Англия, Англия - Джулиан Барнс

Что это было — чрезмерная самонадеянность или банальная наивность? В любом случае Джеймс исходил из ложной предпосылки: а именно, предположения, что нравственные ценности, имплицитно присутствующие в его статьях и энергично пропагандируемые читателями и владельцем газет, в каком-то смысле реальны; а если и не реальны, то хотя бы непреложны. Но Гэри Джеймс, ожидая — позвольте смиренный каламбур — королевских почестей за королевский цикл статей, обнаружил, что победы бывают слишком полными. Гипотетическая реальность его профессии треснула по швам. Нельзя было сомневаться в общем восторге, когда он открыл читателям, что молодой человек, «без шести биений сердца король», живущий на государственные деньги и — кстати, за особые гонорары — совершающий заграничные вояжи в качестве полномочного представителя Нации, нежился с Синди и Петронеллой в одном из «дворцов класса люкс», возведенных на средства налогоплательщиков. Но день ото дня, с каждым новым разоблачением, сладострастное негодование почему-то уступило место сконфуженному молчанию, а там и вовсе сменилось патриотическим самоедством. На местном уровне это означало, что сэр Джек Питмен нервно щелкал своими подтяжками цвета Палаты лордов, опасаясь, что так и не удостоится положенной к ним горностаевой мантии.

Статьи Гэри Джеймса были выстроены крепче «Питмен-Хауза»; фотографические улики были бесспорны, а обе девушки сроду не преступали закона — даже машины парковали исключительно в положенных местах. Тем не менее Гэри Джеймсу заткнули рот отступным. В той же газете, что раньше публиковала его эксклюзивы, он был разоблачен как «зарвавшийся охотник до чужого грязного белья». В качестве примера приводилась — удар ниже пояса — его командировка в Вест-Индию, из которой не вышло, строго говоря, ничего подходящего для публикации. С собой он брал бухгалтершу Кэролайн, так вот, эти мерзавцы напечатали ее фотографию в приспущенном бикини, где она выглядела на редкость утомленной, — фотографию, которую у Кэролайн можно было только украсть или купить за очень солидную сумму. По всем этим причинам ценность Гэри Джеймса в глазах работодателей несколько поблекла.

Марта с Полом назначили ему встречу в холле туристического комплекса.

— Условия вот какие, — объявила Марта. — Статья принадлежит нам. Мы сами решаем, давать ее в газеты или нет. Возможно, полезнее будет воздержаться от публикации. Вам мы платим гонорар, за хорошие результаты — бонус, и еще один бонус либо за публикацию, либо за сохранение тайны, в зависимости от нашего решения. Итак, вы в любом случае ничего не теряете. По рукам?

— По рукам, — ответил репортер. — Вот только что делать, если туда проторят дорогу лишние люди?

— Не проболтаетесь вы сами — не проторят. Знаем только мы и вы — больше никто. Да будет так и впредь. По рукам?

— По рукам, — ответил Гэри Джеймс.

Теперь, задним умом, он понимал поведение «Питмен-Хауза» в деле принца Рика. Как его уверили, имело место «беспрецедентное давление» со стороны Дворца и министерства внутренних дел сразу. Отступное представляло собой кругленькую, более чем справедливую, сумму; на его будущую пенсию случившееся никак не повлияло; подписка о неразглашении в подобных ситуациях — обычное дело. Гэри Джеймс не был лишен воображения; он знал, что отступное платят сплошь и рядом. Но кое-чего Гэри Джеймс простить так и смог — потому и заключил сделку с Мартой и Полом. Дело было в одной фразе, которую сэр Джек, забираясь в лимузин под сенью стоящего навытяжку Вуди, бросил, как кость, своре журналистов: «Как я всегда говорю: человеку с двумя именами [18] лучше не доверяться». Фраза попала на первые полосы трех газет и ранила Гэри Джеймса неисцелимо.

Аттракцион «Завтрак настоящих островитян» начался с поисков логотипа. Отдел дизайна поставлял варианты целыми ящиками, но в основном то были шаблонные, неофициально видоизмененные либо простодушно украденные символы. Львы в разном количестве, стоящие в позах, более или менее напоминающих стойку на задних лапах; короны королевские и короны пэров на все размеры и фасоны; стилизованные башни и зубчатые стены; искривленная решетка с ворот Вестминстерского дворца; маяки, пылающие факелы, силуэты знаменитых зданий; профили Британии [19], Боадицеи, Виктории и Святого Георгия; розы [20] всех видов, одиночные и двойные, чайные и собачьи, щитконосные и тупоушковые, морщинистые, прелестные и щетинистоногие; дубовые листья, яблоки, абстрактно-схематические деревья; крикетные калитки и двухэтажные автобусы, меловые утесы Дувра, бифитеры, рыжие белки и малиновка на снегу; феникс, сокол и лебедь, орел и зеленый дятел, гиппогриф и морской конек.

— Не то, совсем не то, — столкнул сэр Джек штабель очередных заявок с Маршальского Стола на ковер. — Одно сплошное «Вчера». Дайте мне «Сейчас».

— Может, вашим вензелем обойдемся? — Полегче, Марта, полегче: не смешивай профессиональный цинизм с любительским презрением. Но когда им открылось то, что им открылось (если догадка верна), она стала относиться к сэру Джеку совсем по-другому — и Пол тоже.

— Что нам нужно, — заявил сэр Джек, игнорируя Марту и отбивая такт кулаком по столу, — так это МА-ГИ-Я. Нам нужно ЗДЕСЬ, нам нужно СЕЙЧАС, нам нужен ОСТРОВ — и МАГИЯ в придачу. Мы хотим, чтобы наши Гости чувствовали себя как в Зазеркалье. Пусть ощущают, что покинули свои прежние миры и вошли в совершенно новый, ни на что не похожий и все же странно знакомый, где все происходит совсем не так, как в других уголках Земли — а словно в необычайном волшебном сне.

Комитет выжидал, полагая, что замысловатые требования сэра Джека являются всего лишь прелюдией к решению, достойному овации. Но классическая драматическая пауза растянулась до неловкого молчания.

— Сэр Джек.

— Макс, мой почтенный друг. Спасибо, не ожидал, что вы возьмете слово первым.

Доктор Макс неуверенно улыбнулся. Сегодня он был одет в тона дубовой коры. Нервно потрогав, точно на счастье, галстук-бабочку, он сцепил свои тонкие, как церковные шпили, пальцы, что означало режим «расшевелить телезрителей историческим анекдотом».

— В один из дней первой половины девятнадцатого века, — начал он, — некая женщина шла на Вентнорский рынок с корзинкой яиц. Жила она в какой-то деревне на побережье и потому, что вполне естественно, выбрала тропинку, которая вилась над обрывом. Начался дождь, но у этой предусмотрительной особы был при себе зонтик. Поскольку конструирование зонтиков находилось в ту пору на самой заре своего развития, то было огромное, неуклюжее устройство. Когда она уже приближалась к Вентнору, сильный порыв ветра, дувшего в сторону моря, застал ее врасплох… и сдул с обрыва. Она уж думала, что погибнет — тут я несколько экстраполирую, но любой нормальный человек, будучи при подобных обстоятельствах сброшен в пропасть, решил бы, что смерть близка, а у нас нет никаких сведений, будто психика нашей героини в каком-либо аспекте отклонялась от нормы, — но ее зонтик, словно парашют, замедлил падение. Одежда также раздулась на ветру, служа естественным тормозом. Во что она была одета, нам доподлинно неизвестно, но, по всей вероятности, то был кринолин, обтянутый муслином, так что, по сути, парашютов было два, один сверху, другой снизу. Правда, сейчас, когда я вам все это рассказываю, в мою душу закрадывается сомнение: очевидно, кринолин носили представительницы великосветских и буржуазных слоев, ибо сама его круговая форма — так сказать, круговая оборона — более чем явно выражает защищенность, «noli me tangere» [21] подобных дам. Могла ли торговка яйцами принадлежать к среднему классу, спрашиваю я себя? Или же существование процветающей рыболовецкой промышленности на Острове означало, что китовый ус, это основное средство для придания жесткости нижней женской одежде, был социально более доступен, чем на континенте? Как вы понимаете, это не совсем моя область, и мне придется особо исследовать вопрос о нижней одежде яйцеторговых слоев в тот период времени, когда предположительно могло произойти это событие…

— Черт подери! Хватит тянуть кота за хвост, приятель, — вскричал сэр Джек. — Вы нас между небом и землей бросили.

— Да-да. — На сэра Джека доктор Макс обратил не больше внимания, чем на какого-нибудь осветителя в телестудии. — Итак, как вы понимаете, она летела, плавно снижаясь, зажав в одной руке корзинку с яйцами, а в другой — зонтик. Зонтик и кринолин раздувались под давлением восходящих потоков воздуха, возникающих над открытым морем. Легко можно вообразить, как она окидывает взглядом волны, шепотом молится Богу и видит, как мягкий песок радушно стелется ей под ноги. Она благополучно приземлилась на пляже и, по моим источникам, не получила никаких травм. Единственное: несколько яиц в корзинке, по слухам, разбилось.