Епархиальные реформы - Савва (Тутунов)

Действительно, в разосланном епархиальным архиереям предложении обер-прокурора напоминалось о существовании большого числа разрозненных епархиальных учреждений и предлагалось обсудить вопрос «об организации такого действенного епархиального органа епископской власти, который объединил бы в своем ведении всю область епархиального управления»[586]. На этот вопрос ответило не так много архиереев: по нашим подсчетам – 22. Из них девять высказались против введения нового учреждения. Мы уже упоминали выше мнение епископа Волынского Антония (Храповицкого) о том, что такое учреждение отдалит епископа от паствы – тот же довод мы находим у преосвященного Михаила Минского (Темнорусова)[587]. Преосвященные приводили и другие аргументы против предложенной централизации: указывали, что подавленность консисторий делами только увеличится, если централизовать в них все епархиальные дела[588]; что узкая специфика каждого учреждения не допустит органического слияния их воедино[589]. Епископ Архангельский Иоанникий высказывал мнение, что

никакой особый орган, кроме епархиального епископа, не может с надлежащей отчетливостью и ясностью сообразить всю совокупность епархиальных дел и интересов. Только в умопредставлении епископа, как в фокусе, должны и могут отражаться и отражаются все нити и пути водительства епархиальной жизнью[590].

Преосвященные, высказавшиеся в пользу сосредоточения дел всех епархиальных учреждений, предлагали подчинить все учреждения одному вышестоящему органу – либо уже существующей консистории, либо другому организованному на ее месте центральному епархиальному учреждению[591]. При этом предполагалось, что этот вышестоящий орган (постоянный или периодический) будет составлен из представителей учреждений либо что последние будут участвовать в нем при решении дел, связанных с их учреждением. К примеру, епископ Приамурский Никодим (Боков) предлагал «учредить особый совет при епископе из представителей всех существующих в епархии духовных учреждений, под личным председательством и руководством епископа»[592]. А епископ Могилевский Стефан (Архангельский) полагал, что пресвитерский совет при епископе, как, по его мнению, должна быть переименована консистория, может «приблизительно один раз в неделю» расширяться в своем составе «через участие в нем начальников всех отдельных епархиальных учреждений»[593]. Некоторые преосвященные полагали возможным просто объединить все учреждения в одном – заново созданном или прежней консистории[594]. К примеру, преосвященный Полоцкий Серафим (Мещеряков) предлагал слить все учреждения в одной консистории,

которая, объединив в своем ведении всю область епархиального управления, действительно стала бы тем действенным епархиальным органом, который мог бы соображать всю совокупность дел и интересов указанных епархиальных учреждений и направлять их к более правильному и согласному действию[595].

Наконец, отдельно стоит проект, предложенный митрополитом Московским Владимиром (Богоявленским). Последний полагал необходимым при сохранении в консистории прежнего круга дел (но с определенными реформами устройства консистории) создать еще одно учреждение – епископский совет, который, в составе одного члена консистории и двух членов приходского духовенства, заведовал бы делами всех епархиальных учреждений (кроме консистории). По мнению будущего священномученика, такой шаг, «не изменяя существа дела и характера отношений епископской власти к существующим епархиальным учреждениям, значительно облегчает его»[596].

Обер-прокурор указывал на устаревшие формы делопроизводства и обремененность консисторий «формальным письменным производством». Действительно, проблема загруженности канцелярской работой и, как следствие, разобщенность с паствой и ограничение возможностей пастырской деятельности остро ощущались многими архиереями. Из 56 епархиальных начальств, высказавшихся по вопросу о реформе консистории, о различных недостатках, связанных с бюрократической основой консисторского строя, либо о различных возможностях улучшить работу консисторий не писали лишь единицы. К примеру, преосвященный Владикавказский Гедеон (Покровский)[597], сосредоточивший свое основное внимание на судебном аспекте работы консисторий. Мы уже указывали, что лишь епископ Туркестанский Паисий (Виноградов) считал преувеличенными разговоры о бумажной загруженности епископа. Общий настрой, выраженный епископом Холмским Евлогием (Георгиевским), так или иначе отображается во всех остальных отзывах:

начала [церковного управления] проникнуты возвышенным, нравственным и религиозным духом <…> консисторский строй отличается внешне-формальным, чиновническим характером, с преобладанием мертвого, сухого канцеляризма над живым духом древних канонов <…> [так что консистория] заслоняет собой живую личность епископа в его отношениях к пастве[598].

По мнению обер-прокурора, одним из фактов, обуславливающих такую ситуацию, было то, что члены консистории «постоянно отвлекаемы от епархиальных дел исполнением своих прямых священнослужительских обязанностей». Следует заметить, что на это замечание отреагировало мало архиереев – лишь пятеро из них высказали мнение о необходимости составления присутствия консистории из бесприходных священников, причисленных к клиру кафедрального собора[599]. По этому же поводу архиепископ Рижский Агафангел (Преображенский) замечал, что нет другой возможности, как назначать в консисторию священников приходских, поскольку иначе придется рукополагать священников «специально с этой целью, то есть «in partibus», что противно канонам», либо назначать только заштатных, что стесняет круг выбора[600].

Немало внимания архиереи уделили тому, какизменить систему работы консисторий. Преосвященный Самарский Константин (Булычев) даже разработал целый проект изменений в УДК, детализированный по столам консистории и по статьям устава[601].

В основном же в отзывах речь шла об упрощении делопроизводства и о децентрализации. В целях упрощения делопроизводства архиереи указывали на несколько возможных изменений в консисторском строе. Первое – упрощение делопроизводства как такового, то есть сокращение таких этапов обработки дел, как, например, «ведение настольных реестров, составляющих двойной труд для столоначальников и регистратора»[602]. Митрополит Московский Владимир (Богоявленский) указывал, что

в настоящее время делопроизводство консистории слишком обременено изысканием необходимых справок, разных дополнительных сведений, за которыми консистории приходится обращаться не только к низшим органам епархиального управления, но и сноситься с другими общественными или правительственными учреждениями.

В связи с этим владыка предлагал, чтобы сбором справок занимались сами просители[603]. Кроме того, именно в порядке сокращения бумажного производства, некоторые преосвященные полагали необходимым личное председательство, может быть не ежедневное, епископа в консистории, так, чтобы дела им решались и подписывались на месте, без дополнительных докладов и рассмотрений реестров:

Личное присутствие (2 или 3 раза в неделю) в консистории епархиального епископа значительно сократит и упростит делопроизводство, а посему сам собой ослабеет и доминирующий в ней теперь канцелярский формализм[604].

Тот же митрополит Московский Владимир вообще полагал, что

производство дел путем канцелярской переписки требует возможного сокращения и упрощения, что может быть достигнуто заменой, где это возможно, бумажного ведения дела устным и личным[605].

Наконец, существенным улучшением в системе работы консисторий могло стать, по мнению епархиальных архиереев, ясное распределение дел по инстанциям. Речь шла о выделении полномочий для самостоятельного решения второстепенных и третьестепенных вопросов от высшей инстанции – епископа, к низшим – присутствию консистории и даже канцелярии. Указывая на излишки формального делопроизводства (любой журнал подписывается архиереем, в журнал вносятся все бумаги без исключения и т. д.), преосвященный Минский Михаил (Темнорусов) полагал, что нужно увеличить самостоятельность в канцелярском делопроизводстве, лишь взяв за общее правило, чтобы никакое дело не получало окончательное решение без утверждения архиерея, чтобы всякое разногласие в присутствии даже по мелким вопросам разрешалось также преосвященным[606].