Дядя самых честных правил 2 - Александр Михайлович Горбов

— Пригласил на обед, а сам опаздывает, — я дёрнул плечом. — Терпеть не могу непунктуальных людей.

— Он будет вовремя, — княгиня усмехнулась, — это мы раньше приехали.

— Зачем?

Она улыбнулась уголками губ.

— Кто первый пришёл, чувствует себя хозяином стола. А второй уже как бы гость. Мелочь, конечно, но всё равно полезная.

Мне оставалось только кивнуть. Думаю, Марья Алексевна была ещё той «акулой» высшего света. Жаль, узнать, за что её «сослали», невозможно — наверняка очень интересная история.

Ждать Шереметева нам пришлось недолго. Буквально через десять минут ресторатор привёл к нам графа.

Он произвёл на меня странное впечатление. Высокий, немного грузный, наметившаяся лысина, полные губы. Одежда, я бы сказал, щёгольская, нарочно дорогая, перстень с рубином на пальце, сверкающий алмазами орден на груди. В общем, эдакий придворный, любитель роскоши и богатства. И в то же время умные проницательные глаза, взвешивающие и рассчитывающие прибыль. Опасный он человек, очень опасный.

— Марья Алексевна, душенька!

Он согнулся в поклоне и поцеловал княгине руку.

— Не ожидал, что вы приедете. Знал бы, привёз бы гостинец лично. А так отправил вам домой. Рад, что вы тоже здесь.

Взгляд Шереметева скользнул по мне, оценивая.

— Константин Платонович, — он кивнул и протянул руку, — вас я тоже рад видеть.

Я не стал обострять конфликт, хоть и хотелось, и пожал его ладонь. Железная, однако, хватка у графа. Да и мощью Таланта веет серьёзно — такого не взять простыми фокусами. Ладно, послушаем, что он хотел сказать мне.

— Присаживайтесь, граф, — Марья Алексевна лучезарно улыбнулась. — Мы как раз говорили о вашем имении.

— И чем же вас привлекло моё скромное Кусково?

— Ах, будет вам! Вы собрали лучшую картинную галерею в России. Ни у кого такой нет! А ваш театр? Оркестр? А коллекция редких минералов и окаменелостей?

Не знаю, насколько он хороший актёр, но было видно — графу приятно.

— Да-с, коллекционирую понемногу. От батюшки получил эту страсть и развиваю в меру сил.

— А кроме того, лучшая дружина опричников. Говорят, ваши люди могут завоевать даже маленькую страну.

— Что поделать, богатства требуют соответствующей оправы. Всяк, знаете ли, норовит оторвать кусочек.

Мы встретились взглядами. Шереметев смотрел так, будто я украл у него что-то ценное. Анубис в груди шевельнулся, толкнул под рёбра и приготовился к драке.

Глава 17 — Враги в наследство

— Господа, от нашего заведения! Прошу! Не побрезгуйте! Самое лучшее! Только для вас!

В комнату вихрем ворвался ресторатор, а следом за ним целый караван слуг с подносами в руках. Не дожидаясь согласия, они принялись расставлять на столе тарелки, блюда, вазочки и горшочки.

— Прошу! Откушайте! Вкус — исключительно специфический! Пользительно для желудка!

Несколько раз обежав вокруг стола и на ходу поправив салфетки, ресторатор удалился вместе со слугами. Его восторженные возгласы стихли за дверью, и Шереметев покачал головой:

— Так вопит, стервец, будто корову продаёт. Но кухня отменная, да-с, не во всякой ресторации в Петербурге так готовят.

Минут на десять за столом воцарилось молчание — Шереметев вдумчиво ел, не отвлекаясь на разговоры. Ну и я тоже попробовал, чем здесь кормят. Действительно, очень даже неплохо.

Но даже во время еды у меня сосало под ложечкой от чувства опасности. На всякий случай, я незаметно расстегнул одну пуговицу на камзоле, чтобы легче было вытащить small wand. Талант, как говорится, Талантом, а деланной магией я сражаюсь лучше.

Шереметев отложил вилку, промокнул губы салфеткой и снова посмотрел на меня тяжёлым взглядом.

— Константин Платонович, вам не кажется, что нам стоит разрешить наши разногласия?

— Не вижу причин отказываться, — я улыбнулся ему, открыто и спокойно, — тем более, что у вас были ко мне какие-то претензии.

— У меня?! А как насчёт ваших заявлений, милостивый государь? А?

— Моих?

— Да, ваших!

— Позвольте, это когда я вам что-то заявлял?

— Если бы позволили себе заявить мне такое в лицо, вы бы здесь не сидели. Я бы размазал вас по стенке и…

— По стенке, значит? А не думали, что это я вас?

— Вы-с? Не смешите меня, юноша. Не вам тягаться со мной.

Не меняя расслабленной позы, Шереметев призвал Талант. Ух, силён дядька! Много, много у него мощи, хорошо выдрессированной, чистой, яркой. Будто ураган приближается.

— Это как посмотреть.

Теперь уже я открылся, выпуская Анубиса. Мой Талант появился во всей необузданной красе. Не слишком выпячивая силу, он дыхнул могильным холодом и смертным ужасом. Мне даже самому стало не по себе, настолько жутко получилось.

— Вот как? — Шереметев подался вперёд. — Знакомый Талант. Помнится, мы уже спорили с вашим дядей, и, как видите, я вполне себе жив и здоров.

— Дядя умер от старости в своей постели, а не на поединке с вами.

Я крутанул в пальцах вилку. Серебряный столовый прибор вполне годился, чтобы начертать первый атакующий Знак. Вдобавок, вилка наверняка расплавится от потока эфира и горячий металл полетит в моего противника. А я как раз успею выхватить small wand.

На груди растеклось тепло — Анубис напитывал защитную татуировку эфиром. Умничка какой!

— Вы — не Василий Фёдорович, — Шереметев ухмыльнулся, — опыта не хватит. Вы, мой дорогой, молокосос ещё.

В ответ я толкнул Анубиса, и над столом начал сгущаться эфир. Маленькое такое раскалённое облачко, готовое бабахнуть направленным взрывом прямо в лицо графу.

— Вы ничего не забыли, молодые люди?

Голос Марьи Алексевны звучал глухо, с хриплыми нотками. Я повернулся к ней и обомлел. Ёшки-матрёшки! Вот тебе и княгиня!

Её глаза светились голубоватым светом, а по коже пробегали короткие молнии. Будто из глубокой бездны на свет поднимался Талант — взбешённый левиафан в последний день мира. У меня даже волосы по всему телу встали дыбом от напряжённой ауры, которую он излучал.

Посуда на столе мелко зазвенела, вздрогнула и поднялась над скатертью, будто потеряв вес. Воздух загустел, точно янтарь, в котором еле двигали лапками две мушки — я и Шереметев. А нам улыбалась Марья Алексевна — попробуйте, мол, дёрнитесь, глупышки. Хотите узнать, что такое настоящая сила? Ап, и нет вас.

У меня перед глазами поплыло — ни дышать, ни шевелиться, ни пискнуть в присутствии этого было невозможно.

Дзинь! Словно лопнула струна, протянутая из земли в небо. И тут же всё кончилось. Давление спало, а сила ушла обратно в себя.

— Хр-р-р-р… — хрипя, Шереметев дрожащей рукой потянулся к бокалу и выпил, стуча по стеклу зубами.

А я просто дышал. Вдох, выдох,