Влас Дорошевич - Влас Михайлович Дорошевич

— Будет исправлено!

Губернатор остался доволен.

В книге почетных посетителей начертал: «Содержатся хорошо. Приятно было бы видеть везде такую отеческую заботливость».

Претензии после этого были забыты в прихожей на ларе.

Приказал сторожам впредь покупаемые для арестованных продукты в эти самые претензии завертывать!

Каждый чтобы в своей претензии получал.

Кушайте!

Вторник

С ума схожу!

Что делается! Что делается!

Дочь на таком языке говорит — не всякий каторжник поймет.

Меня иначе не зовет, как:

— Шесть!

Нынче в кабинет входит:

— Вода или пусто? А я тебе хвостом пришла ударить, бардадым!

Это вместо того чтобы:

— Можно или нет! С добрым утром, папенька!

Сын фальшивые ассигнации делает. Сидоров выучил. И в довершение, — прихожу домой после обеда — в кабинете на письменном столе арестант лежит.

— Карповы мы. Сидорову дружки. Тоже жулики. По мировому приговору сидеть пришли.

Оказывается, негодяй всем своим приятелям письма разослал:

— Приходит: отсиживать.

Сын же и носил.

Среда

Пишу проект. Посылаю в Петербург.

— О необходимости амнистии.

«Ввиду переполнения тюрем политическими настоит крайняя необходимость в амнистии уголовных. Иначе сажать некуда.

Основания следующие:

а) Приговоренные за кражи, грабежи и прочее, без смертоубийства, освобождаются вовсе, как совершившие менее важные проступки.

б) Приговоренные за смертоубийство, в видах общественной безопасности, отдаются под надзор родственников.

в) Приговоренные за отцеубийство ввиду смерти родителей отдаются в городской сиротский дом».

Воскресенье

Получил из Петербурга телеграмму:

— Дельно. Разработайте в подробностях.

Разрабатываю в подробностях.

Сидоров в соседней комнате бьет кулаком по клавишам. Только бы дождаться! Получишь по шее!

Истинно русский Емельян

На днях в Уфу прибыл минский　 мещанин Тополев, который, явившись ко мне, заявил, что он командирован в Уфу «Советом Союза русского парода». Мною было предложено полицеймейстеру оказать всякое содействие г. Тополеву… Но он содействие полиции отклонил на том лишь основании, что уфимский полицеймейстер — католик. Будучи направлен к полицеймейстеру, Тополев ушел от него и напился пьяным до бесчувствия, так что с улицы был взят в полицейский участок для вытрезвления. Протрезвившись, он снова напился и снова был взят в участок…

Ввиду всего происшедшего я вынужден был по телеграфу запросить Совет Союза, действительно ли Тополев командирован Советом. Глубоко сочувствуя «Союзу русского народа» и так далее.

Из донесений г. уфимского губернатора г. Пуришкевичу

К сожалению, название губернии не разобрано. Но настоящий дневник, принадлежащий перу одного из губернаторов, получен нами из самых достоверных рук: от одного экспроприатора. Так что никаких сомнений в подлинности!

2 января

День прошел благополучно.

И я жив, и злоумышленники все живы.

Ни одного покушения, ни одной казни.

(Название не разобрано) губерния должна быть признана исключительной по благополучию.

3 января

В город прибыл мещанин Емельян Березкин.

Член «Союза русского народа»!

Узнал об этом совершенно случайно.

Слава богу, он сделал скандал.

Вечером в трактире купца Власова один посетитель напился водки, наелся семги, а когда с него потребовали деньги, — начал бить посуду, зеркала, посетителей и кричать:

— Что? Измена? Да вы знаете — кто я? Да я член «Союза русского народа»! Из Петербурга прислали! Да я Дубровину! Да я Пуришкевичу! Подать мне сейчас телеграфную бланку! Бейте телеграмму на казенный счет!

Да по морде всем, да по морде! Полиция донесла полицеймейстеру:

— Что делать?

Полицеймейстер — мне. Черт знает что такое!

Губернатор, словно муж: узнает обо всем последним.

Этакое лицо в городе! А я не знаю.

Хорошо, что он в первый же день скандал сделал.

Каналью-трактирщика приказал оштрафовать на 500 рублей.

Мещанина Емельяна Березкина перевезли в лучшую гостиницу в городе. Поместили в номере, где останавливался в прошлом году проездом персидский принц.

Спит.

4 января

Сегодня утром был у мещанина Емельяна Березкина с визитом.

Долг службы.

Был в полной парадной форме и при всех орденах.

Принял благосклонно. Жаловался на головную боль.

Наружность значительная.

Волосы такие рыжие и во все стороны. Лицо тоже красное. В бороде остатки пищи. Справа двух зубов не хватает.

Говорит:

— Потерял в борьбе со внутренними врагами. Положил зубы на алтарь, так сказать.

Пригласил его обедать. Но с дороги он несколько запылился.

Предложил:

— Не угодно ли по русскому обычаю сначала посетить баню?

Согласился.

— Давненько, — говорит, — собираюсь.

Курьер, который его мыл, — нарочно ему курьера послал, хорошо, подлец, парит! Пусть видит, до чего губернатор — русский человек, каких курьеров при себе держит! — курьер говорит, что мещанин Березкин какие-то знаки в бане на теле показывал.

— А после бани, в предбаннике, — говорит, — изволили одним духом две бутылки водки выпить и двух холодных жареных гусей съесть. Сразу видать, что истинно русский человек[5].

5 января

Сегодня сам убедился.

Несмотря на сочельник, начались торжества в честь мещанина Березкина.

Сделал для него смотр пожарным командам.

Проезжали по частям. Сначала шагом, потом во весь карьер. В заключение проходили церемониальным маршем, как после пожара.

Брандмейстер на фланге. Фланг впереди. Вестовой замыкающим.

Мещанин потребовал водки и тут же на площади пил за здоровье команды из пожарной каски.

Положительно в нем есть что-то богатырское!

И вдруг полицеймейстер, возвратясь, мне говорит:

— А все-таки не мешало б из него удостоферений на лишность потребовайт.

Только посмотрел на него.

— У вас, Карл Карлович, в городе бомбы, как вареники, в каждом доме делают. Вы бы за этим лучше следили.

Он тебе покажет «удостоферений на лишность»!