Архив еврейской истории. Том 12 - Коллектив авторов

Проживая большей частью в Кёнигсберге, Зунделевич периодически посещал Берлин и другие города Германии, продолжая заниматься тем же, чем и в Вильно, – транспортировкой нелегальных изданий и переправкой участников революционного движения через границу Пересылал он и корреспонденции для газеты «Вперед!» из России. Ближайшим помощником Зунделевича стал поселившийся в Берлине бывший «чайковец» Г. Е. Гуревич[353].

Примерно в начале весны (скорее всего, в марте) 1876 года на имя Зунделевича, жившего по паспорту Давида Гуревича (брата его помощника), поступила большая посылка из Женевы, которая обратила на себя внимание кенигсбергской таможни. Таможенники вскрыли ее. Там оказалось множество фальшивых печатей российских администраторов – полицмейстеров, исправников, губернаторов и т. п. Зунделевича вызвали в таможню и объявили, что эта посылка будет отправлена в полицию. Он не стал дожидаться вызова в полицейское управление, поскольку опасался ареста и даже выдачи России, потому тут же уехал в Берлин, где, видимо, жил по другому паспорту[354].

Зунделевич заинтересовался деятельностью немецких социал-демократов, создавших в 1875 году Социалистическую рабочую партию Германии (в дальнейшем – СРПГ). Скорее всего, первое знакомство с ними состоялось еще в Кёнигсберге, где Финкельштейн имел обширные связи с социал-демократическими кругами. В Берлине Зунделевич часто посещает собрания, проводимые социал-демократами, знакомится и общается с некоторыми их видными деятелями[355] (какими именно, источники не говорят. А. Д. Михайлов – один из лидеров поздней «Земли и воли» и ранней «Народной воли» – писал о Зунделевиче товарищам, что «среди немецких демократов [социал-демократов. – Г. К.] у него было много друзей и приятелей»[356].

Тут стоит отметить, что тогдашняя Германия совсем не была полноценной демократией: права рейхстага, избираемого народом на основе всеобщего (для мужчин) избирательного права, были существенно ограничены, а основные властные полномочия находились у императора и назначаемого так называемыми «государствами союза» (то есть входящими в состав Германии образованиями) Союзного совета (бундесрата). Реальная власть в 1871–1890 годах фактически находилась у имперского канцлера О. фон Бисмарка. Тем не менее в Германии активно и беспрепятственно действовали политические партии (в том числе до принятия так называемого «исключительного закона против социалистов» в октябре 1878 года – и СРПГ), а предлагаемые канцлером законопроекты все же не могли вступить в силу без их утверждения рейхстагом.

СРПГ образовалась на съезде в городе Готе в мае 1875 года в результате объединения лассальянского Всеобщего германского рабочего союза и марксистской Социал-демократической рабочей партии. Новая партия приняла так называемую Готскую программу, которая в целом была достаточно умеренной, а не радикально-марксистской (за что и была раскритикована Марксом в его знаменитой «Критике Готской программы»)[357].

Правда, в начале программы декларировались стандартные для социалистов того времени положения: 1) орудия труда в современном обществе составляют монополию капиталистического класса, и обусловленная этим зависимость пролетариата есть причина его нищеты и порабощения; 2) социально-экономическое освобождение трудящихся требует превращения орудий труда в коллективное достояние всего общества и регулирования производства на принципах ассоциации; 3) необходимо уничтожение системы наемного труда, прекращение эксплуатации во всех ее видах и устранение всякого политического и социального неравенства.

Но дальнейшие пункты, как общие, так и касающиеся ближайших требований, действительно были далеки от крайнего радикализма. Так, в общих пунктах констатировалось, что в будущем необходимо: а) устройство социалистических производительных товариществ при содействии государства и под контролем «трудящегося народа»; б) всеобщее равное и прямое избирательное право при тайном и обязательном голосовании; в) отмена всех законов, ограничивающих свободу слова, печати, собраний и союзов. А в числе ближайших требований выставлялись: 1) возможно большее расширение политических прав и свобод; 2) «надзор выбранных рабочими должностных лиц» за рудниками, фабричной, ремесленной и кустарной промышленностью; 3) «нормальный рабочий день», запрещение воскресного, женского и детского труда, принятие законов об охране жизни и здоровья рабочих, санитарный надзор за «рабочими жилищами»[358].

Зунделевич был очарован программой и деятельностью СРПГ и принял большинство ее идейных установок. Чрезвычайно высоко он оценил также парламентаризм и гражданскую свободу, даже в том ограниченном виде, как это было в тогдашней Германии. Его собственная программа для России с 1876 года выражалась в борьбе с самодержавной властью за демократические парламентские учреждения и гражданские права[359].

Критикуя популярное среди анархистов и многих радикальных социалистов негативное отношение к парламентаризму, Зунделевич в письме от 12 июля 1921 года к знаменитому меньшевику П. Б. Аксельроду так обосновал свою позицию, которой придерживался почти всю жизнь:

Я думаю, что порядок вещей, существующий при демократических свободах и при всеобщем и проч [ем] избирательном праве, можно только для агитационных целей называть господством буржуазии. На самом деле это господство населения, которое доверяет управление страной не социалистам, а людям, защищающим частное предпринимательство[360].

А. Д. Михайлов в уже упоминавшемся письме, говоря о Зунделевиче, с полным основанием отметил:

Для него главной целью политической деятельности всегда была свобода слова и вообще политическая свобода. Если он, с присущей ему страстью и энергией, пристал к русскому революционному движению, а потом и к террористическому направлению, то единственно во имя политической свободы. Он вообще западник…[361]

Немного забегая вперед, к периоду с мая 1876 по лето 1878 года, когда Зунделевич в основном находился в России, стоит сказать, что он уже тогда совершенно не разделял надежды многих течений русского социализма 1870-х годов на крестьянскую общину как ступень для перехода к коллективистско-социалистической модели сельского хозяйства и всей экономики[362]. В июле 1878 года Зунделевич в разговоре с Дейчем и Я. В. Стефановичем самым решительным образом высказывался против революционной работы среди крестьян. По свидетельству Дейча, Зунделевич находил такую деятельность «совершенно бесполезной, говорил, что она ни к чему доброму не может привести и является, поэтому, лишь невознаградимой потерей людей, времени и средств». Дейч добавляет к этому, что самих крестьян Зунделевич «находил грубыми, невежественными, нисколько не склонными ни к социализму, ни к революции» и противоположное мнение считал «лишь выдумкой интеллигентов»[363].

Возможно, скептическое отношение к крестьянам и к возможности крестьянской революции появилось у Зунделевича после того, как он с ними пообщался. Мы же констатируем: кроме самого понятия «социализм», приверженности к идее личной, гражданской свободы и резкого неприятия самодержавного политического устройства, Зунделевича ничто не связывало со взглядами, которые господствовали почти все 1870-е годы в революционной среде. Тем не менее его роль в тогдашних революционных делах становилась все более и более весомой.

Возвращение в Россию и участие в побеге П. А. Кропоткина из Николаевского военного