Москва в улицах и лицах - Лев Колодный

После трех революций и гражданской войны все названные мною творцы, за исключением умершего в 1910 году художника Иванова, поспешили подальше от победителей. Бальмонт и Зайцев умерли на чужбине. Белый и Коненков вернулись умирать.

Вдали от родины Бальмонт сочинил одно из лучших стихотворений о Москве:

Ни Рим, где слава дней еще жива;

Ни имена, чей самый звук - услада,

Песнь Мекки и Дамаска, и Багдада

Мне не поют заветные слова,

И мне в Париже ничего не надо,

Одно лишь слово нужно мне, Москва!

Почему именно эта улица стала крепостью с тремя баррикадами? Причина в том, что на Арбате, 25, помещалась художественная студия Ивана Дудина и Константина Юона, единственная, где обучали писать с любой натуры, в том числе обнаженной, что не практиковалось в казенном училище. В студии обучались двести молодых борцов, жаждущих перемен. Они стали порохом революции, строителями баррикад. После боев Юону пришлось долго хлопотать, чтобы власти разрешили возобновить занятия.

В этой школе умели учить, находить таланты. Отсюда пришли в искусство Куприн, Фаворский, Фальк, поэт и художник Давид Бурлюк, архитекторы братья Веснины...

Двух других братьев, книгоиздателей Михаила и Сергея Сабашниковых звали "два брата с Арбата". Они родились в Большом Левшинском переулке. Их отец сибиряк золотопромышленник Василий Сабашников купил землю на солнечной стороне Арбата, 26, и заказал архитектору А.Каминскому особняк. Он его построил в ретроспективном стиле барокко. Братья пошли было учиться в Поливановскую гимназию на Пречистенке, но даже она не удовлетворила желание семьи дать детям наилучшее образование. Поэтому в дом зачастили учителя, будущий академик Николай Тихомиров, будущий академик Федор Корш, с которым дети читали в подлиннике Гомера и Овидия, известный ботаник Петр Маевский...

Первыми книгами Сабашниковых стали лекции учителей. Под маркой респектабельного научного "Издания М. и С.Сабашниковых" до революции вышло 600 названий книг, многие из них не устарели до наших дней. Издательство выпустило в 1917 году лучший путеводитель "По Москве" под редакцией профессора Николая Гейнике. В нем около 700 страниц. По ним видно, какую Москву мы потеряли, когда вышел этот том. (Переиздан в 1991 году, когда пала советская власть.)

Арбат оказался среди улиц, переживших строительную лихорадку. Над его ампирными старожилами в один-два этажа поднялись доходные дома с лифтами, телефоном, горячей водой. Жителями домов стали преуспевавшие коммерсанты, чиновники, присяжные поверенные, архитекторы, врачи. О последних - редко вспоминают, когда пишут об Арбате.

А между тем на улице во второй половине ХIX века возникло Oбщество русских врачей. Его основали замечательные люди. Профессор Федор Иванович Иноземцев первый сделал операцию под эфирным наркозом, основал "Московскую медицинскую газету", первую поликлинику. Имя бальнеолога Семена Алексеевича Смирнова носит "Смирновская" вода, открытая им. Вокруг них объединились отечественные медики. На Арбате, 25, на втором этаже в 1870 году открылась общедоступная лечебница. Днем в ней принимали больных, вечером делались научные доклады. Первый этаж заняла аптека, где за прилавками стали русские фармацевты, а не немецкие, как это практиковалось со времен Алексея Михайловича.

На улице и в арбатских переулках проживало перед революцией около 100 частнопрактикующих врачей. В то время как литераторов (на этом пространстве) можно было пересчитать по пальцам. Вот и выходит, что к 1917 году Арбат стал не столько районом поэтов, сколько врачей. Две арбатские аптеки пережили три революции и две мировые войны, они функционируют поныне по соседству с несколькими поликлиниками и больницами.

Много проживало в округе адвокатов, присяжных поверенных и помощников присяжных поверенных. Самый известный из них князь Александр Иванович Урусов, владевший домом на Арбате, 32. Князь-либерал прославился речами на многих политических процессах, где с блеском защищал врагов царя, князей и всех прочих владельцев имений, усадеб, фабрик, земли и строений. Счастье князя, не дожил до Октября.

Как прежде, горят огни "Праги". На ее месте торговал трактир, называвшийся завсегдатаями-извозчиками "Брагой". Вином и водкой баловались здесь давно. Но после того как мастерски игравший на бильярде купец Петр Тарарыкин выиграл заведение, он решил: хватит извозчикам выпивать на видном месте. По его заданию Лев Кекушев перестроил рядовой трактир в классный ресторан не с одним, а множеством залов, кухней русской и французской. Не для ямщиков - буржуазии. И с бильярдом! В годы мировой войны (созидали и тогда!) появилась верхняя надстройка, "Прага" стала такой, какой мы ее знаем, похожей на корабль.

Кухня нового ресторана пришлась по вкусу профессорам Консерватории и Университета, артистам, художникам, врачам, ученым. Ежегодно музыканты устраивали здесь "рубинштейновские обеды" в память основателя Московской консерватории Николая Рубинштейна. В ресторане прошел банкет в честь Ильи Репина по случаю успешной реставрации картины "Иван Грозный и сын его Иван", порезанной маньяком. Писатели принимали в "Праге" Эмиля Верхарна...

Вдоль улицы тянулись небольшие гостиницы, меблированные комнаты. "Жил я на Арбате, рядом с рестораном "Прага", в номерах "Столица", - это цитата из рассказа Ивана Бунина, описывающего историю любви студента Консерватории, встретившего здесь девушку по имени Муза. Гостиница ему была хорошо знакома как постояльцу.

Прежде протяженный двухэтажный дом секунд-майора Загряжского выделялся шестиколонным портиком. Его приобрел генерал Альфонс Шанявский, завещавший городу Москве это строение вместе с другими, образующими большое домовладение на Арбате, 4. Завещал с условием, что в них здесь будет основан народный университет; или же доход от аренды строений пойдет на содержание университета, построенного на капитал генерала в другом месте Москвы, не позже чем через три года после его смерти. Так и поступили, как завещал генерал, не успевший увидеть реализованной мечту жизни. Университет имени А. Шанявского основали на Миусской площади. В его аудиториях читали лекции лучшие московские профессора, учился Сергей Есенин, множество студентов, которые могли поступить сюда без всяких ограничений, связанных с полом, образованием, вероисповеданием, принятых в императорских университетах. В годы мировой войны в народном университете училось около 6 тысяч студентов, столько же, сколько в Московском университете. Их объединили после революции.

Она не обошла Арбат ни в 1905-м, ни в 1917 году. На самый высокий доходный дом, 51, красногвардейцы водрузили пулемет и поливали огнем прохожих-"буржуев". Как писал очевидец Андрей Белый, "один дом-большевик победил весь район".

К тому времени Арбат превратился в торговую улицу, почти в каждом доме на первом этаже, исключая разве что Военно-окружной суд, помещались лавки, магазины, кафе, трактиры, гостиницы. За крайними домами на площади шумел-гудел Смоленский рынок. Через него проходил путь к Киевскому вокзалу, оказавшему большое влияние на расцвет торговли, побуждавшей предпринимателей открывать меблированные комнаты, питейные и прочие заведения не только для москвичей, но и приезжих.

Нигде в центре не появилось столько доходных домов, как на Арбате. Они заполняют большую часть улицы, за сто лет до 1917 года бывшую сплошь деревянной, одно-двухэтажной, состоявшую из особняков в стиле ампир. Уверен, вскоре и эти строения, безжалостно уничтожавшиеся при советской власти, будут изучаться и оберегаться как памятники архитектуры. Нет двух одинаковых доходных домов, каждый хозяин хотел не походить на соседа, выглядеть лучше и богаче. Многим это удавалось. Достаточно пройти по Арбату, чтобы убедиться в достоинствах зданий, появившихся в начале ХХ века.

Арбат вымер через год после Октября. Марина Цветаева записывала в дневнике: "Живу с Алей и Ириной (Але 6 лет, Ирине 2 года 7 месяцев) в Борисоглебском переулке, против двух деревьев, в чердачной комнате, бывшей Сережиной. Муки нет, хлеба нет, под письменным столом фунтов 12 картофеля, остаток от пуда, одолженного соседями, - весь запас". Вскоре после этого похоронила она младшую дочь, умершую в приюте, куда пришлось отдать младшего ребенка, чтобы спасти старшую дочь, поражавшую ярковыраженным литературным даром.

Цветаевой принадлежат слова: "А Арбат велик..." Она последовала за Бальмонтом, за теми, кто эмигрировал из страны. Вернулась, чтобы отмучиться и умереть с петлей на шее...

Ожил Арбат в годы нэпа. Зажглись огни в бывшем особняке Сабашниковых, перестроенном под театр. На его сцену 27 февраля 1922 года вышли молодые артисты и показали веселое представление "Принцесса Турандот". С тех пор этот спектакль не сходит со сцены Театра Вахтангова. В дни первого триумфа учеников режиссер умирал в арбатском переулке.