Госпиталь брошенных детей - Стейси Холлс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Шарлотта не покинет этот дом, а значит, ее няня тоже. Эта женщина раз в месяц может брать отгул на один день. Если мои условия устроят ее, то я встречусь с ней и буду судить о ее пригодности для такой работы. Если нет, никакой работы не будет. А теперь давайте не будем дожидаться, пока обед остынет.
Глава 9
Холодным туманным утром три дня спустя черный экипаж доктора Мида выехал на Девоншир-стрит и остановился перед моим домом. Я наблюдала из окна, полускрытая за занавеской. Я видела, как из экипажа появилась шляпа доктора и его элегантное черное пальто; потом он протянул руку, и другая маленькая рука без перчатки потянулась к нему; моему вниманию предстал белый чепец и бледное лицо в форме сердца, запрокинутое вверх, чтобы посмотреть на дом. Я скрылась в тени. В комнате было тихо, горели масляные лампы. Я размышляла, как нужно принять их: встать у окна, перед камином или сесть с раскрытой книгой или газетой? В дверь постучали, и в прихожей внизу послышались голоса. Агнес встретила их раньше меня. Обе служанки казались довольными мыслью о том, что я собираюсь нанять няню для Шарлотты, и сказали, что это блестящее предложение. Не знаю, о чем они говорили между собой на кухне.
После предложения доктора Мида я несколько дней пребывала в меланхолии, забывая о приготовленных тостах на столе и лежа без сна, когда все в доме засыпали. Мысль о пятом члене нашей семейной общины была одновременно пугающей и привлекательной. Помимо всего прочего, это была молодая женщина – такое же экзотическое существо в нашем доме, как черепашка Шарлотты. Мне хотелось, чтобы Амброзия была рядом со мной, но с другой стороны, она вытягивала весь свет и энергию из комнаты и из меня самой, отражая ее, как сияющая люстра. Я не припоминала, когда к нам последний раз приходил кто-то чужой и незнакомый. Конечно, были точильщики, разносчики из мясных лавок и молочницы, призывно кричавшие у дверей кухни, но Агнес и Мария принимали только тех, кто значился в списке, прикрепленном к стене кухни.
Я услышала вежливый стук Агнес в дверь гостиной, оповещавший о приходе посетителей, и осознала, что нахожусь на полпути между окном и стулом, так что было поздно выбирать то или иное. Агнес открыла дверь для доктора Мида, который вошел первым, прикоснувшись к своей шляпе, и улыбнулся. За ним вошла молодая женщина.
– Миссис Каллард, – дружелюбным тоном произнес он. – Это мисс Смит.
Она была среднего роста – не низкой и не высокой – с темными глазами и волосами и россыпью веснушек на лице. Ее руки были нервно стиснуты, и одна рука тянулась к застежке ее плаща на горле.
– Я знаю вас, – сказала я.
Ее темные глаза широко распахнулись, и она замерла на пороге, словно фарфоровая фигурка горничной или пастушки, опрятная и пухленькая, с большой грудью и узкими запястьями. Ее волосы были темно-каштановыми, возле шеи вились локоны, а щеки отливали приятным розовым оттенком.
Доктор Мид заговорил первым:
– Вы уже знакомы?
– Вы были вместе в часовне на прошлой неделе.
– Ох, – тихо промолвила она. – Да, это так.
Она была прилично одета, в кремовом платье с цветочным рисунком и черном жакете с бархатной оторочкой. Манжеты были новыми, но явно перешитыми из чего-то. Она как-то необычно поглядывала на меня, и я гадала, что доктор Мид успел ей рассказать обо мне. Безусловно, что я была вдовой, но наверное, она ожидала, что я буду более старой, немощной или неприглядной. Амброзия однажды сказала, как ей жаль, что я не выхожу в свет, потому что тогда половина мужчин в Лондоне влюбилась бы в меня. «Та половина, которая не влюблена в тебя?» – пошутила я. Тогда она ответила, что все мужчины влюблены в нее, но многие не слишком верны своим чувствам.
Секунду спустя мисс Смит, должно быть, осознала, что она глазеет на меня, потому что опустила глаза и слегка покраснела, хотя ее щеки и нос уже были розовыми от холода на улице. Доктор Мид одарил ее ободряющей улыбкой.
– Мисс Смит, это моя добрая подруга, миссис Каллард.
– Элиза, с вашего позволения, – сказала она.
Потом она стала исподтишка осматривать комнату, глядя на портреты моих родителей, на масляные лампы и украшения, словно прикидывая их цену. Я наблюдала за ней, и когда она заметила это, снова уперлась взглядом в пол.
– Элиза? – Я побудила ее к продолжению; меня забавляла ее смелость.
– Мадам, я просто подумала, что здесь будет маленькая девочка, – тихо сказала она с резким акцентом, так что «девочка» прозвучало как «двочка».
– Не вижу надобности встречаться с моей дочерью, пока я не решила, подходите ли вы для этой работы, – сказала я.
По ее лицу промелькнула тень разочарования; потом она кивнула и улыбнулась. Разумеется, она понимала, что должна была произвести благоприятное впечатление. Доктор Мид проводил ее дальше в гостиную, и я села за стол, на стул с высокой спинкой. Доктор Мид последовал моему примеру и отодвинул стул для Элизы, которая немного поколебалась, а потом села. В комнате было очень тихо, не считая шелеста юбок и поскрипывания стульев. Я вдруг вспомнила, что должна направлять разговор, выпрямилась, и она тоже. Теперь, когда я была ближе к ней, я улавливала слабый аромат рыбы или рассола, а еще почти незаметный, но липкий оттенок затхлости от ее жакета.
– Элиза, – сказала я, – доктор Мид сообщил мне, что вы хотели бы работать няней.
Она кивнула, и тут я поняла, что не знаю, как продолжить разговор.
– Элиза работала няней двух маленьких мальчиков, – заметил доктор Мид с такой гордостью, будто она была его собственной дочерью. На мгновение мне показалось, что он влюблен в нее, но потом я отбросила такую вероятность.
– А почему вы больше не работаете у них? – поинтересовалась я.
Она моргнула и на мгновение как будто оцепенела.
– Они уехали из Лондона, – ответила она. – Переехали в Шотландию.
– Доктор Мид сказал мне, что они жили в Спайтфилдсе. Они были ткачами?
– Нет, мадам. Мистер Гиббонс был… то есть он музыкант.
– На каком инструменте он играет?
– На скрипке.
– Скрипач из Спайтфилдса, – задумчиво произнесла я. – И у вас есть письменные рекомендации?
– Да. – Она запустила руку под жакет и достала сложенный лист бумаги, а потом положила
