Картина Черного человека - Наталья Николаевна Александрова

Виталик, которого его сводная сестра называла не иначе, как Поганцем, брел по улице, оглядываясь по сторонам и загребая ногами.

Ему было худо.

Тело было словно налито свинцом, в голове стучали молоточки, в глаза, казалось, насыпали песок.

Второй день он не мог достать денег на дозу, и терпение его подходило к концу. С утра он попытался разжалобить мамашу, но та сама была на мели и только отмахнулась, куда-то слиняв.

Виталик хотел спереть что-нибудь у Уродины, но та с некоторых пор прятала все сколько-нибудь ценное.

Так что рассчитывать можно было только на удачу, на счастливый случай.

Виталик представил, как он сворачивает за угол и вдруг видит на асфальте кошелек… толстый, немного потертый, плотно набитый новенькими хрустящими купюрами…

Он так отчетливо представил себе этот кошелек, что рот наполнился слюной.

Виталик свернул за угол — но кошелька не было.

Вместо него он увидел ноги в блестящих черных ботинках. Ноги стояли прямо у него на пути.

Виталик поднял глаза и увидел всего человека.

Это был темноволосый мужчина немного за тридцать, смуглый, с густыми, сросшимися на переносице бровями.

Виталик шагнул влево, чтобы обойти незнакомца — но тот шагнул в ту же сторону. Виталик шагнул вправо — и незнакомец снова отзеркалил его движение.

— Чего надо? — процедил Виталик сквозь зубы. — Дай пройти! Чего встал на дороге?

— Это не мне надо, — ответил брюнет. — Это тебе надо. Тебе срочно нужны деньги, сам знаешь на что.

— А тебе-то что за дело? — огрызнулся Виталик.

Он хотел было ударить незнакомца, но тот выглядел сильным, а у Виталика был твердый принцип — бить только слабых, тех, кто не сможет дать сдачи. Таких, кстати, становилось все меньше, точнее, сам Виталик становился все слабее.

— А может, я — твоя последняя надежда! — брюнет фальшиво улыбнулся. — Может, я дам тебе денег!

Виталик знал, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, но уж очень ему было плохо.

— Ну так давай! — он протянул руку.

— Э, нет! — брюнет улыбнулся еще шире. — Сначала ты должен кое-что для меня сделать!

— Никуда не поеду!

Виталик слышал истории про несчастных, которые от безысходности сели в машину к незнакомцу, а потом проснулись без одной почки. Или вообще не проснулись.

Хотя… сейчас ему было так плохо, что потеря одной почки уже не казалась ему слишком высокой ценой за дозу.

— Никуда ехать не нужно, — успокоил его брюнет скучным голосом. — И почка твоя никому не нужна, она ни к черту не годится.

— Тогда что тебе нужно?

— У твоей сестрицы… у этой дылды… есть кое-что, что мне очень нужно.

— Никакая она мне не сестра! — огрызнулся Виталик. — Эта Уродина убогая, эта швабра долговязая…

— Твое дело, как ее называть, но у нее кое-что есть.

— Она не оставляет деньги! Она их где-то прячет…

— Не о деньгах речь! — брюнет поморщился. — Если бы это были деньги, ты бы их сам спер. Но у нее есть картина…

И правда, Виталик вспомнил, как Уродина носилась с какой-то картиной.

Правда, он не думал, что эта картина стоит денег, а потом она ее вообще куда-то спрятала. Но если этот незнакомый хмырь готов заплатить за ту картину…

— Она ее куда-то спрятала! — пожаловался Виталик.

— А ты поищи! Никто ведь не даст тебе денег просто так! Дылда не выносила картину из дома, значит, она где-то в квартире. Найдешь картину — я тебе заплачу.

И тут Виталиком овладело возбуждение.

Если картина в квартире — он ее непременно найдет! Ведь картина — не иголка, а эту квартиру он изучил как свои пять пальцев, он знал в ней все тайники и укромные места, куда можно было спрятать заветный пакетик с дозой…

Конечно, бабка Петровна его в этом отношении переигрывала, прятала свою пенсию и похоронные деньги так умело, что он никак не мог найти. Наверно, и Уродину научила. Но картина ведь не деньги. Она занимает много места.

— Я найду, я обязательно найду! — проговорил Виталик и бросился к дому… но тут же остановился и спросил, сверкнув глазами: — Сколько? Сколько ты заплатишь за эту мазню?

— Не беспокойся, тебе хватит!

— Все-таки, сколько?

— Говорю — тебе хватит не на одну дозу и даже не на десять!

Виталик больше не стал задавать вопросов, он помчался домой, не глядя по сторонам.

Разумеется, он не заметил, что таинственный брюнет последовал за ним.

Взбежав по лестнице, он открыл дверь квартиры и влетел в прихожую. Дверь он не закрыл на замок — слишком спешил. Он просто прикрыл ее и прямиком бросился в туалет, где был его излюбленный тайник.

Снял крышку с бачка унитаза — и ничего там не нашел…

И тут же рассмеялся: как это глупо! Здесь можно было спрятать пакетик с дозой или небольшую денежную заначку, но никак не картину, она для этого слишком большая!

А где можно спрятать что-то большое?

Он снова вышел в прихожую, огляделся.

Все его чувства обострились в неутолимом желании заработать на дозу. Он слышал самые негромкие звуки, различал самые незаметные оттенки цвета, самые ничтожные запахи…

Вот именно — запах!

Из кладовки доносился чуть заметный, едва уловимый запах старого холста и краски…

Ну да, как он сразу не догадался! Самым подходящим местом для картины была кладовка!

Виталик вошел в кладовку, принюхался…

И ощутил тот же знакомый запах.

Он встал на цыпочки, потянул за край какой-то тряпицы…

И вот — бинго!

В его руках была картина!..

Он снова вышел в прихожую, хотел прямиком броситься на улицу к тому таинственному незнакомцу, чтобы получить свои деньги, но вдруг его охватило любопытство.

Что это за картина, которую так хочет получить тот брюнет?

А вдруг она стоит больше, гораздо больше, чем тот предлагает?

Виталик слышал, что иногда за старые картины платят многие миллионы…

Он остановился, перевел дыхание, поставил картину на пол и сдернул с нее ткань.

В коридоре было темновато, он наклонился, пригляделся к картине… и вдруг ноги его подкосились, он вскрикнул, упал на пол и забился в судорогах…

Прошло две или три минуты. Дверь квартиры тихо приоткрылась, и в нее вошел тот самый брюнет с густыми бровями.

Остановившись в дверях, он зачем-то надел черные очки. Затем взглянул на Виталика, который лежал на полу, то и дело вздрагивая, поморщился, перешагнул через него.

Картина была прислонена к стене.

Поправив черные очки, брюнет осторожно завернул картину в старую ткань, взял под мышку.

Только после этого он снял очки и спрятал в