Пощады не будет - Роман Злотников

Грон обернулся к загомонившим офицерам и, подмигнув, спросил:

– А если бы в лоб, да потом еще один залп, в упор?

Гомон стал еще более громким. Тем более что строй пехоты внезапно отвердел и ощетинился необычайно густой щетиной копий.

– Хм, как они это сделали? – послышался удивленный голос одного из офицеров.

Грон, не отвечая, тронул коня, и вслед за ним вся кавалькада двинулась в сторону резко затормозившей и смешавшейся лавы латников.

– Да этот строй, пожалуй, не пробьют и Черные башни! – сердито воскликнул барон Шамсмели, проехав вдоль всей стены пик, послушно поворачивающих за ним свои острые жала.

Первый ряд пикинеров стоял на одном левом колене, затыльник пики уперт в землю и прижат коленом к земле, правая нога, согнутая в колене, выставлена вперед, и на нее опирается локоть правой руки, на котором лежит основная часть веса пики. Левая рука используется только в качестве помощи для управления пикой. Второй ряд стоял в рост, положив пику на плечо первого и управляя ею обеими руками и в свою очередь держа на своем плече пику третьего ряда. Ну а четвертый ряд также держал свою пику на плече третьего. Таким образом, четыре ряда пик создавали перед фронтом пикинерского полка столь плотную стену, преодолеть которую не смог бы ни один всадник. И это было новшеством, потому что в прежнем известном всем построении только два ряда пикинеров были способны действовать пиками перед фронтом полка. Поэтому конница могла, потеряв одну, максимум две первые шеренги и почти не утратив темпа, ворваться в глубь боевого порядка. И уж тут наглядно показать преимущества всадника на коне с длинным мечом по отношению к пехотинцу с неуклюжей пикой, лишь в лучшем случае вооруженного еще тесаком или ангилотом, при полном разрушении плотного пехотного строя. Для прорыва же такой линии, пожалуй, может не хватить даже потери четырех первых шеренг, а это создаст такой завал из тел, что конница непременно потеряет темп и завязнет. Кроме того, общая глубина строя составляла двенадцать шеренг, но после первых шести был промежуток в две длины пики, так что пикинеры последних шести шеренг могли либо быстро заполнить прорывы в первых шести шеренгах, либо выстроить такую же стену пик, ограничив прорыв вражеской конницы только лишь первой линией своего полка. Ну и наглядно показать уже преимущество сплошной стены пик против потерявшей темп и сумасшедше мечущейся перед фронтом пехоты кавалерии…

Грон привстал в стременах и зычно выкрикнул:

– Пешая атака!

На мгновение все замерли, а затем пехотный строй в глубине построения вздрогнул и бурно зашевелился. А строй копий, до сих пор торчавших под углом к горизонту, неторопливо, но быстро и без суматохи изменил угол наклона, выстроившись параллельно земле. Барон Шамсмели спрыгнул с коня и сделал шаг вперед. Ему в грудь тут же уставилось аж четыре острия. Он довольно хмыкнул:

– Да уж, с такой пехотой, держащей линию, пожалуй, можно повеселиться на славу!

– Атака пехоты! – снова рявкнул Грон.

Вновь какое-то бурление в глубине строя, а затем под ноги барону и еще нескольким офицерам, последовавшим его примеру и спешившимся, с грохотом рухнули все четыре ряда пик. После этого державшие их пикинеры немедленно резко развернулись вбок, пропуская мимо себя двуручников, свирепо вздымающих свои грозные гуры и топоры, а сразу же за ними мечников, мгновенно выстраивающих стену щитов. Шаг, другой, и солдаты замерли, едва ли не касаясь застывших от неожиданности офицеров.

– Да уж, – восхищенно подвел итог увиденному барон Шамсмели, поворачиваясь к Грону, – если бы у нас вся пехота была так обучена, ваше высочество…

– Будет, – ответил ему Грон, – зря, что ли, я собрал вас сюда, господа? И должен заметить, сегодня вы увидели только малую часть того, что умеют солдаты этих полков Поэтому впереди у нас необъятное поле деятельности, господа, и вам придется изрядно постараться, прежде чем я со спокойной совестью подтвержу, что ваши солдаты вполне обоснованно получают свое увеличившееся денежное довольствие. Причем не только в пехоте, господа, не только…

Переучивание шло не слишком легко. Старые ветераны ворчали, офицеры-дворяне, особенно в коронных полках, доблестные в бою, но привыкшие к достаточно вольготной жизни в мирное время, фрондерствовали, кучами подавая прошения об отставке. Часть таких прошений Грон удовлетворял, взамен довольно массово производя в офицеры и, соответственно, делая дворянами наиболее подготовленных сержантов и создавая этим в дворянской среде свою собственную, до мозга костей преданную ему лично партию, часть нет, но постепенно вся армия втягивалась в единый ритм учебы и службы. Тем более что Грон произвел частичную передислокацию, оставив непосредственно в столице всего лишь четыре полка. Большая часть остальных также размещалась в центральной провинции, на королевских землях, неподалеку от небольших городков, в которых солдаты могли проводить свое свободное время. А почти треть несла службу в гарнизонах. Причем Грон установил строгую очередность гарнизонной службы – год через год, так что к исходу второго года после окончания мятежа практически все полки прошли переподготовку и втянулись в новый ритм армейской жизни.

Часть полков, где-то треть, после окончания переподготовки Грон распустил, но не насовсем, а как бы в длительный отпуск. Через полтора года они должны были собраться, дав возможность распустить еще треть. То есть, в общем и целом, у него под рукой постоянно находилось около тридцати тысяч отлично обученной пехоты и почти двадцать – конницы. С возможностью в случае военной опасности развернуть еще почти пятнадцать тысяч пехоты и десять конницы, не считая иррегулярных дворянских полков, численность личного состава которых колебалась около цифры в сорок тысяч. Хотя боеспособность иррегулярных частей он оценивал гораздо ниже боеспособности королевской армии, ибо время глобального преимущества дворянского ополчения за счет высокой индивидуальной выучки и на порядок лучшего вооружения уже прошло. На той ступени, на которую Грону удалось перетащить королевскую армию Агбера, все решали боевая слаженность и развитое взаимодействие между родами и видами войск. Ну да для вспомогательных задач либо в качестве пушечного мяса подойдут и они. Так что от военной угрозы практически любого мыслимого уровня Агбер можно было считать в основном защищенным. Оставалось создать такие же возможности противодействия на поле, каковое считал своим Черный барон…

– Ваше высочество…

Грон поднял голову. На пороге стоял его личный секретарь, мастре Поскрэ, ранее довольно успешный столичный поверенный в делах, неосторожно взявшийся уладить дела герцога Аржени в отношении королевского управления по портовым сборам. Впрочем, на первый взгляд мастре поступил вполне обоснованно. Никогда еще столь высокопоставленные вельможи не проигрывали дел против контролирующих органов королевства. Даже если были, ну скажем так, не совсем правы. Да и сам мастре считался в столичных кругах чрезвычайно ловким и умелым юристом. Поэтому когда в сутяжных кругах прошел слух, что мастре удалось получить заказ герцога, очень многие захлебнулись слюной от зависти. Кто ж знал, что к тому моменту герцог уже вляпался в заговор и, даже будь он совершенно невиновным, дело все равно не имеет никакой перспективы. Словом, то, что мастре Поскрэ посчитал немалой удачей, оказалось для него настоящим капканом. Из этой ловушки мастре выкрутиться не удалось, несмотря на его виртуозное знание не только законов, но и всех входов и выходов ко всем влиятельным столичным чиновникам. Ибо если твой клиент полностью игнорирует твои советы, а затем решается на прямой мятеж, весьма сложно обеспечить его интересы, сколь бы ловким ты ни был. Так мастре Поскрэ очутился в королевской тюрьме без всякой надежды на оправдание, ибо обвинение в пособничестве мятежу против короны даже для дворян часто чревато плахой… Но тут, на его счастье, в этой самой тюрьме внезапно объявилось два странных типа, проявивших необъяснимый интерес ко всем ее насельникам.

Так мастре угодил сначала под начало Шуршана, который, добродушно ухмыляясь, пояснил Грону, что ему показалось забавным заиметь в подчиненных бывшего поверенного, а где-то через полтора года, когда Грон обратил внимание на то, насколько подробными и обстоятельными стали доклады бывшего неграмотного браконьера и разбойника, перешел к Грону, уже буквально захлебывающемуся в резко усиливающемся документообороте. А куда деваться? Создание эффективной структуры, способной противодействовать той, что создал Черный барон, требовало непременной формализации множества различных функций. Это только в криминальных или шпионских боевиках ловкие воры или хитроумные вражеские агенты от начала и до конца ловятся такими же ловкими и обладающими волчьей интуицией ментами и контрразведчиками. В жизни все гораздо банальнее. Большую часть преступников и вражеских агентов на самом деле ловит… клерк. Ибо развитая государственная машина способна формализовать и пропускать через себя чудовищные потоки информации, являясь пусть и сильно усложненным аналогом банальной паутины, по которой тут и там развешаны этакие настороженные, причем очень часто именно по банально формальным признакам, «колокольчики». Так что когда злобная и хитрая «муха», выполняя свои тщательно разработанные, но все-таки криминально-враждебные планы, именно вследствие этого цепляет один из них, вся система приходит в некое часто даже не слишком торопливое, формально-стандартное, но неуклонное движение. К месту «звоночка» устремляется дополнительное внимание. Другие «колокольчики» получают некую корректировку уровня и направленности своей настороженности. И вот приходит еще один «звоночек», затем еще и еще, и лишь только вслед за этим в действие включаются те самые наиболее талантливые и обладающие волчьей интуицией менты и контрразведчики. Уже вооруженные знанием о том, кого они ищут, о его вкусах, предрасположенностях, вероятном направлении действий, короче, обо всем том, чем их снабдили совсем не талантливые и вовсе даже скучно-формальные «колокольчики». И ам! «Муха» съедена.