Эффект Мнемозины - Евгений Николаевич Матерёв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Почему сейчас их нет? Ни ручьёв, ни рек…
– Как раз сейчас-то они и бывают. Но только после дождей и на короткое время. Дело в том, что реки, какие протекали здесь раньше, размыли собственное дно до песчаника, и вся вода стала уходить под землю. Их водами ещё можно напиться из колодцев. Но так как берег наш поднимается, то и колодцы, возможно, станут сухими.
– Плохо, – покачал головой Сергей.
– Плохо, – согласился с ним отец. – Наше Тарханкутское поднятие зажато между двумя прогибами: Каркинитским и Альминским. Оно сминается в гармошку. И если вершины поднимаются, то ложбины опускаются. Вот Лиман и питается этой водой, что собирается в одной из ложбин. Этой водой питаются и растения Джангуля; не знаю, много им тут перепадает… Смотри какая красота кругом! А ведь ещё не май!
– Просто невероятное место! – повторился Сергей, прервав минутную задумчивость отца. – Ну что, пошли обратно?
Вадим Аркадьевич кивнул:
– Согласен. Поэтому его надо беречь, этот аленький цветочек, как то чудовище. Ведь Джангуль переводится как «Цветок души».
– Какое чудовище? – заинтересовался Сергей. – Это легенда какая?
– Это русская сказка, Серёж…
Слушая пересказ её сюжета, Сергей стал представлять белоснежный дворец – такой же ослепительный, как и окружающий их известняк; как бы он сказочно смотрелся на фоне лазурного моря. Как ласкало бы слух журчание прохладной воды в его фонтанах, из которых можно утолить жажду. А при дворце, в роскошном саду, в тени высоких деревьев, горел алым цветом большой цветок.
Сергей живо представил себе, как затряслась вдруг земля, когда возлюбленная чудовища не вернулась в назначенный срок обратно: всё заходило ходуном. По белоснежным стенам пошли трещины, из разбитых чаш фонтанов на пол полилась вода. Дворец стал быстро разрушаться: огромные глыбы с гулом стали падать сверху, и коридоры с анфиладами занавесились пыльной крошкой…
Когда наконец море стихло и небо очистилось от грозовых туч, от дворца остались стоять лишь руины.
Среди поваленных колонн лежит без чувств громадное чудовище. И лишь слёзы возлюбленной, её искреннее признание в любви вернуло чудовищу жизнь, и косматый великан преобразился в прекрасного юношу.
«Подходящее место для сказки», – подумал Сергей.
– А вон и Оля.
Ольга Ивановна стояла за мольбертом. Увидев мужчин, она помахала им рукой.
– Ну-ка, посмотрим, что ты здесь нарисовала…
Вадим Аркадьевич вместе с Сергеем зашли художнице за спину.
– Вот это да! – восхитился Сергей.
– Нравится, Серёж?
– Не то слово, мам! Что это за цветы?
– Это безвременник. Приятная неожиданность; я же ехала сюда писать пейзаж – а тут такое великолепие!
Взгляды всех троих задержались на картине. Эти нежно-лиловые цветки можно было написать лишь на контрасте; по-другому они смотрелись бы статично. Так и поступила Ольга Ивановна: позади цветков скалы давали такую же мягкую тень, смягчая собственные очертания. Особую выразительность картине придавали яркие медные пятна ксантории – лишайник хорошо сочетался с серой массой камней. И сама техника рисования художницы привносила в картину динамику, наполняла её воздухом и радостью солнечного света.
– Ты специально из-за этих цветков сюда приехала?
– Нет. Говорю же, для меня самой это стало большим сюрпризом.
– Ещё добавишь штрихов? – уточнил Вадим Аркадьевич у супруги.
– Нет, всё; я закончила, Вадим.
Ольга Ивановна собрала свои вещи и передала их супругу.
– Ну всё тогда, я поехал. Позвоню, как освобожусь. А вы прогуляйтесь пока…
Вадим Аркадьевич, прихватив мольберт и сумку, стал удаляться по живописной тропе, а Ольга Ивановна с сыном двинулись в противоположную сторону.
– Как тебе здесь, Серёж?
– Здорово! Необычное место.
– Да, здесь отдыхаешь душой. Тем более с этими окрестностями у меня связаны хорошие воспоминания.
– Какие, например?
– Например, мы тут проходили практику. Я впервые оказалась в составе самой настоящей археологической экспедиции.
– Нашли что-нибудь?
– По мелочи: монеты, наконечники, черепки, бусы. Это всё не так быстро происходит, Серёж. Но всё же я нашла драгоценность.
– Драгоценность?! Из золота?
– Лучше! Я нашла много друзей – будущих коллег и просто хороших людей! Окунулась в эту невероятную атмосферу приключений; как вспомню – мурашки идут по коже. Столько тёплых воспоминаний осталось; настоящая романтика.
– Вы жили тут, в лагере?
– О, да! В палатках! Без надзора родителей. В быту сами всё делали; учились многому. Познавали свою будущую профессию, окружающих людей, себя. Мы ведь не только в земле копались. Нас возили на экскурсии; в свободное время занимались самодеятельностью. Влюблялись…
– Влюблялись?
Ольга Ивановна улыбнулась ещё шире – угадала, значит, что Сергей переспросит, заинтересуется:
– Влюблялись, Серёж.
– Что же в этой экспедиции делал отец? – Сергей тоже улыбнулся, предполагая, каким будет ответ.
– К счастью, это был не твой отец.
– Вот как! – деланно удивился Сергей. – Почему же – «к счастью»?
– Потому что на тот момент у нас бы не вышло построить семью. Первая любовь такая яркая, но часто недолговечная.
– Может быть, поэтому раскопки продвигаются не так быстро? – усмехнулся Сергей.
– Вполне возможно,– улыбнулась Ольга Ивановна. – Но лично у меня с этим было строго. Я была строга; к тому же увлечена любимым делом. Поэтому держала оборону от всяких там будущих палеонтологов и палеоботаников. Нужно быть таким же настойчивым, как твой отец, чтобы окольцевать меня.
– Только лишь настойчивым? – усомнился Сергей.
– Конечно же нет! У меня был ещё сто тридцать один пункт!
– И все они присутствуют в отце?
– Да!
– А когда вы познакомились?
– После практики! – засмеялась Ольга Ивановна.
– То есть не прошло и года, как ты стала готова для семейной жизни, – тоже посмеялся Сергей.
– А что мне оставалось делать?! Надо было брать такого молодца!
Сергей с матерью проходили дальше. Тропа петляла меж камней, часто раздваиваясь, предлагая пройтись либо выше, либо ниже – на выбор. Сделав наконец этот выбор, путник запоминает это место, говорит сам себе, что в следующий раз нужно будет пройти по верхней тропе. Но вот нижняя тропа тоже раздваивается. После нескольких развилок становится ясно, как бессмысленно это запоминание – всякий раз Джангуль будет представать перед тобой
