«Мой бедный, бедный мастер…» - Михаил Булгаков

…барон Маргарите был известен…— Еще одно свидетельство, подтверждающее, что прототипом фон-Майзена был Б. С. Штейгер, как, впрочем, и замечание, что «деток никогда у барона не было».

105

…милый барон, скажите…— Отточие авторское.

Видимо, в вопросе Воланда подразумевался интерес к «специальности» барона. Далее часть текста уничтожена.

106

…и еще раз все преобра…— В этом месте вырван лист с текстом.

107

— А за…— Обрыв текста.

108

Тут Фие…— И вновь обрыв текста, в котором описывалось вызволение поэта из мест не столь отдаленных.

109

Весь в грязи, руки изранены…— В последующих редакциях мастер появляется не из заключения, а из психиатрической лечебницы.

110

…у дверей торгсина…— В начале 30-х гг. были открыты специальные магазины для торговли на иностранную валюту, боны, драгоценности. Торгсин — аббревиатура, означающая «торговля с иностранцами», от разговорного сокращения названия Всесоюзного объединения по торговле с иностранцами. Булгаковы иногда пользовались этими магазинами. Вот некоторые записи из дневника Е. С. Булгаковой. 29 марта 1935 г.: «Во время нашего отсутствия принесли конверт из американского посольства. Приглашает нас посол на 23 апреля. Приписка внизу золотообрезного картона: фрак или черный пиджак. Надо будет заказать М. А. черный костюм, у него нет. Какой уж фрак». Запись следующего дня: «Сегодня с М. А. … пошли в Торгсин. Купили английскую хорошую материю по восемь рублей золотом метр. Приказчик уверял — фрачный материал… Купили черные туфли, черные шелковые носки». Так что Булгаков описывал торгсины «с натуры».

111

…крича: «Пожар!» — Этот фрагмент текста Булгаков писал 1 февраля 1934 г. А вот что произошло за несколько дней до этого. Запись Елены Сергеевны от 23 января 1934 г.:

«Ну и ночь была. М. А. нездоровилось. Он лежа диктовал мне главу из романа — пожар в Берлиозовой квартире. Диктовка закончилась во втором часу ночи. Я пошла в кухню — насчет ужина, Маша стирала. Была злая и очень рванула таз с керосинки, та полетела со стола, в угол, где стоял бидон и четверть с керосином — не закрытые. Вспыхнул огонь. Я закричала: „Миша!!“ Он, как был, в одной рубахе, босой, примчался и застал уже кухню в огне. Эта идиотка Маша не хотела выходить из кухни, так как у нее в подушке были зашиты деньги!..

Я разбудила Сережку, одела его и вывела во двор, вернее — выставила окно и выпрыгнула, и взяла его. Потом вернулась домой. М. А., стоя по щиколотки в воде, с обожженными руками и волосами, бросал на огонь все, что мог: одеяла, подушки и все выстиранное белье. В конце концов он остановил пожар. Но был момент, когда и у него поколебалась уверенность и он крикнул мне: „Вызывай пожарных!“

Пожарные приехали, когда дело было кончено. С ними — милиция. Составили протокол. Пожарные предлагали: давайте из шланга польем всю квартиру! Миша, прижимая руку к груди, отказывался».

112

Ленинград, июль, 1934 г.— Перерыв в работе над романом оказался вынужденным. Переезд на новую квартиру, болезнь Елены Сергеевны, срочная работа над комедией «Блаженство», а затем — подготовка к поездке за границу — все это заставило Булгакова отложить рукопись романа о дьяволе до лучших времен. Возобновил он работу в тяжелом состоянии, когда нервное и физическое переутомление достигло предела. В это время, 11 июля, он писал В. В. Вересаеву: «Хочу рассказать Вам о необыкновенных моих весенних приключениях… Ну-с, в конце апреля сочинил заявление о том, что прошусь на два месяца во Францию и в Рим с Еленой Сергеевной… Послал… Первое известие: „Заявление передано в ЦК“. 17 мая… Звонок по телефону: „Вы подавали? Поезжайте… Заполняйте анкету Вашу и Вашей жены“. К четырем часам дня анкеты были заполнены… Наступило состояние блаженства… Вы верите ли, я сел размечать главы книги!.. 19-го паспортов нет. 23-го — на 25-е, 25-го — на 27-е… Ждем терпеливо… Самые трезвые люди на свете — это наши мхатчики… Вообразите, они уверовали в то, что Булгаков едет. Значит же, дело серьезно! Настолько уверовали, что в список мхатчиков, которые должны были получить паспорта… включили и меня с Еленой Сергеевной. Дали список курьеру — катись за паспортами.

Он покатился и прикатился… Словом, он привез паспорта всем, а мне беленькую бумажку — М. А. Булгакову отказано… Впечатление? Оно было грандиозно, клянусь русской литературой! Пожалуй, правильней всего все происшедшее сравнить с крушением курьерского поезда… Выбрался я из-под обломков в таком виде, что неприятно было глянуть на меня… 13 июня я все бросил и уехал в Ленинград…»

113

— Сейчас в Гнездниковском загорится!..— В начале 20-х гг. в этом переулке, в доме Нирензее, находилась московская редакция газеты «Накануне» (главная редакция была в Берлине), потом там размещался уголовный розыск.

114

На плоской террасе здания…— Перед текстом Булгаков сделал обширные прочерки, поскольку несколько предыдущих глав он уничтожил.

Булгаков описывает знаменитый дом Пашкова, построенный в 1784—1786 гг. выдающимся русским архитектором В. И. Баженовым. В 1862—1925 гг. в нем размещался Румянцевский музей, затем — отдел рукописей Российской государственной библиотеки.

115

До некоторой степени это напоминает мне пожар Рима.— Имеется в виду грандиозный пожар Рима в 64 г. н. э. Из 13 районов города уцелело только 3. По одной из версий, город был подожжен по приказу императора Нерона (правил 54—68 гг. н. э.). Пожар Москвы Булгаков обозначил сначала 1943-м, а затем 1945 г. См. коммент. 43.

116

…в Ваганьковский переулок…— С 1922 г.— Староваганьковский, а с 1926 г.— часть улицы Маркса и Энгельса.

117

…в огромнейший трехсветный зал…— Имеется в виду общий читальный зал. Булгаков прекрасно ориентировался в помещениях дома Пашкова, ибо часто посещал его в качестве читателя в конце 20-х — начале 30-х гг. В его архиве сохранились читательские билеты на посещение библиотеки.

118

Между…— В этом месте обрыв текста. Очевидно, вырваны листы, содержащие картины пожара в Москве.

119

…и фиолетовый всадник соскочил со спины.— В следующей рукописной редакции этот важнейший эпизод опущен автором. При перепечатке текста в 1938 г. эпизод был восстановлен в иной редакции.

120

— Мир вам,— сказал гнусавый голос.— Здесь Азазелло кощунственно обыгрывает слова воскресшего Иисуса Христа, произнесенные Им перед апостолами: «…мир вам» (Лк, 24:36). Более того, в следующей рукописной редакции Азазелло, увидев обрадовавшуюся ему голую Наташу, стал раскланиваться и повторять: «Мир вам!»

121

…даже дам с содранной кожей…— Булгаков, видимо, намекает на страшный киевский период 1918—1919 гг., когда он был очевидцем подобных редчайших зверств, которые творили сменявшие друг друга власти.

122

— С ней,— глухо сказал он,— с ней. А иначе не поеду.— Эту главу романа Булгаков писал в сентябре 1934 г., когда свежи еще были в памяти печальные события лета — отказ властей в поездке за границу. На Булгаковых отказ произвел сильнейшее впечатление, и они долго после этого не могли оправиться. Характерно, что Булгаков настаивал на совместной с Еленой Сергеевной поездке. В жалобе на имя Сталина, написанной после отказа 10—11 июня 1934 г., Булгаков мотивировал совместную поездку тем, что страдает истощением нервной системы и боязнью одиночества, и это полностью соответствовало действительности. Но был и другой принципиальный момент — Булгаков хотел знать, доверяют ли ему или по-прежнему считают человеком неблагонадежным. Об этом запись в дневнике Е. С. Булгаковой от 3 января 1934 г.:

«…М. А., при бешеном ликовании Жуховицкого, подписал соглашение на Турбиных с Лайонсом (американский журналист.— В. Л.).

— Вот поедете за границу,— возбужденно стал говорить Жуховицкий.— Только без Елены Сергеевны!..

— Вот крест! — тут Миша истово перекрестился — почему-то католическим крестом,— что без Елены Сергеевны не поеду! Даже если мне в руки паспорт вложат.

— Но почему?!

— Потому что привык по заграницам с Еленой Сергеевной ездить. А кроме того, принципиально не хочу быть в положении человека, которому нужно оставлять заложников за себя».