Ближний Восток: война и политика - Коллектив авторов

Инициатором радикального пересмотра взаимоотношений между Турцией и СССР стала Москва. Советское правительство справедливо желало видеть в своих соседях со всех сторон союзников, поэтому было заинтересовано в установлении влияния в Турции и Иране. Старый Договор о дружбе и нейтралитете 1925 г. и Конвенция о режиме проливов в Монтрё 1936 г. не удовлетворяли требованиям безопасности южных границ СССР. Главным образом Сталин был недоволен недостаточным соблюдением Турцией нейтралитета во время Второй мировой войны и нарушениями режима проливов. Условия для политического давления на Турцию складывались благоприятные: авторитет СССР был как никогда велик, а Турция фактически оказалась в международной изоляции, так как великие державы сразу после окончания войны с Германией были заняты урегулированием европейских и дальневосточных проблем. На Потсдамской конференции представитель Великобритании сам первым высказался за изменение режима проливов. Однако точка зрения союзников коренным образом отличалась от турецкой и советской. США и Великобритания были сторонниками полной свободы навигации в проливах и Черном море, однако на Потсдамской конференции этот вопрос так и не был разрешен. В итоге каждой из сторон было предложено самостоятельно решить этот вопрос с Турцией, предоставив, таким образом, некоторую свободу действий советской дипломатии.

Давление на Турцию со стороны СССР проводилось поэтапно. 19 марта 1945 г. был денонсирован Договор о дружбе и нейтралитете 1925 г. 7, и 18 июня 1945 г. состоялись исторические встречи главы советского внешнеполитического ведомства В.М. Молотова и посла Турции в СССР С. Сарпера, на которых были выдвинуты три основных требования: совместный контроль над проливами, предоставление СССР военных баз в проливах и удовлетворение территориальных претензий – передача под юрисдикцию СССР округов Карс и Ардаган. Турецкая сторона соглашалась лишь на заключение с СССР союзного договора против возможной агрессии со стороны европейских и средиземноморских стран, а также предлагала заключить договор о покупке оружия у СССР для того, чтобы обеспечить оборону проливов. Посол Турции в СССР предлагал условия, на которых впоследствии можно было выстроить новые дружественные советско-турецкие отношения, по крайней мере предупредить развертывание американских баз, в том числе с ядерным оружием, на границах с СССР, что произошло в 1950-е гг. Однако Молотов не отступил ни от одного из своих требований и отказался заключать договор, что негативным образом отразилось на дальнейших отношениях между странами.

Советское правительство считало свои жесткие требования обоснованными по двум причинам: недостаточно дружественный нейтралитет Турции во время Великой Отечественной войны (в том числе нарушения конвенции о режиме проливов), а также несправедливость договора 1921 г., по которому Республике Турция отошли территории Карса и Ардагана, присоединенные к Российской империи по Берлинскому трактату 1878 г. Но насколько объективны были данные претензии? Во время Второй мировой войны можно назвать как минимум две нейтральные европейские страны, занимавшие еще более дружественную, чем Турция, позицию по отношению к нацистам, – это Швеция и Испания.

Швеция, в отличие от Турции, так и не объявила войну Германии даже в 1945 г. Швеция предоставила свою территорию для транзита немецких войск в Финляндию и Норвегию; более 500 шведских добровольцев активно участвовали в войне в легионах СС на Восточном фронте; баснословные прибыли от торговли с нацистами стратегическими материалами стали основой бурного развития шведской экономики в послевоенные годы. Однако единственной реакцией на это были протесты со стороны ряда стран против вступления Швеции в ООН. Напомним, нацистская Германия неоднократно обращалась к Турции с просьбой предоставить свою территорию для транзита немецких войск, однако всякий раз получала отказ, о чем замечает в своих воспоминаниях посол Франц фон Папен.

Схожая ситуация была с нейтрально-дружественной Германии франкистской Испанией, которая официально отправляла на Восточный фронт свои войска – 250-ю пехотную «голубую» дивизию, в составе которой с 1941 по 1943 г. в боях успело принять участие до 50 000 испанцев. Не смотря на это, генералу Франко сошло с рук пособничество нацистам, и он был даже оставлен у власти. Правда, некоторое время после Второй мировой войны Испания находилась в международной изоляции.

Таким образом, нейтралитет Турции вполне укладывается в рамки международного права того времени. Что же касается пересмотра территориальных положений договора 1921 г., то В.М. Молотов в ходе беседы с С. Сарпером обращал внимание на урегулирование аналогичной ситуации с Польшей. Дело в том, что несправедливый с точки зрения СССР договор 1921 г. был добровольно пересмотрен Польшей в его пользу, и Турция, по мнению советского министра, должна была последовать этому примеру. Однако в 1945 г. Турция, в отличие от Польши, не была освобождена советскими войсками, а договор 1921 г. был заключен по взаимному согласию сторон, а не в результате войны, как это было в случае с Польшей. Поэтому прецедент с Польшей не мог служить доводом для Турции, а также США и их союзников, опасавшихся советской экспансии.

В качестве одного из аргументов, призванных повлиять на международное сообщество, Советское правительство использовало право армянского и грузинского народов на самоопределение. Территориальные требования к Турции предъявлялись как со стороны официальных советских органов Армянской ССР и международных армянских организаций, поднимавших тему трагических событий 1915 г., так и грузинской стороной. Народные комиссариаты иностранных дел Грузии и Армении подготовили по запросу НКИД СССР справки, подтверждающие справедливость территориальных претензий республик к Турции, также в декабре 1945 г. в центральных советских газетах «Правда», «Известия» и «Красная Звезда» было опубликовано письмо грузинских академиков С. Джанашиа и Н. Бердзенишвили «О наших законных претензиях к Турции». Советский Союз пытался представить территориальные претензии к Турции как инициативу союзных республик, малых народов, требующих обратно незаконно отторгнутые территории, а официальные СМИ, передававшие в эфир эту информацию, такие, как «Всесоюзное радио», – всего лишь трансляторами этих претензий. Официальной ноты с требованиями к турецкому правительству не последовало.

В ответ на советские претензии в прессе Турции и Великобритании разгорелась антисоветская кампания. Турецкие политики неоднократно делились своими опасениями по этому поводу с коллегами из США и Великобритании, по-прежнему остававшейся союзницей Турции. Турецкий народ, на протяжении более 20 лет воспитывавшийся в русле националистической идеологии и на примерах освободительной борьбы за территориальное единство Турции, крайне негативно отнесся к предложениям СССР. Антисоветская кампания, утихшая в 1944 г. не без вмешательства центральных властей, возобновилась с новой силой. В стране практически не осталось сторонников СССР: под предлогом протеста против требований с его стороны территориальных уступок 4 декабря 1945 г. были разгромлены редакции левых газет, критиковавших не столько внешнюю, сколько внутреннюю политику НРП и турецкой буржуазии.

2 марта 1946 г. СССР, согласно международным обязательствам, должен был вывести войска из Северного Ирана. Однако, по сообщениям иностранных дипломатов в этой стране, происходил обратный процесс. Активизировались движения за автономию Южного Азербайджана и иранских курдов, пользовавшиеся поддержкой СССР. Москва требовала от Тегерана лояльности и предоставления концессий, подобных британским, на нефть Северного Ирана. Советские войска в Иране были своего рода гарантией подписания такого договора, их вывод произошел сразу после того, как концессионное соглашение было подписано премьер-министром правительства Ирана Ахмедом Кавамом. Одновременно с усилением международной напряженности вокруг Ирана усилился нажим СССР на Турцию. По сообщениям американских консульских работников из советской зоны оккупации в Иране, в первой половине марта 1946 года наблюдалась концентрация войск в Тебризе и их маневры, в том числе и в сторону границы с Турцией. В то же самое время посол США в Турции Вильсон доложил о концентрации советских войск в Румынии и Болгарии, а также на северо-восточной границе с Турцией и предположил скорое начало военной операции. Наряду с этим посол СССР Виноградов в очередной раз повторил требования СССР к проливам и территориям Северо-Восточной Анатолии.

По сообщениям непосредственных участников событий, на границе Армении и Турции советские войска стояли в полной боевой готовности, были развернуты полевые госпитали, баки танков полны горючего. Средний командный состав знал, что планируется операция против Турции, на случай чего был готов запечатанный конверт с указаниями к проведению операции. Однако, как заявляет респондент, в двадцатых числах марта был отдан приказ отвести войска[43]. До сих пор неизвестно, что заставило СССР отказаться от планов силового решения иранской и турецкой проблем, которые, без всякого сомнения, находились в тесной связи друг с другом. Скорее всего, не обошлось без прямого давления со стороны США и Великобритании. С 24 марта до 9 мая советские войска покинули территорию Ирана, чем обрекли на уничтожение созданные СССР структуры азербайджанского и курдского самоуправления. Войска в Болгарии и Армении были отведены дальше от границы, а 6 апреля 1946 г. линкор «Миссури» с прахом умершего в 1944 г. турецкого посла М. Эртегюна пришвартовался к причалу Стамбула. Этот визит, как отмечают и зарубежные, и отечественные историки, стал символом нового этапа американо-турецких отношений, которые перешли на стадию зависимого, неравноправного сотрудничества.