Учитель. Назад в СССР - Дмитрий Буров

— Говорю — криво! Вона, глянь: правый угол заваливается!

Мы с Григорием, не сговариваясь, шагнули к завхозу, стали с двух сторон и тоже посмотрели на полку.

— Бать, ну ровно, — проворчал физрук, прекрасно понимая, что его сейчас заставят перевешивать.

— Да ровно всё, Степан Григорьевич, — подтвердил я. — Товарищ Григорий Степанович форменный молодец. Весь в отца.

Завхоз косо глянул на меня, потом кинул взгляд на замершего в ожидании приговора сына, тяжело вздохнул, махнул рукой и заявил:

— Чего стоим? Окна сами собой себя не застеклят. Егор, ты стеклить-то умеешь? Хотя… — Степан Григорьевич скривился, посмотрел на мои ладони без мозолей, ещё раз вздохнул и печально уточнил. — Ну, хоть подавать инстру́мент будешь и то ладно. Мы с Гришкой вдвоём живо управимся. Тута надо застеклить. Ветруган был, ветками зацепило, потрескались. Не ровён час, на детвору осыплются. Задача ясна?

— Так точно, — отрапортовал я. — Разрешите внести рациональное предложение?

— Ишь, ты, — хмыкнул завхоз. — Вноси, разрешаю.

— Степан Григорьевич, — начал я издалека. — У вас, наверное, дел ещё много по школе?

— Хватает, — сдержанно кивнул товарищ Борода.

— Инструмент я держать умею, окна стеклить тоже. Предлагаю доверить это архиважное дело нам с Григорием. Вдвоём мы точно не напортачим, а вы за это время обход школы сделаете, и список работ составите.

Степан Григорьевич надолго задумался. По лицу завхоза было видно, моё предложение ему пришлось по душе, смущало только одно: как доверить такую сложную работу двум молодым безответственным парням? Один из которых родной сын, оболтус Гришка, второй и вовсе столичная штучка из интеллигентов. Последний факт особенно хозяйственника напрягал. Он то и дело косился на меня, на окна, на стёкла, прикидывая возможный ущерб. Наконец, товарищ Борода договорился сам с собой и озвучил своё решение.

— Ладно, молодёжь. Стеклите. Но смотрите у меня! — нам по очереди погрозили кулаком. Кулак у завхоза оказался внушительным, несмотря на небольшой рост. — Если что, из зарплаты вычту! Без премии останетесь!

— Всё будет хорошо, Степан Григорьевич, не переживайте, — заверил я его.

— Бать, ну в самом деле, первый раз, что ли? — старательно скрывая радость, забубнил Григорий.

— То-то и оно, что не в первый, — хмыкнул завхоз и без перехода гаркнул. — Отставить разговор-рчики! За работу!

— Есть за работу, — шутливо козырнул я, приложив ладони ко лбу.

— Будет сделано, — поддержал меня Гришка.

Завхоз душераздирающе вздохнул, в последний раз кинул взгляд на стёкла и вышел из кабинета.

— Ух… — с облегчением выдохнул Григорий. — Ну, спасибо тебе, уважил, — радостно, но не сильно громко поблагодарил младший Борода.

— Егор, — я протянул парню ладонь.

— Григорий, — мы пожали руки и замолчали, приглядываясь друг к другу. — Ты, что ли, учитель новый? Географ, говорят?

— Он самый. А ты, я так понимаю, физкультуру преподаёшь?

— Ага, ещё НВП какое-то с сентября навешают, — вздохнул парень, но видно было, вздохнул он скорее по привычке, чем от недовольства.

Я удивился: отчего-то мне казалось, что начальная военная подготовка велась к советской школе всегда. Или я не так понял, и просто предмет передали от одного учителя другому? Ладно, не буду выпытывать, на педсовете разберусь в нюансах здешней образовательной жизни. Или в процессе работы пойму, откуда ноги растут.

— Ну что, за работу? — предложил я. День стремительно катился к полднику, а там не за горами и ужин у Степаниды Михайловны, опаздывать на который не хотелось. А ещё домой нужно добраться, но сначала в магазин… Чёрт, магазин отменяется, денег по-прежнему не было. Значит, домой на поиски советских купюр. Если не найду, тогда и буду думать, как дожить до первой зарплаты, не протянув ноги. Не могу же я больше месяца столоваться у Степаниды Михайловны, у неё своих ртов хватает. Да и непривычно как-то мне за чужой счёт жить.

Пока я снимал пиджак, рубашку и размышлял, Гришка поглядывал на меня с сомнением в глазах. В этот момент он походил на своего отца-завхоза, как две капли воды, несмотря на разницу в телосложении и характере. Тот же скептический взгляд. В нём читалось лёгкое пренебрежение и недоверие к словам городского, который уверял, что умеет не только держать в руках инструменты, но и стеклить.

— Я готов. Ты как?

— Всегда готов, — хмыкну Григорий, и мы принялись за дело.

Без руководящих комментариев и энергичной похвалы Степана Григорьевича мы справились в два счета и перешли в следующий класс. Мы почти закончили, когда в кабинете первоклашек раздался возмущённый голос:

— Вот, паразиты, сбежали! Я ж так и знал! Небось в сельпо пошли. Ну, я им сейчас задам жару, мало не покажется… Не понял… — тональность возгласов сменилась с возмущённой на растерянную — Это чего такое, а? — страстный монолог завхоза стих, он обнаружил, что все стёкла стоят на своих законных местах.

— Надо же… ни одного не кокнули… ни одного… от жеж шельмы, а! — с плохо скрываемым восхищением пробурчал Степан Григорьевич.

Благодаря открытым окнам и распахнутым настежь дверям разговор товарища Бороды с самим собой мы с Григорием слышали очень хорошо, переглянулись, подмигнули друг другу и продолжили стеклить последнее.

— Вот вы где, — раздался недовольный голос завхоза, когда он обнаружил нас в кабинете второклассников. — И кто разрешал? А? В соседнем все закончили?

— Так точно, — гаркнули мы. — Работаем на опережение, — добавил я. — Так сказать воплощаем в жизнь задачи пятилетки.

— Хохмишь? — прищурился хозяйственник. — Ну, хохми покуда. Работу приму, тогда посмотрим, кому веселее будет. Почему за собой не убрали? К порядку не приучены? — нашёл к чему придраться Степан Кузьмич.

— Бать, ну не успели, мы же вот… — Григорий махнул молотком в сторону окон. — Доделаем и приберёмся…

— Не успели они… ишь ты… отговорки всё ищешь, Григорий… — как-то без огонька заворчал хозяйственник. — Закончите, гвозди соберите в коробочку, и ко мне притарабаньте. Да смотри мне, Гришка, всё собери.

— И гнутые? — уточнил физрук.

— И гнутые. Неча разбазаривать. Пацаны на трудах выровняют.

— Хорошо, бать. А куда?

— За кудыкину гору… В директорскую, там я буду, — буркнул Степан Григорьевич. — Смотрите у меня! —