Кавалер умученных Жизелей (сборник) - Павел Козлофф

А днём того же дня, дочь Люся, шагнув из лифта на площадку их седьмого этажа, опять увидела, как покраснел матёрый, средних лет Сергей из генеральшиной квартиры. Она взглянула исподлобья и промолвила: «Привет».

Потом к ней заявился отморозок Николай, включили музыку и стали говорить.

– Сегодня прилетит, – Людмила, балуясь, курила сигарету. – Поговори с ним, он зануда, но хороший.

– Ну да, поговорю, – в рев музыки включился хрипловатый бас. – Но, как-нибудь, не общий разговор, и без мамаши.

– Ты, карапуз, потешный Брюс Уиллис. Что мы болтаемся, пусть снимут нам жильё.

А Вера Львовна мучила Сергея.

– Когда же, наконец, – он утвердительно кивал ей головой. – И выедете в полк, под Кишинев.

Старушка не могла не знать, что у Светланы муж. Но его отметала удобная память, соединяя в пару близких ей людей, с надеждой поженить. Петр к ней не заходил. Про Кишинев никто не отрицал, что может быть поедут, и Вере Львовне нравилось мечтать о ей задуманном семейном очаге. Светлану с Люсей, заходившей иногда, она считала за одно лицо, и удивляла Люсю замечаньем.

– Как здорово ты сохранилась, детка.

Светлана запретила уточнять. Грех волновать старушку пустяками. Она больна. Но, сотканное бабкой двуединство, распространилось в подсознание Сергея. И он всегда краснел, встречая Люсю. И вправду, сходство было налицо.

Промозглый ветер, что встречал в аэропорте, к утру, должно быть, стих, и крупные тяжелые снежинки почти отвесно пролетали вниз во двор, когда Пётр Вяхирев раздвинул шторы.

– Да, что ж, Светлана Павловна, какая здесь зима.

– Да, и не говори. Зато ты отдохнувший.

Дочь сиротливо допивала в кухне чай. Да только и сказала что:

– Приехал? Я бы хотела тебя с кем-то познакомить.

Сегодня день был занят, завтра праздник. Пётр представлял, о ком ведётся речь. Но дочка так просительно смотрела.

– Давай сегодня, где-то до обеда. Я всё равно приеду с мамой говорить.

Светлана убедилась лишний раз, какая трещина в семье, когда Пётр пристально смотрел в её глаза с обманчивой, казалось, теплотой. Он слишком бережно прижал её к себе, и чуть внимательней похлопал по спине. А возле лифта даже обернулся и, было видно, что стесняться перестал.

Сказал: «Все будет хорошо», и улыбнулся чересчур уверенной улыбкой.

– Всё будет хорошо, – неспешно, да и еле слышно, уже себе самой проговорила Света. С большим сомнением, что это будет так.

Людмила спешно собиралась в школу, хотя с утра и говорила, что сегодня нет уроков.

– Ты, мам, как папа позвонит, что собирается домой, пожалуйста, звони тотчас же мне.

– Чего это, зачем?

– Я обещала папе, что приду обедать.

«Вот так она проходит, эта жизнь, – как обреченная, загоревала Света на антикварной оттоманке прямо в холле, и думала о том, что каждый умирает в одиночку. И тут внезапно появилась мысль, простая, как и весь подлунный мир: «Грех разрушать такую крепкую семью, и этот грех не надо допустить на совесть Пети. Ну, а с Серёжей, если честно, всё уже прошло».

Когда Пётр шел домой, его на улице окликнула Людмила, вся упакованная в кожу. Просто – егоза.

– Вот, познакомься, папа, это – Николай.

Тот лаконично приподнял картуз и засветился свежевыбритый затылок. Петр оценил его по тренерским лекалам: «Нормальный парень, подрастающий мужик. Воспитан – что ещё по жизни надо?».

– Ты что, закончил что, или в процессе?

– Так мы, с коллегами, «лимонки» у метро.

«Рисковый, – удивился Петя, – средь города оружие толкать». И пригласил на послезавтра, чтоб зашел.

– А ты чего сказала, что зануда, – в пылу оценки Николай даже причмокнул, – путёвый старикан, и с пониманьем.

Людмила даже испытала гордость. И парочка смотрела вслед отцу, шагавшему пружинистой походкой, так ловко вышедшему из коварства льда, такого скользкого под запоздалым снегом.

Про день рождения – решили приглашать, кто позвонит. У Светы были связи в ресторане, так что еда, закуска – без труда. Когда Пётр вечером уехал по делам, Светлана, всё-таки, расстроила Сергея.

– Придется некоторое время потерпеть.

«Оно и лучше», – не расстроился Сергей. Его уже изрядно тяготила эта связь. Ведь он, хотя обманывал Петра, но сохранил к нему при этом уваженье.

День накануне дня рожденья пролетел.

А в городе, меж тем, ещё была зима. Шла череда холодных неприглядных дней, в порывах ветра возникал колючий снег. Прохожие упрятывали лица в воротник или скрывали в чреве капюшона, передвигаясь скособоченной походкой, нащупывая землю под ногами. Весна шагала по календарю, а не по улицам с наростами сугробов.

И вот – пришло пятнадцатое марта.

Москва проснулась с ощущеньем долгожданных перемен. Ночная мгла не обратилась в серенький, безрадостный рассвет, как длилось много дней и сделалось привычным. Светлеющий с востока горизонт пророчил солнце. Не потеплело, но открылись облака. И небо стало желтоватым и прозрачным.

Внезапный день весны пьянил доверчивых людей. И горожане суетились оттого, что отблеск возрождения природы затеплился у каждого в душе. И, может быть, философ и поэт, анализирующий мир суровых буден, взглянул на лучезарный небосклон и сформулировал похожие слова: «Вот и увидит кое-кто свой безупречно чистый лист, зовущий заново писать страницы жизни. Благим намерениям не сыскать числа, и много поколений их нашептывало звёздам. Но нет их на скрижали небосвода. Они сгорают в солнечных лучах, их смоет дождь или развеет ветер. Чтоб не было острасткой для уверенных людей. Пусть разберутся со своей свободой воли и с персональным представлением о счастье. А заблуждаются они или на правильном пути – покажет время».

Светлана Вяхирева встала в шесть часов. Её, как будто, подтолкнули этим утром. Она почувствовала, что пора вставать, и осторожно выползла из спальни. Петр спал, но, почему-то беспокойно, и бормотал какие-то слова.

Со свежим и ухоженным лицом, в волнообразном обрамлении прически, в халате пастельных тонов и с коробочкой в нежной руке, она приблизилась к храпящему супругу и очень бережно присела на кровать. Как только Петя приоткрыл глаза, рядом с подушкой появился “Rolex”. И ангелом маячила жена, улыбкой излучая поздравления.

Примерно в десять начались звонки. Одним из первых позвонил Володя Кузин. Не только, что поздравил, но и обрадовал особенным вниманьем.

– Я, старичок, решил, что пусть Майами подождет. Мне все равно потом в Нью-Йорк и Сан-Франциско. Сегодня, прямо с самолета, и к тебе.

Пётр строго и торжественно оделся. Правленье клуба выделило бонус к юбилею, и надо было ехать получить. Люся поздравила и убежала в школу. Квартира, в предвкушении гостей, уже осваивалась в праздничном убранстве. А в поцелуе Светы столько чувства, что не хотелось ехать никуда.

По тротуарным лужам, через звонкие ручьи, Пётр двигался к площадке гаражей. Он неприятно удивился, когда увидал, что там ждет незваный гость. С надменным, так казалось, видом, и непонятно – почему, стоял отброшенный командою балласт, ненужный форвард Себастьян Джупилло.

«Как странно, что он хочет поздравлять».

Но этот темнокожий футболист сюда пришел совсем не для того.

А в это время Вероника Львовна решила непременно «погулять». Сиделка вытащила норковую шубу с капюшоном, обула Веру в унты, чтоб открыть окно – той «захотелось нюхать свежий воздух». Открыли самое любимое окно, рядом с витриной, где награды, пистолеты. Что-что, а зренье ей не изменило. И удивилась, кто стоит у гаражей.

– Так, и откуда дядя Том? У Бичер-Стоу он, как будто бы, погиб.

На это ей никто не возразил. Сиделка вышла. Племянник должен вскорости вернуться. Светлана говорила с рестораном для уточнения вечернего меню.

Отброшенный Джупилло очень вкрадчиво просил. Примерно так:

– Купите меня снова, master Петр. Я был на Африка и там тренировался. Не пожалеете, я вас не подведу.

– П….. й отсюда, на х… й, сука, бл…ь, – примерно так ответил ему тренер.

Тогда, совсем ненужный Себастьян, раскрепостил свою жестокую натуру.

– Я покажу, как надо делать «сухой лист».

И он стопою, тыльной стороной, ударил тренера со всею силой в голень. Пётр рухнул и ударился об угол гаража, и очень неудачно, головою. Коварный Себастьяно убежал, в то время, когда Вяхирев пытался подниматься, а снег окрасился его текущей кровью.

Сергей шел по дорожке от метро, и вдруг увидел мужа Светы, в таком беспомощном и неприглядном виде. Он уважал его и бросился помочь. А Света в это время ужасалась у окна, в бессильной муке – что же можно сделать? Накинув кофту, бросилась во двор, и на секунду забежала к Веронике. Та тут же крикнула:

– Возьми мои таблетки. Пока там «Скорая». А это лучшее лекарство от всего.

Людмиле было вовсе не до школы, когда её друган сумел понравиться отцу. А это многое могло чего бы значить. Они с утра гуляли с Николаем. И вдруг увидели, что стало с бедным папой. А рядом с ним любовника Светланы, смотревшихся, как жертва и палач. И надо было выручить отца.