Раскрытие тайны - Николай Загородный

— Вот так издание, — прошептала она и стала читать надпись на титульном листе:

«Полное собрание Сочинений в стихах и прозе покойного Действительного Статского Советника ордена Святой Анны Кавалера и Лейпцигского Ученого Собрания Члена Александра Петровича Сумарокова.

Собраны и изданы в удовольствие любителям Российской Учености Николаем Новиковым».

— Ой, как интересно, Василек, — прошептала она. Но тот даже не взглянул. Он продолжал придирчиво перебирать книги и складывать их аккуратными стопками.

А вот еще одна толстая книга. Любка снова читает:

«Описание всех обитающих в Российском Государстве народов. Издано в Санкт-Петербурге при Императорской Академии Наук в 1799 г.»

Любка продолжает читать:

«Словарь достопамятных людей Русской земли, содержащий в себе жизнь и деяния знаменитых Полководцев, Министров и Мужей государственных, великих Иерархов православной церкви, отличных Литераторов и Ученых».

— Кто он? — шепотом спрашивает Любка синеглазого, просматривая толстый «Псалтирь», изданный еще при императрице Елизавете Петровне в Киево-Печерской лавре в 1750 году.

— Любопытный старик. Самоучка. Стал букинистом. Собирал всё, что попадало под руки. Всю жизнь прожил за счет книг и теперь их понемногу распродает.

— Там вы увидите сочинения нашего доброго соотечественника, первого русского партизана Дениса Васильевича Давыдова, вы знаете, как я эту книгу добыл? — раздался из-за шкафа голос. — Я вынул ее из огня. Пожар был в городской библиотеке. Я спасал тогда книги, сам чуть не сгорел. Мне эту книгу с дарственной надписью преподнесли. Она сердцу моему очень дорога, Анатолий Афанасьевич…

— Нашел, нашел, Сидор Никифорович, — отвечал синеглазый, открывая коричневый том сочинений знаменитого партизана, изданный в Петербурге в 1838 году. На титульном листе книги было написано:

«Многоуважаемому гражданину нашего города Сидору Никифоровичу Первенцеву за подвиг, совершенный им при тушении пожара в городской библиотеке, преподносится в дар эта книга. Август. Год 1903».

— Продать я ее никогда не продал бы, а дарить — дарю от всего сердца, — говорил старик.

— Я расскажу об этом в университете, Сидор Никифорович. У нас сумеют это оценить, — отвечал синеглазый.

Наконец, сорок пять томов редких старинных книг были упакованы и погружены в машину, а через час они уже оказались в букинистическом магазине.

— Десять тысяч рублей на улице не валяются. Как, Любушка? — весело проговорил Василек, выйдя из магазина.

Любке почему-то не хотелось радоваться удаче своего приятеля, но она старалась поддержать его настроение.

— Расскажите же толком, как вам удалась эта операция? — беря Василька под руку, спросила она.

— Очень просто, Любушка, очень просто. Я случайно узнал как-то об этом чудаке. Несколько раз заходил к нему как научный работник университета. Две или три книги купил у него. Одну он мне подарил с надписью. Тогда-то и родилась у меня идея — попросить преподнести дар Университету. Он согласился. Но у меня остановка была из-за бланка университетского. Понимаете, надо же было чем-то старика разжалобить. Иначе было бы некрасиво. Да и он мог задуматься. Но бланк мне достали. Благодарность написана высокопарно, всё как полагается. А тут еще и вы как лаборант появились со мной. Какие еще могли быть сомнения!

— Ну и талант. Вам где-нибудь в Америке на бирже делами ворочать…

— Ничего, Любушка, мы и на нашей земле проведем свой век безбедно… Хотите, — немного помолчав, неожиданно сказал он, — я специально для вас, моя королева, выкину еще одну штучку?

— Нет, Василек, вы меня, кажется, больше ничем не сумеете удивить.

— А всё-таки?

— Ну, расскажите, — кокетливо произнесла она.

И он стал рассказывать о том, что на-днях в город поступила любопытная книга под интригующим названием: «Раскрытие преступлений». Авторы ее — известные шведские криминалисты Свенсон и Вендель. В продаже книги этой не будет. Она забронирована для сотрудников милиции.

— Выходит, что мы на ней ничего не заработаем, так, Любушка?

Любка подняла брови и ожидала.

— А если заработаем? Давайте подразним милицию! Завтра — не знаю много ли, но десять штук я выброшу на рынок и продам их втрое дороже номинала. Вы представляете, какие разговоры пойдут среди работников милиции, как там будут удивляться и поражаться. Ведь это идея, моя королева, скажите, идея?

— Да, это может быть здорово, — заулыбалась Любка.

— Решили. Завтра к десяти будьте около базы Книготорга. А сейчас отметим удачу?

— Трудно возражать, Василек.

И они, взявшись за руки, направились на открытую веранду в парк.

7. Королева объявляет мат…

Встретились, как и условились, на следующий день ровно в десять. Синеглазый приехал в такси.

— Вы сегодня снова в своем зеленом наряде, моя королева, — выскочив из машины, сказал синеглазый.

— Я знаю, что он вам нравится…

— Не он, Любушка, а вы в нем. Только вид у вас сегодня какой-то беспокойный, и синяки под глазами. Что-нибудь случилось?

— Нет, нет, просто плохо спала, — взбудораженно ответила она.

— Пять минут, Любушка, только пять. — Синеглазый скрылся в дверях большого серого здания.

Любка была сегодня действительно какой-то беспокойной, казалась нездоровой. Она беспрерывно теребила в руках ручку своей большой зеленой сумки, ходила то в одну, то в другую сторону.

— Ну, вот, и всё в порядке, не десять, а пятнадцать экземпляров, Любушка. Теперь-то мы посмеемся, поговорим с товарищами из милиции на своем языке, — выбежав из двери, обрадованно сказал синеглазый.

Вскоре оттуда же появился человек в синем халате и положил в машину два пакета с книгами.

— Поехали, моя королева, — весело крикнул Василек, садясь в машину.

— Одну минутку, гражданин!

Василек оглянулся. Перед ним стояли два сотрудника милиции.

— Что это у вас в пакетах?

Синеглазый побелел.

— Вас придется задержать. И вас, гражданочка, тоже. Садитесь в машину, — проговорил старший лейтенант. Он сел рядом с Васильком и назвал шоферу адрес.

…Спустя двадцать минут задержанные были уже в городском управлении милиции. Синеглазый сидел в кабинете начальника управления, а Любка — в просторной и уютной комнате комсомольского поста. Едва она появилась, как ее окружили такие же, как и она сама, юноши и девушки.

— Зоечка, родная, ну как? — посыпались вопросы.

— Всё, ребята, в порядке, только я за эти два месяца страшно устала, — проговорила она, присаживаясь на диван. Потом спохватилась: — А как книги старика?

— Задержаны в магазине и изъяты. Ни одна не продана. Завтра будут доставлены в университет. Студенты посылают в Конечный переулок целую делегацию. Сейчас готовят благодарственный адрес да еще какой-то подарок.

Зоя Майкова облегченно вздохнула.

— А знаете что, ребята, я, кажется, совсем привыкла к своему новому имени. К Любке Коротковой, и особенно к «Королеве», — сказала она и засмеялась.

СИНИЙ КОНВЕРТ

1

В райсобес председатель сельского Совета Иван Иванович ехал на линейке. Чиркал сапогами по дорожной пыли и сердито думал: «Наломали дров…»

На небо стала наползать черная туча. Шла гроза. Иван Иванович подобрал ноги, стегнул лошадь кнутом…

Райсобес стоял на горке. К нему вела ветхая лестница: в щелях между досками росли одуванчики. Под окнами махали ветками несколько маленьких берез.

Налетел ветер, согнул березки, потащил серые хвосты пыли. В небе загромыхало железными листами. Вниз ринулись тяжелые капли, оставляя на дороге большие, как пятаки, черные следы.

А в собесовских коридорах заходили сквозняки, забирались холодными пальцами в рукава, швыряли дверьми, смахивали бумаги со столов, кружили их по комнатам. Работники бегали за ними, ловили как голубей.

Вместе с грозой в райсобесе появился предсельсовета Иван Иванович. Привез синий конверт.

В комнате, где сидел заврайсобесом Безродный, горела электрическая лампочка. Иван Иванович положил на стол письмо.

— Читай, Захар Антонович. Почтальон в сельсовет привез.

Заведующий вынул из синего конверта тетрадочный листок, стал читать.

«Гражданин уважаемый председатель Иванковского сельсовета, передайте родителям и сродственникам Андрея Потаповича Карпухина, коли они у него имеются, что Андрей Потапыч скончался, не приходя в сознание. Под станцией Перово он бросился под колеса курьерского поезда. Места живого на нем не осталось, весь что ни на есть изрезан. Только пенсионерская книжка уцелела. Посылаю ее как последний привет покойника. И в том, что Андрей Потапыч погиб так страшно, виноват ваш райсобес и его начальник Безродный. Обидел он инвалида войны.