Библейские холмы - Эрих Церен

Все эти звери встречались уже нам в Месопотамии как культовые животные и синкретические существа. Среди них были и орел, и лев, и быки с человеческими головами. Их значение уже известно. Теперь мы знаем, что Иезекииль говорил о божественных животных. Быки с большими крыльями или крылатые львы — это небесные существа, но, конечно, не ангелы, а различные священные животные лунного культа. Только позднее эти образы были использованы для обозначения звезд и, в конце концов, для обозначения предшественников зверей в знаках зодиака.

Давно, задолго до того как созвездиям были присвоены имена зверей, эти существа уже бытовали в культе и верованиях шумеров, потом вавилонян и ассирийцев, наконец, персов

и народов последующих эпох. Так легко и просто подтверждается библейская история — ключи к ней в Ниппуре, южнее Вавилона, в «Риме шумеров», на канале, который называли Ховар или Хевар.

Американцы нашли в Ниппуре также деловые документы большого торгового дома Марашу. В этих документах встречаются израильские имена — такие, как Нафанаэль, Аггей и другие. Это были имена покупателей крупной торговой фирмы Марашу, которая, очевидно, была основана детьми или внуками увезенных в Ниппур израильтян. Но Ниппур раскрыл также историю, которая по времени значительно древнее вавилонского пленения. Вероятно, речь в ней идет о том же самом канале, связанном с видениями Иезекииля.

В документах из Ниппура содержатся и древнейшие мифы о богах — миф о Энлиле и Нинлиле, который звучит примерно так:

Энлиль — юноша, Нинлиль — девушка. Мать предупреждала свою девственную дочь, чтобы та не купалась одна в канале Ниппура. Молодой человек мог бы силой овладеть ею. Нинлиль не послушалась матери и купалась в канале одна. И вот сюда пришел Энлиль. Он увидел прекрасную купающуюся деву, попытался ее обольстить, а когда это ему не удалось, изнасиловал ее.

Нинлиль забеременела и, когда пришло ее время, родила ...луну. На пути в преисподнюю, куда она последовала за божественным отцом своего ребенка — Энлилем, девушка еще носила луну под своим сердцем. Но нарождающаяся луна, конечно, не могла уйти в преисподнюю, и поэтому ее отобрали у молодой женщины. Но в ее чреве зародилась вторая луна, ущербная, умирающая, чтобы сопровождать девственную мать в потусторонний мир.

Следовательно, корни священного гимна шумеров о сыне девственницы и различии между двумя лунами — новорожденной и умирающей — уходят в этот пространный и сложный миф, отражающий шумерские верования.

Этот миф объясняет также, почему на шумерских памятниках так часто изображаются два рогатых зверя: они символизируют то различие, которое шумеры видели между двумя серпами луны. Кстати, это были те же самые шумеры, в гимнах которых воспевалась луна как «священный небесный корабль» и «сверкающий бык».

Одним из главных культовых центров, которые знает сегодня шумерология, был Ур. Но Ур халдеев, город Авраама, все еще не был найден.

В 1902 году немцы, работающие в Вавилоне, предприняли новую попытку найти в шумерском районе Южной Месопотамии место, обещающее им такой же успех, которого достигли англичане в Ниневии, открывшие библиотеку Ашшурбанапала, французы, обнаружившие архивы в Мари и Лагаше, и американцы в Ниппуре.

Из Берлина были срочно затребованы вспомогательные силы — молодые, энергичные археологи. После этого в Вавилоне состоялся «военный совет». Знаменитый профессор Фридрих Делич, критики которого все боялись, решил выделить из Вавилонской экспедиции группу, которая должна была попытать счастья в районе, полном еще не разгаданных тайн,— в Фара, южнее Вавилона и Ниппура, где работали американцы. Роберт Кольдевей и Вальтер Андре на время взяли на себя эту, очевидно, весьма нелегкую задачу.

Ведь только один переход туда был связан со значительными трудностями. В страшную жару (была середина июля 1902 года) они были вынуждены преодолеть последний отрезок пути через обширное, переполненное змеями и паразитами, заросшее тростником пространство болот Афеджа. Это им удалось лишь при помощи тростниковых лодок местных жителей, обмазанных битумом. «Это действительно нецивилизованный край»,— вздыхал Вальтер Андре.

Жители болот ютились в тростниковых домиках, которые еще шумеры пять тысяч лет назад считали устаревшими. Даже почтенный шейх деревни Фара жил в таком «тростниковом дворце».

Будучи знакомы с опытом американцев в Ниппуре, немцы предусмотрительно появлялись в деревнях вооруженными до зубов. Они не хотели, чтобы недоверчивые и недоброжелательные жители этого тростникового края, которым гости могли не понравиться, обратили их в бегство. Ведь здесь, в полных опасностей, заболоченных джунглях, это было бы равносильно смерти. Таким образом, немецкая экспедиция в Фара была больше похожа на военный поход, чем на мирную исследовательскую экспедицию ученых. Все участники экспедиции постоянно носили с собой оружие и были готовы к неожиданному нападению из какой-нибудь засады.

Однако все шло гораздо лучше, чем можно было предполагать. Ученые попробовали завоевать доверие деревенской общины Фара при помощи добрых слов и денег. Особое внимание было уделено шейху деревни. Исходя из девиза, что маленькие подарки поддерживают дружбу, все члены экспедиции проявляли в обращении с ним чрезвычайную вежливость, достойную испанского гранда или английского герцога. Ибо для них было очень важно найти людей для работы на раскопках, которую в тростниках могли выдержать далеко не все.

При этом с поразительной быстротой выяснилось, что люди из тростников Фара знают цену деньгам и хорошо умеют оценивать свой труд. Особенно шейх деревни, хозяин тростникового дворца, который выторговал себе особую плату за каждого нанятого рабочего. Он остался доволен и Аллахом и немцами. Чем больше немцы требовали от него рабочей силы — а они так и делали,— тем больше росли доходы шейха.

Но как это обычно бывает в тростниковых джунглях, что раскинулись между Евфратом и Тигром, бахвальство хорошо зарабатывающих людей из Фара нарушило покой соседних деревень. В одно прекрасное утро около 300 вооруженных пиками болотных людей с мрачными лицами подступили к лагерю экспедиции. Они энергично требовали того, что в условиях их происхождения, обычаев и воспитания им никогда раньше и не снилось,— они требовали работы.

С этих пор немцы вынуждены были терять много времени на долгие переговоры, чтобы все жители тростникового края оставались по возможности в хорошем настроении.

Правда, сама мысль о том, что предки этих болотных людей могли здесь, в Фара, оставить библиотеку, представлялась абсурдной даже самым большим оптимистам экспедиции. Надежды найти здесь библиотеку, казалось, были порождением ада, навеянной нависшей над Фара буквально адской жарой, дьявольским наваждением — ничем другим.

Но случилось невероятное: немцы нашли клинописные таблицы. Вначале нашли лишь отдельные таблички, потом появились целые серии с древними текстами шумерской клинописи и, наконец, целый клад. Этот клад оказался настолько большим, что можно было говорить о нем как о целой библиотеке.

Немцы сияли от счастья! Наконец-то! С радостью и удовлетворением встретил Берлин весть об этом открытии и потребовал срочной отправки всех клинописных таблиц через Басру в Германию. Чтобы в какой-то степени облегчить напряженный труд экспедиции в условиях болотистого климата Фара, ученые стали сменять друг друга. Вместо Вальтера Андре руководство исследованиями в Фара взял на себя Арнольд Нельдеке. Особые трудности археологам доставляли обеспечение сохранности и транспортировка клинописных таблиц. Ведь почти все таблицы с письменами не были обожженными и грозили рассыпаться на глазах. Надо было обращаться с ними осторожнее, чем с сырыми яйцами.

Глиняные таблички крайне осторожно извлекали из сырой земли, потом их сушили, чистили, фотографировали и располагали в определенном порядке. Упаковывали их по группам, обжигая глиняный слой, покрывавший ящик. Отдельные таблички обжечь на месте было невозможно: это приходилось делать уже в Берлине.

На все это уходило много времени. Прошло более 8 месяцев, прежде чем немцы смогли покинуть Фара и вернуться в Вавилон. Но потребовались еще десятки лет, пока удалось опубликовать результаты их работ.

Только в 1922—1923 годах вышло в свет сообщение Антона Деймеля, из которого следовало, что в Фара нашли три различных клада клинописных табличек. Во-первых, собрание текстов хозяйственного содержания, позже опубликованное как «Хозяйственные тексты из Фара». Во-вторых, «школьные тексты». Это были глиняные таблички, подобные школьным тетрадям нашей молодежи. На них увековечены попытки шумерских учеников научиться писать. Выходит, что в Фара несколько тысяч лет назад существовала школа обучения письму [15].