Богатый - Анатолий Величковский

— Для них это нюханье все равно, что для тебя чтенье книги. Ты ведь тоже читаешь про всякую вонь и гной человеческий, — возразила Зинаида.

Все четыре остановились и, щурясь от яркого солнца, долго разговаривали на тему кто лучше, кошка или собака?

Дядя Петя сидел на бугорке, овцы по-утреннему жадно щипали траву.

— Если исходить из предания о рае, — думал он, — то Христос на земле сделал то же, что диявол в раю. — Смелая эта мысль показалась ему неприемлемой, он отбросил ее, стал думать о другом, но не смог отцепить дальнейших своих размышлений от этого страшного толчка, пришедшего вдруг не известно как. — Сын Бога пришел на землю в образе человека… Какой соблазн! Не ангелом, не архангелом, а человеком! — думал дядя Петя дальше. — Какая гордость внушена была человеку! Какая перспектива? Это было уже как бы согласие Бога отца на право людей познавать добро и зло. Это было разрешением того, за что люди были изгнаны из рая. Но это официальное разрешение не принесло пользы. Благодаря ему, именно благодаря ему, люди забыли Бога. Первыми отошли от Бога христиане. Открывшийся им простор духовный превратили в матерьяльную мелочность. Возгордились и образовали свой отдельный мир. Мир технический. Получилось второе изгнание, вернее, добровольный отход человека от всего данного Богом. Так что сын Божий сделал на земле то, что диявол в раю. — Эти свои мысли дядя Петя перебирал, перекладывал с места на место очень долго, но решил, что никому никогда не расскажет своих дум.

В это время Игнат и Иллона были в кузне. Игнат взялся сварить ножевой рычаг самовязки. Иллона работала поддувалом. Игнат держал щипцами сломанный рычаг в горне. От горна шел жар, чуб Игната упал вниз и прилип к потному лбу. Он засмотрелся на то, как девушка прилежно накачивает мехом воздух. Он сравнил ее с легкой птичкой. Из пламени посыпались белые, как снежинки, искры. Они сыпались и лопались в воздухе. Задымленная кузня замерцала, словно при вспышках молний.

Спохватившись, Игнат бросил рассыпающееся искрами железо на наковальню. По его указанию Иллона придержала щипцами вторую половину сломанной части.

Под молотом Игната весело на весь двор зазвенела наковальня. От каждого удара веером сыпался дождь искр вокруг Иллоны и вокруг самого кузнеца. Белый жар железа бил им в лица. В этом озарении не только железо спаивалось, но и самые работники чувствовали между собою крепкую спайку.

Железо быстро меняло цвет: из белого оно стало розовым, потом алым, потом алый цвет стал быстро зарастать черной коркой. Игнат опустил часть в ведро воды. Зашипело, взвился клуб пара. Рассматривая сварку, молодые люди почти касались друг друга щеками. Данная себе клятва никогда больше не жениться начинала вредить Игнату в том смысле, что он быстро превращался в клятвопреступника.

Всем своим сердцем Игнат почувствовал, что обожает эту героическую девушку.

— Тютенька в тютеньку, — сказал мастер, прикладывая к части сантиметр.

Отступив на шаг, девушка радостно улыбалась. Ей было чрезвычайно смешно то, что студент так замечательно сыграл роль кузнеца. Она думала: «Были лошади битюги, были простые лошадки для работы, были упряжные рысачки. Все эти породы были ограничены своей специальностью. А вот чистокровная лошадь, она где угодно годится. Она и тяжесть потащит больше чем битюг, она и в упряжи лучше других, выносливее в любой работе, так вот и люди. Игнат чистокровная лошадь: все может».

Тонкое маленькое лицо Иллоны, как всегда, скрывалось за лучистостью ее глаз. Вонзиться в эти глаза рассказывающим всю правду взглядом Игнату чрезвычайно, мучительно хотелось.

— Иллона, дай руку, — сказал он.

— Зачем? — спросила она не без лукавства. Но руку подала.

— Хочешь навсегда!? — спросил Игнат крепко сжимая маленькую ладонь.

Иллона молчала, но руки не отнимала. И вспотели их руки, и лица у них были потные, вымазанные в кузнечной саже, и вообще давно уже было пора нести часть к самовязке и налаживать механику, а они все стояли. Стояли в мрачной кузне, рядом с мешком кокса. Из горна шел едкий дымок. Но все это было залито сияньем и преображено чудом любви в такие ценности, которых нет ни в одном дворце.

— А ты подковать Хижру сможешь? — спросила Иллона.

— Кого хочешь смогу подковать! — воскликнул Игнат и поднял ее на руки, словно перышко, и поставил на землю для того, чтобы расцеловать.

XX

Рано утром Володя и Саша вышли из сарая с косами на плечах и отправились обкашивать овес, чтобы подготовить путь самовязкам. Когда роса спадет, Марк и Игнат должны были выехать на этих самовязках. Они вывели лошадей из конюшни в сбруе с закинутыми на спины постромками.

Лукерья, Мария, Зинаида, Виктория и Иллона пошли на работу по дорожке через сад. В саду лежали еще на травах и ветвях сизые росы. Некоторые деревья напоминали люстры с зажженными свечами. Розовое, голубое, кремовое, сиреневое и лиловое облака проплыли между деревьями.

Выйдя на дорогу, девушки увидели вдали странную фигуру. Фигура приближалась, делая иногда несуразные жесты руками и подскакивая. Володя и Саша были на другом конце поля. Видно было, как они, ступая с левой ноги, взмахивают взблескивающими зеркально косами. Разноцветные облачка на дороге слились в общий букет. Путешественник боролся с пространством чрезвычайно сложным образом.

— Что за чучело? — сказала Иллона.

— Может быть, Марсиянин? — добавила смеясь Мария.

И действительно, чем яснее становились очертания фигуры, тем больше сходства получалось с Марсиянином.

На путешественнике был шлем с опущенной на лицо чадрой, темно-зеленый, весь в карманах, но совершенно лишенный пуговиц сплошной костюм. На ногах путешественника красовались высокие сапоги с гвоздями в подошвах. Крепко занятый выбором места для своих ног, пешеход путался, спотыкался в колее дороги, цеплялся сапогами за траву, кроме этой сложной операции ему еще приходилось отбиваться от двух ос. Следствием всего этого было то, что он увидел девушек, стоящих на его дороге, только в десяти шагах. Выражение его лица скрывала металлическая чадра, но по постановке сапог можно было предположить готовность к бегству.

Девицы рассмеялись ему в лицо, вернее в чадру. За чадрой взблескивали очки. Фигура начала извиваться и утончаться так, словно ей предстояло пролезть в узкое отверстие.

Осы с особенной назойливостью вились вокруг чадры. На вопрос Иллоны:

— Кто вы и куда держите путь-дорогу? — путник ответил сквозь сетку:

— Адвокат Бабабила, — звук его голоса показался Иллоне знакомым. Но это произошло лишь потому, что голос у адвоката был точь-в-точь таким, каким говорят спикеры во время радиопередач.

— Не есть ли вы члены общества «Крест и Лира»? если так, то вы имеете в моем лице вашего нового коллегу, — опять-таки через сетку сказал Бабабила, слегка разочарованный тем, что его протянутой руки никто не пожал.

— Неужели!? — воскликнули разом девушки. — В таком случае вы на верной дороге. Она ведет прямо к замку, часика через два вы будете у цели, — сдерживая смех, сказала Иллона. Лукерья шепнула ей на ухо.

— Волчок даст ему жару.

Над волнами хлеба показались мерно покачивающиеся головы лошадей, чуть дальше то показывалась, то пряталась голова Марты. Топот конских копыт делался все отчетливее. Бабабила вместо того, чтобы продолжать трудный свой путь, стоял и слушал, он даже про ос забыл.

— Я извиняюсь, мадмуазель, но что это за шум? — спросил он.

— Самовязки идут, — ответила Лукерья.

— Кого они вяжут? Кого? Что? — нервно восклицал адвокат, явно пытаясь защитить себя от грозной напасти телом Зинаиды.

— Овес будут косить и вязать в снопы, — пояснила Зинаида, брезгливо отстраняясь.

— А, ну это очень хорошо! — обрадовался адвокат.

Первая четверка, управляемая Марком, вынырнула из-за колосьев и показалась во весь рост на дороге, за ней и вторая шла мерным шагом, управляемая Игнатом. Машины на холостом ходу поблескивали на солнце крыльями и двигались бесшумно. В топот восьми копыт ввязался быстрый звонкий топот четырех копыт Гракха. Марта, вся радостная, сияющая, счастливая тем, что начинается жатва, сидела в седле на своем гордом жеребце, подбоченившись, словно вождь, посылающий войска в битву.

— Что за человек? — подумала Марта, заметив Бабабилу, — это безусловно тот, кто избавит меня от бумажного ужаса, — своей догадке Марта тут же постаралась найти подтверждение. — Кто с вами!? — спросила она подруг.

— Говорит, что он адвокат Бабабила, — крикнула Лукерья.

Марта хотела подъехать к нему, чтобы его приветствовать с седла. Но лошадь захрапела и чуть было не повторилась история с зонтиком. Так что ей пришлось удовлетвориться отдаленным приветствием.

— Он не умеет ходить по земле! — крикнула Иллона с хохотом.