Гуннора. Возлюбленная викинга - Юлия Крён

— Ричард… Где Ричард? — крикнула Альруна.

— Ему придется сражаться за свои земли… — хрипло ответил Арвид. Мужчина помолчал и только потом начал рассказывать, что же случилось.

«Как он постарел, — думала Альруна, слушая отца. — Он уже не может справляться с тревогой за своего герцога столь же стоически, как в молодости. А если так же будет и со мной? Вдруг когда-нибудь я состарюсь настолько, что уже не смогу выносить эту любовь?»

Она отогнала от себя эту мысль и попыталась сосредоточиться на словах Арвида.

После неудачных покушений Тибо понял, что не сможет в третий раз выманить Ричарда из Нормандии, и решился на открытый бой. Он встретился с правителями соседних земель, нашел союзников и два дня назад пересек границу. Это был отчаянный шаг, поскольку норманнские войска неспроста считались необычайно сильными и дисциплинированными, но вначале его план сработал. Эвре, крупный город южнее Руана, уже попал в руки Тибо Плута. Жильбер Машрель, комендант гарнизона, сдал город без боя, но не потому, что у него было слишком мало воинов. Тибо подкупил Жильбера, и тот предал Ричарда.

«Что будет с Ричардом теперь? — подумалось Альруне. — Сколько будет в нем холода и злости? Его душа совсем ослепнет!»

— И что теперь? — выдохнула она.

— Тибо де Блуа уже считает себя новым герцогом Нормандии. Его войска стоят лагерем в лесу Рувре.

Этот лес был совсем недалеко от столицы.

— И что теперь? — повторила Альруна.

— Мы решили бежать из Руана, — вмешалась Матильда. — Если Ричард проиграет этот бой, враги возьмут город. Но… — Женщина осеклась.

— Если мы выйдем за городские стены, то можем угодить прямиком в лапы вражеских солдат, — закончила за нее Альруна.

Вот почему во дворе все были в такой панике. Каждый боялся за свою жизнь, но не знал, как спастись. И никто не думал о Ричарде.

И вдруг Альруне показалось, что она увидела его в гуще толпы. Присмотревшись повнимательнее, она поняла, что не ошиблась. Герцог как раз вышел из конюшни, он уже надел доспех и шлем и собирался сесть на лошадь. Его сопровождали Арфаст и Рауль.

Сбросив накидку, Альруна метнулась к любимому. Последние два года она старалась держаться от него подальше, не подавая виду, насколько он обидел ее, не приняв ее любовь, но сейчас девушка готова была растоптать свою гордость.

Она подбежала к Ричарду еще до того, как он успел сесть в седло, обняла его, крепко прижалась к нему.

— Возвращайся ко мне, возвращайся!

Он взглянул на нее, точно на незнакомку, но как раз из-за того, что Ричард не узнал Альруну, на его лице не отразилось ни презрения, ни насмешки. Альруна чувствовала его страх, который герцог пытался скрыть от всех остальных. Сейчас она была близка к нему как никогда. Если бы он немного склонил голову, она могла бы поцеловать его!

Арфаст осторожно оттеснил ее от Ричарда.

— Нельзя терять время. Альруна, постарайся оставаться в безопасном месте.

Как же она ненавидела его в этот момент! И как любила Ричарда, хотя тот и протянул равнодушно:

— Да, он прав.

Герцог отвернулся, так и не дав ей коснуться своих уст, не дав ей повторить свое признание в любви. Но Альруна была уверена: в глубине души он знал о ее чувствах, всегда помнил о них, и в этот миг они не были для Ричарда обузой, напротив, придавали ему отвагу и силу, позволяли выйти навстречу врагу с гордо поднятой головой.

Когда мужчины уехали, к Альруне подошли родители.

— Мы остаемся здесь, — решил Арвид. — Сейчас уже слишком поздно бежать. Нужно спрятаться в часовне и молиться. И да поможет нам Господь Всемогущий!

Дверь в часовню заперли, окна забили досками, и люди сгрудились вокруг алтаря, точно распятие могло защитить их.

«Какая чушь, — подумала Альруна. — Крест не поможет нам. Если дверь не выдержит, они убьют нас, изнасилуют, заберут в рабство…»

Люди молились за Ричарда, а не за самих себя, но Альруна была уверена, что их сейчас волнует собственное будущее, а не судьба герцога.

«Какая чушь, — вновь подумала она. — Как будто можно заключить сделку с Господом, умилостивить его самоотречением, обмануть этим лицемерием. Словно Господь поверит, что судьба страны интересует этих людей больше, чем их собственные жизни».

Альруна оставалась честна с Господом, хотя и не знала, не предпочел бы Бог ложь, да и есть ли вообще хоть какая-то разница. Что бы ни произошло, все зависело от Ричарда, а не от Всемогущего.

Несмотря на эти мысли, которые любой церковник счел бы ересью, девушка не прекращала молиться. «Верни его мне, хоть герцогом, хоть простолюдином, мне все равно. Только верни его мне». Но ее молитвы, так никем и не услышанные, развеивались с дымом ладана. Дым становился все гуще, люди в часовне потели.

С наступлением утра Альруна поняла, что и она лицемерила. Нельзя было говорить: «Верни его мне». В конце концов, он никогда ей и не принадлежал.

Никто не встретил новый день. Солнечные лучи, пробивавшиеся в щели между досками, поглощал полумрак часовни. Шли часы, кто-то заснул, храпел с открытым ртом и вскидывался ото сна в панике. На землю вновь опустилась ночь, но ничего не изменилось. Новостей не было. Гул в часовне усилился, мольбы и отчаянные крики сменились хриплыми зловещими предзнаменованиями.

— Если Ричард не удержит врагов и они войдут в Руан, нам конец, — говорил кто-то.

— Даже если союз его врагов победит Ричарда, войскам придется вначале взять крепостные стены, — напомнила Матильда.

Отважная мать Альруны в эти часы оказалась решительнее отца. Арвид молчал. В отличие от остальных.

— Стены могут пасть, — сказал какой-то старик. — Я был в Байе, когда Гуго Великий взял город в осаду. Огромные катапульты швыряли в стены камни. У этих катапульт было по шестнадцать колес, их перевозили с места на место.

— Однако Гуго тогда не взял город, — возразила Матильда. — Король франков приказал войскам вернуться в Париж.

— Но теперь такой приказ никто не отдаст. Возможно, противники Ричарда и грызутся между собой, но заключенный ими союз продержится достаточно долго, чтобы они захватили наши земли и разделили их между собой. Тогда они начнут новую войну — уже не с Ричардом, а друг с другом, но нам это не поможет. Мы к тому моменту будем уже мертвы.

Люди вокруг рисовали страшные картины — град из копий, стрел и камней, кипящее масло, горящие стрелы, крики раненных, штурмующие стену солдаты, не убоявшиеся боли.

Матильда заглянула дочери в глаза.

— Не бойся.

Альруна не боялась. Вернее, боялась, но не за себя.

— Он должен выжить.