АНАЛОГИЧНЫЙ МИР – 2 - Зубачева Татьяна

И сам себе сказал: не с кем. Пока не с кем. Догадка — не знание. Он только начал работу. Потом… конечно, парни сильно изменились. Из запуганных, забитых существ уверенные в себе люди. Но задавать им прямые, настолько прямые вопросы об их прошлом ещё рано. Тётя Паша? Не будет она рассказывать и, тем более, объяснять. Притворится непонимающей, и всё. Да к тому же там и в самом деле не знания, а природная интуиция, которую не объяснишь, как ни старайся. Аристов… ну, с Юркой разговор особый, но он к нему не готов. Шовного материала не хватает. Кстати, интересно из-за чего Юрку этим дразнят? Явно был когда-то какой-то связанный с этим эпизод, судя по Юркиной реакции, не столько неприятный, сколько смешной. Но… это не сейчас. Потом, когда-нибудь…

Жариков открыл дверь своей комнаты, вошёл и, не включая света, стал раздеваться. Как же он устал за эти дни. Ну, лишь бы ночь прошла спокойно. А Юрку он уест! Тот у него покрутится. За эти книги он с Юрки, как следует, стребует. Вот так, подумав о приятном, и заснём.

Жизнь в Центральном лагере оказалась совсем не похожей на ту, в первом. Народу намного больше: в столовой в три смены, в баню, в камеру хранения, в кабинеты разные — везде очереди. Жили в казармах — огромных комнатах, уставленных двухъярусными койками. Здесь тоже был семейный барак, но семья от семьи отделялась фанерными щитами, а от прохода вообще занавесками из плотной пятнистой ткани. Выключателя нет, общий рубильник на всю казарму, днём свет белый, ночью — синий, и хоть умри, но на свету! В бане никаких постирушек, в спальне — тьфу ты, в казарме — никакой сушки. Есть прачечная, есть сушильня, есть прожарка… всё есть, но с очередями. И это бы ещё ничего, да целыми днями то собеседования, то тестирования, и кто только эту хренотень на нашу голову придумал? Встретить бы этого умника… В тёмном углу, да? И сесть уже в тюрьму, ага? А всё равно! То в десятый раз рассказывай, что умеешь и где научился, то в двадцатый с психологом беседуй, воду в ступе толки, картинки перебирай и карточки заполняй! Город за забором, не захолустье — столица всё-таки, и пропуск в кармане, а носа высунуть некогда. Словом, если в региональных многие говорили, что век бы так жили: ешь и на койке валяйся — то из Центрального мечтали вырваться все. Куда угодно, кем угодно, но чтобы жить наконец по-человечески! Это ж не жизнь, это… ну, слов нет… Из-за парности коек в нечётные семьи подселяли одиночек. Или, если хотите быть одни, то устраивайтесь втроём на двух койках. Голова кругом от этакой жизни! В женском и мужском бараках — та же система. По двое или по четверо, но… всё равно тесно, неудобно. Ну, устроили, ну, придумали… Да после этакого тебе любая землянка дворцом покажется!

У Эркина было такое чувство, что вот как они вышли вечером из автобуса, как их понесло в общем потоке, так и несёт до сих пор. Беспомощно растерянные глаза Жени, суета, суматоха, масса людей, знакомых, незнакомых… — всё путалось. Первые дни он шёл со всеми, машинально отвечал на вопросы, ничего не понимая и не пытаясь понять. Но… один день, второй, и всё как-то само собой утряслось, стало понятным и простым. Суматоху и путаницу устраивали, в основном, только что приехавшие и уезжающие. А остальные налаживали жизнь, как умели и как получалось.

Фёдор, Грег и Роман были в мужском бараке, но держались вместе. Грег в дороге сдружился с тем высоким негром с белым пацанёнком, которых подсадили на одной из остановок. Сам Эркин обратил на него внимание в бане.

Баня здесь была намного больше, но и народу… Так что оставить всё на скамье и пойти под душ нельзя: живо шайку стащат, а то переложат твоё аккуратненько на пол и займут место. Не драться же. Хорошо, что в принципе он научился уже мыться в шайках. Эркин вымыл голову и решил сменить воду в верхней шайке. И, зная уже порядки, попросил соседа:

— Я за водой, скажи, что занято.

— Хорошо, — ответил тот.

Тогда они впервые, можно сказать, увидели друг друга. Но внимания не обратили. Эркин только и заметил, что это негр, и не из слабаков. Когда Эркин принёс себе шайку чистой воды и, поблагодарив за услугу коротким: "Спасибо", — то получил в ответ столь же краткое: "Не за что", Сосед был занят. На скамейке в шайке стоял маленький — только-только после первой сортировки — мальчик, такой беленький, что словно светился в парном тумане бани. А негр весьма ловко и умело его мыл. Обычно такая мелюзга ходила в баню с матерями, в мужскую — всё же постарше. И, намыливаясь, растирая себя мочалкой, Эркин невольно следил за соседом. А накачанный мужик, такие мускулы занятиями делаются, на тренажёрах. Может…

— Присмотри за местом, — сказал почти чисто по-русски негр, вынимая мальчика из шайки и явно собираясь вести того под душ.

— Хорошо, — кивнул Эркин, провожая их взглядом.

Нет, не спальник. Где же накачался так? Интересно.

Негр вернулся, сменил воду в шайках, посадил мальчика в одну из них, где тот тихо играл чем-то, и стал мыться сам. Эркин встал, чтобы, как делали многие и как он уже привык в региональном лагере, окатиться водой из шайки и, поднимая её двумя руками над собой, ощутил, как по его телу прошёлся чужой внимательный взгляд. Ставя пустую шайку на скамью, Эркин встретился глазами с негром и по тому, как тот равнодушно отвернулся, понял: его опознали. Этот спальников видел, знает, как их узнавать. Ну… ну, посмотрим.

Они закончили мыться почти одновременно. Вылили грязную воду из шаек, собрали своё и шагу от скамьи сделать не успели, как их места уже заняли. К выходу они шли, не разговаривая и не глядя друг на друга. И в предбаннике разошлись.

И снова встретились уже вечером в мужском клубе-курилке возле мужского барака. Эркин стоял с Фёдором и Романом, когда подошли Грег и этот негр.

— Во, все здесь, Тим, — Грег кивком поздоровался со всеми, плечом вдвигая Тима в их круг. — Присоединяйся.

Тим приветливо улыбнулся, достал пачку сигарет, распечатал и пустил её по кругу. Эркин, как все, взял сигарету, показывая, что принимает новенького. Тим, Тимофей Чернов. Шофёр, автомеханик. Неспешно завязывался общий разговор про кто где работал, какие заработки, как лучше: на найме или при своём деле. Эркин искоса следил за Тимом, время от времени натыкаясь на такой же изучающий взгляд.

По-русски Тим говорил старательно, избегая английских слов, но хуже Эркина, которому английский был нужен только для разговора о прошлом. Но и у Грега часто проскакивали английские слова, и у Фёдора.

— Своё дело хорошо, конечно, — Роман пыхнул сигаретой. — Но мороки… Да и денег сколько надо, прикинь.

— А это смотря какое дело, — мотнул головой Фёдор. — Можно и подешевле устроиться.