Сокровище ассасинов - Юрий Гаврюченков

Мы спустили бен Ладена вниз и погрузили его жирную тушку в кузов. Залезли сами и задёрнули тент. Через десять минут стукнули двери кабины. Зарокотал движок. «ГАЗ-66» шатнулся взад-вперёд и тронулся.

Оставшись без братвы, Енот избегал даже смотреть в нашу сторону. Он сосредоточился на пленнике, что-то неслышно за шумом двигателя спрашивал у него и, наконец, с понтом поставил ногу ему на плечо.

– Как думаешь, замочили они духов? – крикнул мне в самое ухо Слава.

– Не знаю, – наклонялся к нему я. – Можешь сам у них спросить.

– Приедем, спрошу.

Грузовичок доставил нас обратно в провинциальный двор. Мы выпрыгнули из кузова. Лось говорил с кем-то по мобильнику.

– Завалили там зверей? – миролюбивым тоном поинтересовался у Лося афганец.

– Да нам не платили, чтобы их валить, – бригадир выбил из пачки «Мальборо», достал из чехольчика на поясе зажигалку, чиркнул, прикурил. – Угощайся. Где-то я тебя видел.

– В «Крестах» на «пятёрке» ты мог меня видеть, – Слава взял сигарету. – Тебя к нам в пять-три-три на полчаса кинули. Ты всё это время у двери на бауле просидел и через кормушку с корпусным общался.

– Да, точно, был такой период в моей жизни, – согласился Лось. – Опера меня тогда из хаты в хату гоняли. Теперь я тебя вспомнил. Это ты по всей «пятёрке» афганские порядки устанавливал?

– Какие «афганские»? Я просто чёрным борзеть не давал. Порядки были нормальные, – начал заводиться Слава.

– Ладно, дело старое, проехали, – Лось даванул косяк. – А вот и наш спонсор едет.

Действительно, во двор зарулил белый «Фиат». Следом за ним двигался тёмно-синий мини-вэн «Рено-канго». Отважный рыцарь вернулся собирать урожай с большой подмогой. «Фиат» подъехал вплотную к нам. Из салона, будто подброшенный пружиной, выскочил кабальеро.

– Как ваши дела? – вопрос из уст отсиживавшегося в сторонке испанца прозвучал смешно.

– Наши дела в прокуратуре, – не удержался Енот.

– Смотри в кузове, – Лось указал испанцу на «ГАЗ-66». С таким же лёгким презрением предки бандита, тамбовские плотники, сдавали работу скупому заказчику.

Вместо комтура проверять работу полез Хенаро Гарсия. Через минуту он выглянул из-под тента и что-то сказал по испански. Эррара махнул рукой. Из «Рено» вылезли ещё трое рыцарей и двинулись к «шишиге».

– Я доволен вашей работой, госопода, – Эррара достал из бумажника пачку стоевровых купюр и протянул Лосю, пачку поменьше он отдал мне. – Вы сделали хорошее дело. Возможно, вам скоро придётся опять поработать.

Он торопился. Мы тоже не собирались задерживаться. Пожелав братве удачи и получив в ответ то же напутствие, сели в «гольфик» и спешно покинули сонный двор. За нашей спиной испанцы грузили бен Ладена в «Рено». Им предстояло долгое и познавательное общение.

– Ишь ты, припомнил он меня, – бурчал Слава, пока я гнал по раскалённым улицам домой. – Афганские порядки я устанавливал…

– Фигня, Слава, – сказал я. – Какая разница, устанавливал, и устанавливал, дело прошлое, зачем гонять за пустое? Поехали лучше расслабимся, послушаем рок-н-ролл. Мы денег сегодня срубили, надо радоваться жизни.

Когда мы убрали автоматы в тайник и спустились во двор, отряхиваясь от чердачной пыли, настало пять часов.

– Время ещё детское, – Слава поглядел на трофейные часы. – На машине поедем?

– Не фига, тачку поймаем. Гулять так гулять, а пьяным я за руль больше не сяду. Держи, кстати, – я отсчитал другану половину пачки. – Зайдём в обменник, а оттуда в кабак.

– Да забей, Ильюха, – отмахнулся корефан. – У меня рублей полно.

Щедрость фронтовика, привыкшего пускать на ветер всю наличку, показалась мне транжирством, и я решил сегодня накрыть поляну сам.

Через сорок минут мы усаживались за столик «Rocking-hors»-паба. В кармане я ощущал толстый пресс рублей – по пути всё же завернули в банк. Рок-н-ролльную пивную «Лошадь-качалка» я выбрал по ассоциации с последней пьянкой. Не потому, что решил накачаться, как конь, а просто нашёл визитку Рикки и захотел послушать живую музыку.

По случаю детского времени рокабилли ещё не играли. Мы заказали водки и стейк. В ожидании заказа разминались пивом.

– Длинный сегодня день получился, – вздохнул я. – Столько всего… По-моему, уже наступило послезавтра.

– Война, – сказал Слава. – День за три.

– Не только, я с утра ещё… – прервался я, пока официант ставил графин водки и рюмочки. – Вроде бы как похоронку отвозил жене Петровича.

– Понимаю, – заметил афганец, выдержав скорбную паузу. – Давай за Петровича.

Он разлил водку и мы опрокинули не чокаясь. Полирнули пивком, посидели молча, приходуясь, однако я по-прежнему оставался не в своей тарелке. Алкоголь не цеплял совершенно. Мне было не по себе от знакомства с бандитами, да и с арабами уж как-то слишком легко получилось. Наскоком, без подготовки. Это беспокоило ещё больше.

– Мы удачно использовали фактор внезапности, – сказал Слава, когда я поделился с ним своими опасениями. – А что без подготовки работали – это значит, что кабальеро своим не доверяют. Делают важные дела быстро, чтобы утечек информации не было.

– Важные дела? Это же настоящая война!

– Ну, а ты думал? Сам же рассказывал, как с тобой получилось.

– Тебе не кажется, что испанцы совсем обнаглели? Орудуют нахрапом, чуть ли не в открытую с автоматами по улицам бегают. Ещё и нас как платных агентов используют.

– Идёт война, – объяснил Слава, – белые люди воюют с чёрными. Ты что, не заметил? Посмотри телевизор.

– Слава, – я посмотрел в глаза другу, – ты же с фашистами по зоне вроде не корешился?

– А чего мне фашисты? У меня своя голова есть.

– В таком случае, как думаешь, долго эта война продлится? С такими темпами нас не сегодня-завтра примут менты либо «контора»?

– Долго она, конечно, не продлится, – рассудил Слава, разминая окурок в пепельнице. – Сегодня крутовато было, спору нет. Вряд ли кабальеро ещё рискнут на такое в ближайшие месяцы. По поводу ментов я думаю, что нам надо снять денег и по-тихому слиться из Питера до весны.

– Почему бы и нет? – идея лечь на дно не вдохновила, и я прикидывал, какую выгоду лучше из этого извлечь. – Поедем куда-нибудь в сельскую местность, покопаем всякий хлам по заброшенным деревням, возможно, зимовка и окупится…

«…Но, скорее всего, нет,» – закончил я про себя.

Слава не понял бы мой пессимистичный вывод, а он был всего лишь скептицизмом практика. За осенний и весенний сезоны, которые мы имели все шансы застать, если вовремя скроемся от пристального взора компетентных органов, можно было прошерстить пяток исчезнувших с лица земли деревень. Эти точки, лакомые для любого кладоискателя, я наметил за год до тюрьмы, когда мне в руки по случаю попала карта Псковской области 1930 года. В моём архиве имелась псковская карта 1860 года выпуска, и теперь я получил возможность сличить количество оставшихся после Гражданской войны населённых пунктов. Результат несказанно порадовал. К моему удивлению, число деревень за годы советской власти сократилось значительно больше, чем я думал. И хотя логично было предположить, что карта тридцатого года врёт, составленная небрежно, как все совдеповские карты, я всё же отправился в поиск.

Мёртвая деревня, которую я нашёл по старой карте, поразила до глубины души. Была весна, середина апреля, трава ещё не выросла и в глубине леса местами лежал снег. Притаясь за сорными берёзами и тощей сиренью, меня встретил маленький кирпичный дом с короткой трубой. Только через минуту я сообразил, что это русская печь. Позже в лесу встречались кучи тёмно-красного кирпича, но уцелевшая печка была только одна и я вышел аккурат на неё. Впечатление сказки с той минуты поселилось в моей душе. Казалось, что вот-вот увидишь избушку на курьих ножках или из-за дерева выйдет Кощей. Это заставляло оглядываться на раскопках. Не успокаивал даже немецкий штык-нож, который я прихватил, впрочем, не столько для самозащиты, сколько из суеверных соображений, что в поиск надо взять трофей, который привлечёт другие находки. С этой вылазки во Псковщину я начал верить в нечистую силу. С суеверия, впрочем, и начались мои беды.

В ту первую поездку по заброшенным деревням я не нашёл ничего ценного. И хотя населённый пункт я выбрал правильно (деревня исчезла с карт после Гражданской, а не Великой Отечественной войны, стало быть люди в ней жили куда состоятельнее, чем на двадцать пятый год советской власти, и могли оставить после себя больше нетленного добра), одиночный поиск без металлодетектора не принёс весомого результата. Штампованный медный крест размером с ладонь, да серебряная лампадка – вот и все мои находки в тот раз, не считая ржавых лопат, серпов, кос и прочего сельхозинвентаря. Цветной металл я поднял с одного места, вероятно, кто-то, покидая дом, бросил иконостас. Ощутимую прибыль эти находки принести не могли. Лампадку я очистил и сдал как серебряный лом, а крест подарил Лёше Есикову. Иногда надо задаривать людей мелочёвкой, чтобы судьба послала взамен что-то ценное. Лёша заинтересовался и попросил взять с собой. Я взял. Кто ж знал, что он окажется такой сукой?