Жениться и обезвредить - Андрей Белянин

Дисциплинированная австриячка, вытянувшись, рявкнула что-то вроде «яволь, майн гроссмутер!». Хорошо ещё не «майн фюрер» и руку вперёд не выбрасывала, у меня так сердце и ёкнуло…

– Ну а теперича садись, Никитушка, да расскажи-поведай мне, старой, до чего вчера с Митенькой договорились?

– Он вывел небезынтересную теорию борьбы с Лихом. Предлагает провести её как прививку в массовом порядке всему городу. У меня сомнения.

– Дык у кого же сомнений не будет, коли наш дурачок деревенский всё Лукошкино под эксперимент следственный поставить хочет, – вздохнула Яга. – А в чём суть-то?

– Ну это пусть он сам лучше расскажет. Митя, заходи!

Наш младший сотрудник зашёл на четвереньках, подвывая и помахивая высунутым языком. Моя домохозяйка мелко перекрестилась и пташкой взлетела на печку, обнявшись с выгнувшим спину Васькой. Надеюсь, домовой отсутствует по хозяйственным делам, Назим в таких случаях сразу хватается за нож…

– Фу, фу! Плохой пёс, – для острастки пожурил я и ободряюще добавил: – А теперь будь хорошим мальчиком и покажи нам, чему тебя в Немецкой слободе научили.

Митя закивал, счастливо взвизгнул, потёрся плечом о моё колено и, едва не виляя хвостом (чего нет, того нет!), пустился доказательно демонстрировать нам опытное подтверждение своих научных умозаключений. Он начал с того, что рысью, бодро тявкая и почёсываясь на ходу, пробежался вокруг стола. Полетела сбитая посуда, брякнулся тяжелый табурет, но…

Осколки пролетели мимо, острый угол табурета гулко стукнул по полу в сантиметре от Митиных пальцев – всё мимо! Тяжёлый ухват дрогнул в углу и рухнул сзади, целя ему в голову… Я с трудом удержался, чтоб не попытаться перехватить его, но мой младший сотрудник сел и завыл – ухват просвистел у самого его уха. Опять мимо!

– Бабуля… вы видели?! Ему же просто… везёт!

– Дуракам всегда везёт, Никитушка, – тоскливо откликнулась наша эксперт-криминалистка с печки. – А тока ты уйми бобика энтова, у меня от его представления ажно мурашки по всей спине взад-вперёд маршируют. Надо же какой собачий цирк учудил!

– Митя, фу! – грозно приказал я. Он замер в позе служебной овчарки на государственной границе. Я встал, погладил его по затылку и, взяв кусочек сахару со стола, аккуратно поставил ему на кончик носа. – Але-оп!

Мой напарник браво клацнул челюстями, и сахар исчез в его раззявленной пасти. Я был горд собой, словно собственноручно воспитал это чудо дрессуры из маленького косолапого щенка. Митя самодовольно почесал себя ногой за ухом, преданно глядя на меня снизу верх, но бабка наши подвиги не одобрила.

– Не спасёт энто нас. Что горе-злосчастье людей убогих да юродивых стороной обходит, давно доподлинно известно. Ну двух-трёх, а то и цельный десяток дурней мы собаками вырядим, их Лихо не тронет, а остальные? Нешто отец Кондрат со всей церковной братией вокруг церкви скоморошить пойдут? Нешто бояре, купцы, люди служилые смогут в колпаках с бубенчиками бегать? Ой, чей-то я в сомнениях буду…

– Не смогут, – вынужденно признал я.

– А ежели им сам царь прикажет?! – выдвинул последний козырь Митька, но мне уже было ясно, что его блистательная теория не прошла лабораторных исследований.

– Царь у нас и без того со своей Японией шутом гороховым выставился, – добила Яга, слезая с печи. – И ты, добрый молодец, давай-ка вылезь из образа собачьего. Не ровён час, шибко в роль вживёшься, а нам честь милицейскую блюсти надобно. И перед соседями неудобно, у них собаки как собаки, а у нас младший сотрудник в погонах на цепи с будкой. Срамотища…

Нас прервал стук в дверь. В горницу молча вошла бледная как стенка Олёнушка. Выражение лица из сериала «Убила я его, судите, люди…». Следом двое стрельцов скорбно внесли тело. Уложили на лавку, на мгновение сняли шапки, перекрестились и удалились вон. Бабка вытаращила глаза и схватилась за сердце – перед нами лежал думный дьяк Филимон Груздев.

– Чем ты его, любимая?

– Ничем…

– Сильное оружие, – признал я. – Но вроде дышит… И как ты использовала это «ничем» – по затылку или вдоль хребта? Я чисто для себя интересуюсь, на будущую семейную жизнь…

– Да не тронула я его даже пальчиком, – обиженно топнула ножкой Олёна. – Я дрова из поленницы за баней брала, а тут что-то сверху с забора как прыгнет! Да на поленницу, а она возьми и раскатись! А его башкой пустой по всем чурбачкам колотым! Я-то тут в чём виноватая?! Уж ежели б ударить захотела, так он бы не на лавке лежал, а в гробу новеньком белыми лаптями вверх!

Я покосился на Ягу. Та сдержанно кивнула, типа не врёт девка. Значит, либо дьяку очень не повезло, либо Лихо активизируется и переходит уже на серьёзные травмы. Причём скорее второе.

– Васенька, посодействуй. – Наша эксперт-криминалистка пальчиком поманила кота.

Вася округлил зенки и театрально изобразил, что его тошнит.

– Ну не ленись, милый, – продолжала уговаривать бабка. – С меня сметаны миска, да и участковый от своих щедрот добавить обещается. Никитка, подтверди!

Я подтвердил. Вася сокрушённо помотал башкой, в два жеста изобразив, куда я могу отправиться со своими щедротами, но, заглянув в наши добрые глаза, дальше рисковать шкуркой не стал. Сделал знак всегда готовому Митяю, тот дружески прижал плечи дьяка к скамье, и приступил к делу.

В смысле кот приступил, разумеется, наш младший сотрудник только помогал. Бабкин выкормыш профессионально склонился над дьяком, делая ему искусственное дыхание методом рот в рот. Я видел такое на курсах по спасению утопающих, мы в школе милиции проходили. Но лично применить случая не было, да и «целоваться» с гражданином Груздевым на глазах моей невесты я бы не рискнул. Ещё подумает чего…

Меж тем сосредоточенный Василий трудился молча и уверенно. На миг высунувшийся Назим тихо сплюнул сквозь зубы, пробормотав: «А я так и знал пра него…» Вот это еле уловимое бормотание сработало как детонатор – Филимон Митрофанович открыл очи. И как раз в тот момент, когда бабкин кот в шестой раз накрепко присосался к нему усы в усы. Дьяк вскочил с лавки наскипидаренным лососем, всей мощью тощего тела откинув Митю к стене! Мат стоял такой, что мы все невольно пригнулись, зажав уши.

– Ах ты… зверюга озабоченная, да чтоб… оторвало да тебе же в…! А хозяев твоих… шибко умных… особо… неизвестно чем думающих… а потом ещё и… особенно участкового… и бугаю этому деревенскому тоже… ну и Яге без сомнения! Да и всему вашему отделению… и всей милиции вашей… как говорится… и… а туда же… да в довесочек!!!

Олёна, покраснев до корней волос, вдруг резко взмахнула кулачком, и легендарный скандалист всего Лукошкина вновь рухнул как подкошенный. Мы облегчённо выдохнули. Свидетелей много, все свои, в случае чего спишем на «необходимые меры самообороны». Обычное дело, с кем не бывает… Бабка молча шагнула к моей невесте и впервые, как равная равной, пожала ей руку. Точка соприкосновения найдена – дьяк.

– А ить небось ежели б я, к примеру, так против рядового гражданина поступить угораздился, – начал было резать правду-матку наш знаток психоанализа, но углублять тему не стал. Нас трое – он один, а если приплюсовать кота и домового, то и подавно.

– Ты бы, соколик, лучше плесканул водичкою на Филимона Митрофановича, – вежливо попросила Яга. Ну Митю вы знаете, его только попроси – мгновением позже дьяку на голову выплеснулось полсамовара! Остывшего, разумеется, мы ж не Пиночеты…

– А я на вас… в суд подам, – открыв глаза, возвестил мокрый как селёдка дьяк. – Нет моего терпению больше, антагонисты глумливые…

Моя домохозяйка ещё раз глубоко вздохнула и уже сама засучила рукава. Я чуть не зажмурился, но она лишь подошла к шкафчику, достала зелёную бутыль, налила рюмку водки и, поставив на жостовский поднос, собственноручно поднесла дьяку. Что конкретно Яга прошептала над рюмкой, я не слышал. Митя мог, он ближе стоял, но если чего и заметил, то быстро прикрыл рот. Умнеет на глазах!

– Уж ты не серчай, батюшка, смени гнев на милость, – едва ли не в пояс поклонилась наша бабуля.

– Чем подкупить удумали, иуды неблагообразные?! Я ить не подзабыл ещё бутыль ту ведёрную, что ваш участковый в тюрьме у меня бесчестно выкрал! И насмешки его нелитературные над чтением моим художественных стихов философского содержания! Я ить в них душу вкладывал, не себя услаждал, а государева образования ради! А вы слугу его верного в делах самурайской чести одной лишь рюмочкой умилостивить надеетеся? Не помилосердствую! Ить и не посмотрю даже, что… – Тут он резко прервался, быстро опрокинул водку, выразительно дёрнув кадыком.

Потом удовлетворённо причмокнул языком, язвительно подвигал губками, зачем-то вытягивая их в трубочку, дунул и вопросительно уставился на Ягу. Наша бабка-экспертиза молча забрала пустую посуду, передала её Олёне, а сама спокойно уселась на лавку спиной к печке, демонстративно скрестив руки на груди. Митя жалобно посмотрел на меня и незаметно перекрестился – дескать, хана дьяку, отравлен силами экспертного отдела родной милиции!