На окраине мира - Александра Лисина

- Что ж ты так не любишь эльфов? - хмыкнул Лакр, краем глаза изучая ее мстительный прищур.

- А за что их любить-то?!

- Ну... коня они тебе подарили?

- И что?

- Друг у тебя теперь есть?

- Ну-ну.

- Так что тебя не устраивает?

Белка сердито фыркнула и отвернулась.

- Много чего! Между прочим, если бы тебя столько лет нагло кликали "малышом", тебя бы тоже не устраивало! Особенно, когда набить им смазливые морды нет никакой возможности!

Лакр странно закашлялся, но перехватил внимательные взгляды побратимов и, развернувшись лицом вперед, поспешно вернул себе невозмутимый вид. Пацан пацаном с его любопытным зверенышем, но что-то он и в самом деле не по делу расслабился. Ведь Стрегон просил только ненавязчиво уточнить кое-какие моменты насчет Ходока.

Правда, насчет Ходока он честно уточнил: "Пес" еще раз подтвердил, что Белик его действительно знает, но вот насколько хорошо - это им еще предстояло выяснить.

Глава 6

Едва копыта коней коснулись берега, а визгливое пиликанье флейты за спинами притихло, Братья немного опустили сведенные плечи: за те два часа, что им пришлось в одиночестве ехать среди мирно колыхающихся волн, дрянной человечек все же сумел довести их до белого каления. Сперва тем, что позволил Куршу вдруг издать жуткий полурев-полувой, от которого над водой с истошными криками заметалось заполошное эхо, кони пугливо дрогнули, а по поверхности озера пробежала беспокойная рябь. Затем, едва ко всем вернулась прежняя невозмутимость, снова засвистел в свою дурацкую дуду, от звуков которой мороз драл по коже. На вежливую просьбу Лакра, словно забыв о том, что всего пару минут назад вполне мирно с ним беседовал, Белик озорно высунул язык и с азартом предложил себе помешать. Потом, когда ланниец со вздохом все-таки развернул коня, проворно умчался прочь, нахально кривляясь издалека и окончательно развеселившись. В общем, открыто наслаждался полнейшей безнаказанностью. Разумеется, не отрывая при этом проклятую дудку ото рта, от звуков которой даже спокойного Тороса не просто передергивало, а прямо корежило от отвращения.

Поняв, что краткий миг перемирия безвозвратно ушел, Лакр только головой покачал, но от идеи выловить изводящего его нежный слух мерзавца не отказался: терпеливо выждав, пока тот рискнет снова приблизиться, со всей доступной скоростью дернулся вперед, чтобы хорошенько тряхнуть мелкого стервеца за шкирку. Однако и в этот раз не преуспел, потому что Белка, неотрывно следящая за его поползновениями, вовремя уловила опасность и проворно нырнула под чужую руку. Курш при этом оглушительно рявкнул, заставив наемника отшатнуться, а потом они вдвоем стремглав сорвались с места - только их и видели. В считанные минуты, подняв в воздухе тучи пыли, проскочили вперед, растолкали замешкавшихся скакунов, умчались с невероятной скоростью, задорно хохоча и радостно взревывая. А потом, достигнув берега, принялись знаками показывать, куда надо пойти всяким злобным и мстительным типам с их неуемным желанием надрать чей-то зад; где они видали их жалкие угрозы и куда те самые "типы" могут их засунуть. После чего гордо надулись, с высокомерным презрением дождались помрачневших спутников, держась, впрочем, на почтительном расстоянии. И, чтобы не искушать никого лишний раз, теперь ехали самыми первыми, но так, чтобы вовремя успеть рвануть с места в любую секунду.

Правда, довольно скоро Белке надоело оглядываться на каждый подозрительный шорох. Помучившись и изъерзавшись в седле, она ненадолго задумалась над тем, как бы поудобнее устроиться. А потом, презрев все правила и условности, с довольным видом уселась задом наперед, чтобы всегда видеть чужие руки, вовремя подметить опасное движение и суметь за мгновение до броска ловко ускользнуть. Все-таки Братья - это не деревенские увальни с их надоедливой медлительностью. Не тупые солдафоны и не разленившиеся служаки. Каждый из этих неразговорчивых мужчин находился не только в расцвете сил и недюжинных возможностей, а еще и заслуженно носил на руке алую метку Магистра.

Однако она не боялась: до Диких Псов даже им было далеко. Более того, ее несказанно раздражали их татуировки, практически полностью повторяющие татуировки Стражей. Но еще больше раздражало, что они посмели присвоить себе чужие звания, и, конечно, просто выводило из себя, что кто-то смел безнаказанно носить на руке метку знаменитых и пока никем не превзойденных Гончих. Потому что у них не было этого права. Ни у кого. Как не было этого права у тех, кто создал все их нелепое Братство.

Они - не Дикие Псы. Никогда ими не были и не будут. Нелепо считать, что хоть кто-то из них, даже так называемые "Магистры", сумеют сравниться с ее Гончими. Это неправильно, что память о Стражах так исковеркалась. Неправильно, что новые "Стражи" так измельчали. Невыносимо видеть, что они превратились в самых обычных наемников. И совсем уж стыдно сознавать, что теперь уже ничего нельзя изменить. Разве что перебить всех до одного и надеяться, что Братство больше не воскреснет?

К своей вящей досаде, Белка хорошо понимала, что виновата в этом сама: упустила то время, когда в Аккмале и соседней Ланнии начало зарождаться это странное движение. Откуда-то появились первые мастера, стали проворно набирать молодняк, учить, наставлять... сперва - на задних дворах многочисленных таверн, а потом и в хорошо обустроенных Школах. Иногда за плату, а иногда и без оной, если, конечно, малец того стоил. И она опрометчиво упустила момент, когда из неуклюжих подростков постепенно стали получаться неплохие для смертных воины... потом, когда в дело вступили маги, некоторые из Братьев вдруг обрели странные, подчас необъяснимые умения... много что было сделано во имя Братства. Много потрачено времени. И она это время, как ни тоскливо сознавать, бездарно потеряла. Но, что особенно плохо, не увидела тот опасный момент, когда появился знаменитый Кодекс Братства. Когда сформировалась четкая система опознавательных знаков, в которой после окончания трудного, утомительного, почти десятилетнего обучения вчерашнему мальчишке присваивали его первого "Пса", навешивая на кожу с помощью специального заклинания сложный рисунок. Затем едва оформившихся пацанов выпускали в мир, заставляя пройти индивидуальное Испытание, в котором они показывали то, чему смогли научиться. Заставляли на практике применить полученные знания и умения, от искусства таиться на голых камнях до способности бежать без устали несколько суток кряду. Вынуждали выживать там, где простому человеку было не выжить. А потом, если юный щенок справлялся и доказывал, что достоин, его рисунок плавно менял свой цвет от бледно-серого к белому, затем - к оранжевому, желтому, зеленому, синему, фиолетовому, а по достижении нужного уровня и - ярко алому. Точно такому же алому цвету, которым по какой-то злой иронии была расчерчена ее собственная кожа.