений в твоей жизни?
– У него инсульт был, Люба.
– Что-о-о? – Любава расстроилась. Ей нравился Самуил Иванович. Мировой дядька, строгий, но справедливый, и к ней, Любаве, очень дружелюбный, несмотря на кажущуюся грубость. – Как он себя чувствует?
– Не очень, – торопливо сказал Степан, – и звонил, чтобы узнать, как мы тут… знаешь… он будто бы собирается со всеми попрощаться.
– Не может быть! Он такой сильный, Степа, он обязательно выздоровеет, он еще нас обоих переживет, человек-гора!
– Все может быть. Но пока что он слаб и чувствует себя ужасно. Правда, – ты же знаешь папу, – делает вид, что совершенно здоров и сильно злится, если спрашивать его о самочувствии. Кричит, что его слишком рано собрались хоронить. Но мама говорит, дела плохи.
– Спасибо, что сообщил. Я ему позвоню. Доиграю и сразу же позвоню.
Степан взял ее за запястье. Проникновенно заглянул в глаза.
– Люба, я не смог сказать отцу, что мы расстались. Я хотел, но он в таком состоянии, что это было невозможно. Его нельзя огорчать. Ты же знаешь, как он к тебе относится. Сейчас такие новости его убьют. Он нашего развода не переживет. То есть, переживет, конечно, но потом. А пока что, дорогая моя, милая, не говори ему ничего? Просто соглашайся со стариком во всем. Не противоречь. Он хочет просто поболтать.
Любава в нерешительности пожала плечами.
– Я понимаю, но…
– Ты не любишь врать, я знаю, – перебил ее Степа, – но это не будет враньем! Это просто отсрочка! Я скажу ему правду, как только врачи позволят.
– Ладно, – поколебавшись, сказала Любава. – Пусть будет по-твоему. А веник унеси с глаз моих. Смотреть противно.
– Понимаю, – сказал Степан и убрал букет за спину.
Возникла неловкая пауза.
– Как ты? – спросил он наконец.
– Хорошо, – ответила Любава, вскинув на него черные яркие глаза. – Я бы сказала – замечательно.
– Уже есть кто-нибудь? – осведомился Степан, сам удивившись, что его это волнует.
Любава молча и твердо отстранила его и вышла из каморки. Как раз звенел звонок – приглушенный и тоже словно бы пыльный, как и все, что ее здесь окружало.
До конца спектакля он сидеть не стал. Букет подарил старушке-вахтерше.
Дело было в шляпе. Добросердечная Любка никогда не будет жаловаться папе на семейные проблемы, если знает, что это может ему навредить. Ну, и от денег не откажется, чтобы не волновать больного. А деньги капнут на Степанову карточку, вот и весь план. Часть можно будет потратить на фирму, часть уйдет на отдых с Ланой. Было бы неплохо заказать яхту… есть устриц и лангустов прямо на борту, свежайших! Представив сверкающие в раковинах устрицы, Степан торопливо направился к кафе напротив Дома культуры. Кафе в восточном стиле подавало сплошную «мертвую энергетику» – шашлыки и беляши, кебабы и ребрышки.
Степан заказал все и сразу, взял еще бутылку красного вина – грузинское, судя по всему, настоящее, его он намеревался прихватить домой, и устроился у окна в ожидании умопомрачительного мяса, шипящего на углях, сбрызнутого виноградным уксусом, в кольцах жемчужного лука, с лепешкой из тандыра и крупно порезанными томатами.
Блюдо пришлось ждать долго, но Степан не торопился. В офис он уже опоздал, и появляться там уже не хотелось, Лана была на работе, и спешить было некуда.
Еще одна приятная сторона жизни с любовницей: никаких забот. Любава вечно