Японские народные сказки - Коллектив авторов

Но забыл Таро добрый совет старухи, не прислушался к шелесту бамбука, и пошел как раз по той тропинке, где бамбук остерегал его: «Не ходи, ш-шу».

Идет он, а на ветке ворон гнездо вьет. Закричал ворон: «Не ходи, тон-тон!»

Но юноша, не слушая, пошел себе дальше.

Видит — на ветке большого дерева висит пустая тыква горлянка. Загремела она, застучала: «Не ходи, гара-гара!»

А он идет себе дальше, в толк не берет. Возле омута груши на дереве звенят: дзаран-дзаран! Влез он на дерево и начал их собирать. Но упала тень юноши на воду, и нуси[60], хозяин омута, проглотил его одним глотком.

Сколько ни ждали дома, Таро не вернулся.

Отправился собирать горные груши второй сын — Дзиро. Он тоже не послушался доброго совета старухи, и хозяин омута проглотил его.

Третий сын, Сабуро, был отроду разумней всех. Увидел он старуху на скале и рассказал ей, как братья пошли горные груши собирать, да не вернулись, и как матушка тревожится.

— Не послушались они меня, — сказала старуха. — А ты иди спокойно.

Дала она Сабуро острый меч, разящий с первого удара. Сабуро принял меч с благодарностью. Шел он, шел и пришел к тому месту, где на три тропинки разветвилась дорога. Три бамбука зашелестели:

«Не ходи, ш-шу», «Иди, иди, ш-шу».

Прислушался Сабуро. Бамбук на средней тропинке шелестит: «Иди, иди, ш-шу».

Пошел он по средней тропинке. Ворон на ветке гнездо вьет. Закричал ворон: «Иди, иди, тон-тон! Иди, иди, тон-тон!»

Идет Сабуро дальше. На ветке большого дерева висит тыква горлянка. Загремела она, застучала: «Иди, иди, гара-гара!»

Шел Сабуро, шел, видит горный поток. Плывет по нему красная щербатая чашка: цумбуку-камбуку. Выловил он ее и идет дальше.

Возле омута горные груши на дереве звенят: дзаран-дзаран! Каждый раз, как ветер подует, поют они:

На восточной стороне, Берегись, опасность ждет, И на западной, страшись, Темный омут ждет тебя. И на северной как раз Тень на воду упадет. Ты на южной стороне Смело груши собирай. Дзаран-дзаран!

«Ха-ха, значит, надо собирать груши на южной стороне дерева», — думает Сабуро. Влез он на грушу и стал срывать самые спелые, сочные плоды.

Но когда он начал слезать с дерева, то оплошал. Схватился за ветку как раз над омутом, и тень его упала на воду.

Увидел тень на воде хозяин омута и только собрался было проглотить юношу, как Сабуро выхватил из ножен меч, подаренный ему старухой, и нанес мощный удар. Зарубил он чудовище.

Вдруг из чрева нуси послышались тихие голоса:

— Эй, Сабуро, эй!

Рассек Сабуро чрево, а в нем Таро и Дзиро, бледные-бледные, но живые. Зачерпнул он тогда воды красной щербатой чашкой и дал попить братьям. И стали они опять здоровы и невредимы.

Пришли братья домой и угостили свою матушку спелыми грушами.

С тех пор стали они всей семьей жить в благополучии и радости.

26. Земляника под снегом

Жила в одной деревне женщина. И было у нее две дочери: старшая о-Тиё — неродная, а младшая о-Хана — собственное детище.

Мачеха одевала родную дочку в нарядные платья, а падчерицу — в лохмотья. На долю дочери доставались ласки да баловство, а на долю падчерицы — колотушки и трудная работа. Она и воду носила, она и стирала, и обед варила.

Но мачеха все равно ненавидела о-Тиё лютой ненавистью, только и мечтала, как бы сжить ее со свету.

Вот однажды в холодный зимний день мачеха и о-Хана грелись у очага. Разомлела о-Хана от жары и говорит:

— Ох, как мне жарко стало! Сейчас бы съела чего-нибудь холодненького.

— Хочешь немного снежку?

— Снег ведь невкусный, а я хочу чего-нибудь холодного да вкусного.

Задумалась о-Хана и вдруг как хлопнет в ладоши:

— Земляники, хочу земляники! Красных спелых ягодок хочу.

О-Хана была упряма. Уж если что ей в голову взбредет, никогда не отступится.

Подняла она громкий плач:

— Мама, дай земляники! Мама, дай земляники!

Не смогла ее мать утихомирить и вот что придумала.

— О-Тиё, о-Тиё, поди-ка сюда, — позвала она падчерицу.

О-Тиё как раз стирала белье на заднем дворе. Бежит она на зов мачехи, на ходу мокрые руки вытирает.

— Эй ты, ступай-ка в горы и набери вот в эту корзинку спелой земляники. Слышишь? А пока не наберешь полной корзинки, не смей домой и глаз казать. Поняла?

— Но, матушка, разве растет земляника в середине зимы?

— Растёт не растет, а ты одно помни: придешь с пустыми руками — домой не пущу!

Вытолкнула мачеха о-Тиё из дома и дверь за ней крепко-накрепко заперла.

Обула о-Тиё соломенные сандалии на босу ногу, а куда идти, не знает. Зимой в горах земляника не растет. Но и с мачехой не поспоришь. Постояла-постояла о-Тиё на дворе, взяла корзинку и пошла в горы.

В горах тихо-тихо. Снег валит хлопьями. Высокие деревья под снегом кажутся еще выше.

Ищет о-Тиё землянику в глубоком снегу, а сама думает: «Верно, мачехе надоело, что я на свете живу, оттого и послала меня сюда на погибель. Лучше мне здесь замерзнуть. Может, тогда я свижусь со своей родной матушкой».

Полились у девочки слезы, бредет она, сама не зная куда, не разбирая дороги. То взберется, спотыкаясь и падая, на гору, то скатится в долину. Наконец от усталости да холода упала она и не встала.

А снег все шел, все шел и скоро намел над ней пушистый белый холмик.

Вдруг кто-то окликнул о-Тиё по имени. Приоткрыла она глаза. Видит: наклонился над ней старый дед с белой бородой.

— Скажи, о-Тиё, зачем ты пришла сюда в такой холод?

— Матушка наказала мне набрать спелой земляники, — ответила девочка, еле шевеля ледяными губами. — А не то велела и домой не приходить.

— Да разве не знает она, что зимой земляника не растет? Но не печалься, идем со мной.

Поднялась о-Тиё с земли. И стало ей вдруг тепло, и усталости как не бывало.

Шагает старик по снегу легко-легко, о-Тиё за ним бежит, и — вот диво! — стелется перед ней снег, словно крепкая хорошая дорога.

— Вон там спелая земляника, — говорит старик. — Собери сколько надо и ступай домой.

Поглядела о-Тиё туда, куда он указывал, и глазам своим не верит. Растет в снегу крупная красная земляника! Вся поляна ягодами усыпана.

— Ой, земляника! — только и могла сказать о-Тиё.

Вдруг смотрит она: старик куда-то пропал, стоят кругом одни деревья.

— Так вот он кто! Бог-хранитель этой горы![61] Вот кто спас меня!

Сложила о-Тиё молитвенно руки и низко поклонилась. Потом набрала полную корзину земляники и побежала домой.

— Как, ты и впрямь нашла землянику?! — ахнула мачеха. Думала она, что ненавистной падчерицы уже в живых нет.

Обрадовалась о-Хана, села у самого очага и давай класть ягоду за ягодой в рот, приговаривая:

— Ах, вкусно! Во рту тает!

— Ну-ка, ну-ка, и мне дай!

Попробовала мачеха и языком причмокнула. А падчерице ни одной ягодки не дали.

О-Тиё и не подумала обижаться: не привыкла она к лакомствам. Сморил ее сон. Прикорнула она у очага и дремлет.

Вдруг мачеха подбежала к ней, громко топая ногами, и закричала в самое ухо:

— О-Тиё, о-Тиё!

Встряхнула она девочку за плечо:

— Эй ты, слушай! О-Хана не хочет больше красных ягод, хочет лиловых. Ступай живо в горы, собери лиловой земляники.

Испугалась о-Тиё:

— Но, матушка, ведь уже ночь на дворе, а лиловой земляники, поди, и на свете нет. Не гони меня в горы, матушка!

— Что ты говоришь такое? Ты ведь старшая сестра! Должна все давать своей младшей сестренке, что та ни попросит. Нашла же ты красные ягоды, найдешь и лиловые. А не то и домой не приходи!