Гламорама - Брет Эллис

— В последний раз ты был со мной так холоден, — стонет она. — И все же вынуждена признать, от одного взгляда на тебя я сразу промокла.

— Зайка, но мы же с тобой сегодня не виделись, — говорю я, извлекая ее груди из бежевого Wonderbra.

— А как же показ коллекции Alfaro, солнышко?

Она стягивает с себя синтетическую мини-юбку с оплавленными термической сваркой швами, обнажая загорелые бедра, а затем срывает белые трусики.

— Зайка, сколько раз мы еще будем начинать эту тему по-новой? — спрашиваю я, расстегивая джинсы. — Меня не было на показе коллекции Alfaro.

— Ты был там мимоходом, но мы успели побеседовать. Я впиваюсь ей в шею, но на середине поцелуя резко выпрямляюсь, так что мои джинсы падают на пол, и смотрю в ее обезумевшее от предвкушения секса лицо.

— Ты куришь слишком много травки, зайка.

— О, Виктор…

Элисон в исступлении, моя рука лежит у нее между ног, я ввожу два пальца внутрь, три, она откидывает голову назад, облизывает пересохшие губы, давит на мою руку своей, сжимает бедра.

— Мне бы хотелось покончить со всем этим…

— С чем «этим»?

— Иди сюда.

Она хватает меня за член, крепко его сжимает и водит им, без презерватива, по своим влажным гениталиям.

— Чувствуешь? Это реальность?

— Вопреки всему я вынужден с тобой согласиться, — говорю я, вонзаясь в нее со всего размаху — так, как ей это нравится. — Но, зайка, у меня такое ощущение, что кто-то затеял крупный розыгрыш.

— Солнышко, трахай меня сильней, — хрипит Элисон. — И задери рубашку: я хочу видеть твое тело.

Уже после, медленно направляясь к выходу через пустынный ресторан, я хватаю недопитый «Greyhound» co стола и полощу им рот перед тем, как выплюнуть его обратно в коктейльный стакан. Пока я вытираю губы рукавом пиджака, Элисон, уже ублаготворенная, поворачивается ко мне и сообщает:

— За мной весь день следили.

Я резко останавливаюсь:

— Что?

— А то, что за мной весь день следили.

Закурив сигарету, она отправляется дальше, лавируя между официантов, которые накрывают столы к вечеру.

— Элисон, ты что, хочешь мне сказать, что эти гориллы ждут снаружи прямо сейчас? — Я ударяю кулаком по столу. — О черт, Элисон!

Она поворачивается ко мне.

— Я скинула их с хвоста в одной из кофеен Starbucks час назад. — Элисон выпускает дым и предлагает мне «Мальборо». — Я даже не представляю себе, до какой степени надо быть кретином, чтобы упустить человека в Starbucks.

— В Starbucks иногда бывает полным-полно народу, зайка, — говорю я, все еще ошеломленный, но уже слегка успокоившийся, и беру предложенную сигарету.

— Они меня не очень беспокоят, — говорит Элисон пренебрежительно.

— Я полагаю, что занятия сексом в туалете «Indochine» позволят тебе сделать существенный перерыв, зайка.

— Я хотела бы отпраздновать то, что наши тревоги по поводу небезызвестной фотографии можно считать завершенными.

— Я говорил с Бадди, — сообщаю я. — Я в курсе.

— Какой ужасный секрет ты вытянул на свет божий? — с восхищением спрашивает она. — Подтвердил, что Хлое сидела на игле?

— Тебе лучше об этом не знать.

Она обдумывает услышанное.

— Ты прав. Лучше не надо.

— Это ты заставила Дамьена купить новый 600-й?

— На самом деле он взял его в лизинг, — роняет Элисон, — засранец.

— Дамьен не засранец.

— Я говорила не про него, но его тем не менее это тоже касается.

— Слушай, расскажи мне, что тебе известно про Бакстера Пристли?

— У него восхитительные скулы. — Элисон пожимает плечами. — Играет в группе, которая называется «Эй, это мой ботинок». Он модель дефис актер. В отличие от тебя, который модель дефис неудачник.

— Он у нас, часом, не педик или что-нибудь в этом роде?

— На мой взгляд, Бакстер потерял голову от любви к Хлое Бирнс, — говорит она, радостно вглядываясь в мое лицо в ожидании реакции, затем, подумав о чем-то, она пожимает плечами. — Мог бы подвернуться и кто-нибудь похуже.

— Блин, Элисон!

Элисон, довольная, смеется.

— Будь бдителен, Виктор!

— Что ты имеешь в виду? — говорю я, потягиваясь.

— Как это ты всегда говоришь? — переспрашивает она. — Чем лучше выглядишь, тем больше видишь? Я правильно сказала?

— Не хочешь ли ты сказать, что Бакстер и Хлое — эээ, как это ты выражаешься? — спрашиваю я, по-прежнему потягиваясь. — Чпокаются?

— А тебя-то это почему беспокоит? — Она передает мне сигарету назад. — И что вообще ты нашел в этой бедной девочке, не считая потрясающих воображение умственных способностей?

— Как там у Лорен Хайнд дела? — спрашиваю я непринужденно.

Элисон заметно напрягается, выдергивает сигарету из моего рта, докуривает ее и вновь начинает двигаться к выходу.

— Какие у нее могут быть дела? Две роли в фильмах Атома Эгояна, две — у Хэла Хартли, одна — в последней картине Тодда Хайнса. Ах да — и маленькая роль в новом фильме Вуди Аллена. Вот и все дела. А что?

— Ни фига себе! — изумленно восклицаю я.

— Вы с ней настолько в разных весовых категориях, Виктор, что это даже смешно.

Элисон берет свои пальто и сумочку, которые лежат на табуретке у бара.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я хочу сказать, что тебе не стоит даже и пытаться обратить ее внимание на себя, — говорит Элисон. — Все равно ничего не выйдет.

— Да я так, просто интересуюсь, зайка, — пожимаю я плечами.

— У нее, судя по всему, эта самая болезнь, при которой на себе волосы выдирают. Впрочем, симптомы полностью исчезли после лечения прозаком. По крайней мере так говорят.

— Короче говоря, ты утверждаешь, в сущности, что мы попали в мышеловку, дверца захлопнулась, и уклониться невозможно? Так? — спрашиваю я.

— Ну, это ведь ты у нас пытаешься уклониться, — говорит она и целует меня в нос.

— Элисон, я знаю, что это бесполезно.

— Тогда дай мне передышку, — зевает она, застегивая пальто.

— Куда ты сейчас? — спрашиваю я робко. — Учитывая обстоятельства, подозреваю, что ты меня вряд ли подвезешь, а?

— У меня встреча, опоздать на которую равносильно смерти. Я записалась на стрижку к Стефену Ноллу, — говорит Элисон, прижимаясь к моей щеке. — Чмок, чмок и до скорого.

— Увидимся вечером, — роняю я, вяло махая рукой.

— Удачи, — отзывается она, уже спускаясь по лестнице и уходя все дальше и дальше от меня.

16

Умберто охраняет дверь в бар «Spy» на Грин-стрит, отмахиваясь от мух своей рацией; он желает мне удачи сегодня вечером, впускает меня, и я направляюсь вверх по лестнице, обнюхивая на ходу пальцы, затем ныряю в мужской туалет, где мою руки и разглядываю свое отражение в зеркале над умывальником, пока не вспоминаю, что время летит стремительно и безумие пожинает свои плоды[72] и все такое, а в зале уже собрались режиссер, ассистент режиссера, осветитель, оператор, электрик, еще два ассистента, Скотт Бенуа, сестра Джейсона Ворхиса, Джерлинда Костифф, режиссер спецэффектов, еще один оператор со «Стедикамом», и все они стоят молча вокруг большого белого яйца, и повсюду вьются видеокамеры, документируя процесс съемки рекламного ролика, а фотографы делают снимки съемочной группы.

Хлое сидит отдельно от всех в большой кабинке у задней стены зала. Толпа гримеров с гелями и кисточками в руках вьется вокруг нее, а на ней — бриджи с нашитой хрустальной бижутерией, мини-платье с легкомысленной юбочкой, и она выглядит неестественно счастливой в этой сумеречной зоне, но, поймав мой взгляд, она беспомощно передергивает плечиками. Некто по имени, кажется, Дарио, который одно время встречался с Николь Миллер, в темных очках и шляпе из кокосовой соломки от братьев Брукс с полосатой лентой и складным верхом и в сандалиях, лежит по соседству на татами, а на бицепсе у него татуировка с надписью «Mighty Morphin Power Rangers». С телефона в баре я проверяю свой автоответчик: Бальтазар Гетти, чек на оплату занятий у моего инструктора по тай-чи не принят банком, Элейн Ирвин, пиар-агент из моего гимнастического зала, Вэл Килмер, Риз Уитерспун. Кто-то подает мне кофе с молоком, а я зависаю с моделью по имени Андре и выкуриваю с ним слишком туго набитый косяк возле длинного закусочного стола, на котором расставлен весьма шикарный ассортимент суши и корзиночки с мороженым от Kenny Scharf, но Андре все это нельзя, потому что жизнь его сводится к питьевой воде, грилеванной рыбе и всем видам спорта, на которые у него только хватает сил, так что он выглядит весьма молодо, при этом как-то по гранжевому изможденно, но это ему дико идет.

— Я хочу, чтобы люди улыбались чуть-чуть почаще, — говорит Андре, — к тому же меня очень беспокоит планетарный экологический кризис.

— Это дико круто, — говорю я, глядя на тонкие пластинки светло-голубого льда, которые покрывают всю стену, а также отдельные участки бара и зеркало за баром. Мимо проходит кто-то, одетый в парку.