Нежное притяжение за уши - Эльвира Барякина

— Пили зелье в черепах, ели бублики, — запела Нонна с набитым ртом. И чего теперь?!

— А еще, когда мы выходили, — не слушая ее, продолжал он, — Федорчук меня вперед пропустил и сказал: «До свидания, Коля».

— Я бы вот тебе ничего не сказала — ушел, и слава Богу. И перестань меня трясти!

— Что делать? Что делать? — бормотал Колька, обхватив себя руками. — А вдруг он теперь ко мне придет?

— Ага, придет и набьет морду! — философски отозвалась Нонна. — И изувечит тебя в профилактических целях.

— За что?!

— Так ты ж его девушку поил приворотной отравой. Я бы тебя за это еще и посадила!

— Но он же сам ее выпил!!!

— Тем более посадит! В целях самосохранения.

— Да ты не понимаешь! — заорал на нее Колька. — Он теперь меня уже никуда не посадит! Он в меня влюбился!!!

Несколько секунд Нонна крепилась и только чуть-чуть всхлипывала от смеха, но все же не сдержалась и захохотала до стона и изнеможения.

— Влюбился! — причитала она, — ой, я не могу! Да оно же не действует… Ну в смысле, на мужиков! Какой ты, Колька, дурень, сил моих нет!

Обыск был назначен на четыре часа, но Федорчук с оперативниками прибыли чуть раньше и теперь ждали появления хозяина дачи.

«Ясновидения нет и быть не может! — думал Иван, подозрительно косясь в сторону Маевской, которую он на всякий случай захватил с собой. — А раз Ноннка откуда-то знала об убийстве, следовательно, ей об этом кто-то рассказал… Может, они с Поленовым сговорились убить Стаса? Но тогда у них должен быть мотив. Да и не стала бы она подставлять своего банкира, если бы они были сообщниками».

Вообще-то Федорчук все чаще и чаще останавливался на мысли, что ему надо бы проверить того самого типа, который звонил Коврову и требовал закрытия Шороховской передачи. Именно ему Стас перебежал дорогу, и вполне вероятно, что именно он и является потенциальным убийцей. Но директор радиостанции под страхом смертной казни не назвал бы его фамилию. Более того, он уже отказался от этой части показаний и утверждал, что ни о каких угрозах в свой адрес не упоминал.

… Поленов приехал на обалденной тачке, но по одежде его никто бы не принял за банкира: так, обыкновенная кожаная куртка, костюмчик средней паршивости… На вид ему было около тридцати… Худощавый. Темно-русые волосы хорошо подстрижены. Красивое, но напряженное лицо с несколькими преждевременными морщинками меж бровей и у рта.

Обшарив цепким взором собравшихся, Поленов сухо поздоровался и, ссутулясь, направился к дому. В этот момент ему на глаза попалась Маевская.

— А, и ты здесь… — оскалился он и прошел, специально задев ее плечом. — Приехала долги отдавать?

Нонна затоптала каблуком окурок.

— Отдам, не беспокойся, — прошептала она, скривив губы в жуткой улыбке. — Мало не покажется.

… - Ну что, гражданин Поленов, будем показывать стволы? — спросил Федорчук, как только они переступили порог дачи. — Или нам самим поискать?

Он пространно показал на каменнолицых оперов, готовых к работе.

Поленов засунул руки в карманы куртки.

— Нет у меня никаких стволов. — От плохо скрытого напряжения на висках у него выступили синие выпуклые вены. — А вы, товарищ следователь, не лезли бы на рожон… Пока советуют по дружбе…

Но Федорчука было не так-то легко смутить.

— Хочу вас уведомить, — отчеканил он, — что если вы сдадите незаконно хранящееся у вас оружие, то уголовная ответственность будет с вас снята. А уж коли мы сами чего-нибудь найдем… То не обижайтесь. От двух до четырех лет лишения свободы.

— Подите к черту! — прошипел Поленов, всеми силами стараясь быть высокомерным.

Притворно зевнув, он встал, оперевшись спиной на перила лестницы, ведущей наверх.

Федорчук видел подобное уже не раз.

— Приступайте! — кивнул он операм. — Ищите тщательно. Если придется что-то ломать — ломайте.

При этих словах лицо Поленова побледнело, но он все-таки сдержался.

Шаги оперов загремели вверх по ступеням.

— Стойте! — вдруг выкрикнула Маевская, бросив короткий взгляд на Поленова.

Тот весь напрягся, руки в карманах куртки сжались в кулаки.

— Я знаю, где у него все лежит… Я сейчас покажу вам…

— Сука!

Поленов рванулся к Нонне, но его удержали и вновь водворили на место.

— Я тебе уже сто раз говорила: никогда не смей на меня тявкать! — назидательно произнесла она. — Осознал?

Тайник обнаружился сразу за стенкой комнаты, из которой был произведен выстрел. Нонна нажала какую-то замаскированную кнопку, и одна из дубовых панелей, украшенная шпалерами, отодвинулась в сторону. Щелкнул выключатель…

— Ничего себе! — воскликнули даже видавшие виды опера.

В тайнике была оборудована охотничья комната, сделанная со вкусом и любовью. Под потолком висели чучела зверей и птиц, на полу расстилались шкуры, а на стенах красовались старинные пистолеты, ружья, винтовки и карабины.

Федорчук сразу вычислил висевший над плетеным креслом Манлихер, столько раз уже виденный им на фотографиях и в справочниках.

— Ваше будет? — для проформы осведомился он у Поленова, трясущегося как больной.

На негнущихся ногах тот подошел, посмотрел, хотел было взять в руки, но Федорчук тут же отстранил его.

— Нет, нет! Не надо лишние отпечатки оставлять.

Поленов повернул к нему совершенно безумное лицо.

— Но это не моя винтовка! У моей был просверлен ствол! И ударник спилен… Мне ее подменили!

— Ну это мы сейчас выясним, — успокаивающе заверил его следователь. А теперь, пожалуй, стоит составить протокольчик и осуществить выемку.

Как Поленов и обещал, из-за него у Федорчука тут же начались неприятности: начальник следственного управления вызвал его к себе и настороженно и аккуратно принялся выспрашивать, как так получилось, что всеми уважаемый банкир попал за решетку? Иван показал ему протоколы следственных действий, полностью обличавших генерального директора «Полет-банка». Начальник долго изучал их, то и дело бросая неодобрительные взгляды на Федорчука, а потом посоветовал повести себя «умно», чтобы не навлечь лишних неприятностей ни на свою, ни на его голову.

Но этот разговор только разозлил Ивана. Черт бы его побрал, если он не засадит этого Вовочку на полную катушку!

… Вечер спустился на город совсем быстро: небо за окошком кабинета потемнело и погасло, на автобусной остановке скопился народ, жаждущий попасть домой после трудного рабочего дня…

Федорчук зажег настольную лампу, чтобы иметь возможность видеть лицо подозреваемого, и перевернул страницу дела.

— Ваша домработница, Захарова Зоя Викторовна, подтвердила, что изъятая винтовка Манлихер, калибр 8 на 50р, принадлежала вам и была вами приобретена около года назад. То же самое показал ваш личный шофер Барановский и ваши знакомые Слесарев и Муромцев, которые неоднократно гостили в вашей потайной комнате на втором этаже.

— Они ни хрена не разбираются в оружии! — зло произнес Поленов. Его глаза остро блестели в полумраке. — Они не отличат гаубицу от рогатки. Сколько раз можно говорить об одном и том же?!

— То есть вы утверждаете, что вам ее подсунули?

— Я не знаю! Почему вы вешаете на меня обвинения, ничего не доказав?! Вы хотя бы осознаете, чем вам это может обернуться?!

— Слушайте, давайте оставим угрозы для ваших подчиненных, — устало сказал Федорчук. — Вы поссорились со своей бывшей любовницей Нонной Маевской и в пылу гнева решили застрелить ее. Момент как раз оказался удачный: свадебный фейерверк…

— Господи! — схватился за голову Поленов. — Мой Манлихер был безопасен как лопата! Да и неужели я бы вообще стал стрелять в человека из такой винтовки, если у меня был «Мини-Драгунов»?![4] Ну подумайте сами! На стенах висели лишь старинные экземпляры. А все действующее оружие и патроны я хранил в сейфе. Убийца просто не мог добраться до них, поэтому и подловил меня на Манлихере!

Федорчук вздохнул.

— Знаете, что? — сказал он подозреваемому. — Ваши слова, может, и могли бы что-то изменить, но экспертиза доказала, что пуля, убившая Стаса Шорохова, была выпущена из той винтовки, которую мы обнаружили в вашем тайнике.

— Но на ней же не было моих отпечатков!

— Не было. Но это ничего не доказывает. Ваша версия о подмене винтовки была бы хоть сколько-нибудь убедительной, если бы вы могли мне объяснить, каким образом кто-то мог найти дореволюционную винтовку, приобрести ее, привезти на свадьбу, выстрелить и подсунуть вам в тайник. Это же уму непостижимо! Кроме того, у вас нет алиби: во время убийства вы были не во дворе с гостями, а где-то совершенно в другом месте.

Поленов двигал челюстью как разъяренный бульдог.

— Мне было плохо! Ну перепил я, тошнило меня жутко, и я в туалете был. Знаете, Иван Борисович, наш губернатор — мой хороший приятель… Вас не просто уволят с работы, вас…