Иудино племя - Татьяна Рябинина

На бильярде тоже висел розовый ярлычок, поэтому Света посматривала по сторонам довольно рассеянно. Анна ругалась с тетей Зоей из-за журнального столика. Андрей пытался потихоньку отколупнуть розовую нашлепку с китайской вазы, надеясь, что сумеет выдать ее за дешевую и никому не нужную подделку. Марина и Виктория азартно перебирали столовую посуду, совершенно по-детски выкрикивая: «Чур, мое!».

- Светка, хочешь? – Марина показала ей большое блюдо, расписанное жар-птицами.

Она покачала головой и пошла в бабушкин кабинет. Илья, Валерий и Галина просматривали какие-то бумаги. Костя рылся на книжных полках, выкладывая приглянувшиеся томики в довольно солидную башню. Света увидела на нижней полке шкафа пухлый альбом с фотографиями и, не говоря никому ни слова, потихоньку унесла его и спрятала в свою сумку.

Она не могла сказать, что ей ничего в бабушкином доме не нравилось. Нет, напротив, в нем было очень много вещей, которые ей хотелось бы иметь. Каждый раз, приезжая сюда, Света думала, как здорово было бы, если б эти прозрачные синие чашечки, эти каминные часы с резными кленовыми листьями, мраморный бегемот с разинутой пастью и вышитая серебряной нитью парадная скатерть принадлежали ей. Но сейчас… Почему-то ей было противно и не хотелось ничего брать. Вещи казались унылыми и некрасивыми. Мертвыми. «Мародеры», сказал Никита. Попал в точку. Не в том дело, что они брали себе вещи умершей бабушки, тут как раз ничего дурного не было. Но вот как они это делали! С какой противной жадностью!

Она взяла в руки стоящего на каминной полке бегемота. Грустная жирная тварь, вся в аппетитных складках, он ей всегда нравился. А Машке – еще больше. Забрать для нее?

- Девушка, девушка, бегемота оставьте! – подскочил новый владелец. – Разве не видите, на нем ярлычок наклеен.

Света поставила бегемота обратно с облегчением.

- Эй, а цветы берет кто-нибудь? – спросила она, не обращаясь ни к кому конкретно. Ей никто и не ответил.

Вытащив из чулана большую картонную коробку, Света начала ставить в нее горшки с цветами: розовую фиалку, набухшую бутонами колючую опунцию, длинную бороду «березки».

- Пап, ты скоро? – крикнула она отцу, который спускался сверху с большой, туго набитой спортивной сумкой.

- Если тебе больше ничего не надо, то поехали.

Они уже несли трофеи в машину, когда из будки выбрался Конрад. Старый пес и так спал целыми днями, а после смерти хозяйки совсем захандрил. Пожалуй, он был единственным живым существом, которое искренне любило Эсфирь Ароновну, хотя и без особой взаимности.

- А вы собаку себе оставите? – спросила Света вышедшего на улицу хозяина.

- У меня своих две, куда мне еще этот старый хрен. Забирайте.

Интересно, подумала Света, что он сделает со своими собаками, когда они состарятся. Она поставила коробку с цветами в машину, постояла, покачиваясь с пятки на носок, и решительно пошла к будке, будто боясь передумать.

- Конрад, пошли. Пошли со мной.

Собака шумно вздохнула и пошла за Светой к машине. Отец хотел что-то сказать, но махнул рукой и сел за руль.

Они отъехали достаточно далеко, когда Света, словно между прочим, поинтересовалась, поглаживая Конрада, который положил голову ей на колени:

- Так что там с бабкиным наследством?

- Мы подаем иск о признании завещания недействительным. Это решено, - помолчав, ответил отец.

- А что говорит по этому поводу тетя Женя?

- Ничего не говорит. Что она может сказать?

- А ее спрашивали?

- Разумеется, нет. Между прочим, она уехала куда-то. И никто не знает, куда. Даже Костя. Или говорит, что не знает. Пойми, Света, это ведь несправедливо. Я имею в виду, бабушка поступила по отношению к нам несправедливо. И мы ведь не хотим все отобрать у Жени. Она получит четвертую часть.

- Но ведь, кроме вас четверых, больше никто ничего не получит. Это справедливо? Или вы намерены поделиться?

- Ты беспокоишься за себя и Машу? Зря. Уж с вами-то я поделюсь непременно. С другими – вряд ли. И не думаю, что они на моем месте поделились бы.

Света, может, и хотела бы возразить, но при всем желании не могла. Оставалось только молчать и чесать Конрада за ухом.

                                               * * *

Вечером, когда Света с Машей вымыли в ванной Конрада и вместе с ним уселись перед телевизором смотреть очередную серию душещипательного сериала, Никита устроился в кресле с фотоальбомом. Он вообще любил фотографии, даже совершенно незнакомых людей. Что-то магически притягательное было для него в их взглядах. Странно, их нет рядом, и все же они здесь – зримо изображением на бумаге и незримо воспоминанием или мыслями о них.

На первой странице совершенно пожелтевшая фотография, наклеенная на плотный картон. Полный бородатый мужчина в поддевке и худощавая женщина, закутанная в пеструю шаль. Под снимком едва различимая выцветшая надпись: «Михаилъ и Мавра Коломнины». Светины прапрадедушка и прапрабабушка.

Молоденькая девушка в белом платье, с длинной косой, перекинутой на грудь. Огромные глаза распахнуты, губы чуть приоткрыты в улыбке. Лицо чистое и невинное. А вот она же – короткая стрижка, глаза густо подведены, взгляд жесткий и холодный. Рядом сидит на высоком стуле надменный черноволосый мужчина в сапогах и френче. Прабабушка Елена и прадедушка Арон.

Эсфирь Ароновна – в невероятном количестве и разнообразных видах. Молодая и красивая, вылитая мать – на той, первой фотографии. С первым мужем, пожилым и некрасивым. С двумя дочками: одна черноволосая и до обидного похожая на отца, другая – копия матери. Со вторым мужем – мягким и застенчивым. С сыном, с близнецами.

Никита одну за другой переворачивал страницы, мелькали лица детей и взрослых, свадьбы, похороны. А вот и самые последние фотографии. На них Эсфирь Ароновна уже старая дама, эдакий матриарх в окружении любящего семейства. Если бы любящего!

Никита взял в руки лежащий между страницами большой снимок. Судя по дате, он был сделан три года назад в холле загородного дома. На нем не было только Вадика и Вероники. Нет, еще и Алексея – видимо, они с Мариной поженились позже. Эсфирь Ароновна сидела в центре на диване, все остальные устроились рядом – кто сидел рядом, кто стоял за спинкой, даже Конрад улегся на ковре.

Всматриваясь в лица, Никита думал: кто же из них?

Он положил альбом на стол, взял ручку, лист бумаги и ушел на кухню. Сварил себе кофе покрепче и уселся за стол – думать.

Он выписал в столбик имена всех, кто был в доме, включая Полину и охранника Олега. Затем вычеркнул из списка себя, Диму, семилетнего Артура и всех женщин. Осталось девять человек.

Дальше пошла логическая задачка на исключение. Предположим, тот мужчина, который разговаривал с Вероникой в саду, и есть ее убийца. Отбрасывая тех, кто никак не мог им быть, необходимо выяснить, кто мог им быть в принципе. В первом, так сказать, приближении.

Отпадают сразу дедушка Изя и Вадик – по голосу. Остается семеро. Первыми на скамейке сидели Марина и Вадик, потом Илья и Виктория. Мог Илья вернуться? В принципе, мог. Голос… Никита проклинал по-всякому свой дурацкий слух. То ему казалось, что голос говорившего с Вероникой был совсем другой, то совсем наоборот – что это был именно он.

Тесть. Света разговаривала с ним в доме. Но когда именно они закончили разговор? Мог он выйти раньше, чем Света, и встретиться с Вероникой?

- Свет, - крикнул он через стену. – Иди сюда!

Раздался протестующий вопль. Пришлось ждать рекламный перерыв.

- Что? – появилась она в дверях, мыслями где-то на американском ранчо.

- Помнишь, на бабушкином юбилее, после обеда ты разговаривала с отцом в доме?

- Ну?

- Потом ты позвала меня купаться. Где он был, когда вы закончили разговор?

- Я пошла в комнату переодеться, а он вышел в сад.

- А когда ты вышла из дома, видела его?

- Нет.

- А кого видела?

- Ты чего тут, расследованием занялся, переквалифицировался в управдомы, то есть в частные детективы? – Света засмеялась было, но тут же оборвала смех. – Нет, правда?

- Просто хочу кое-что понять. С кем могла разговаривать Вероника в саду. Помнишь, я тебе говорил, что случайно подслушал ее разговор с кем-то? Ну, что она ждет ребенка не от Димы?

- Помню, - кивнула Света, присаживаясь рядом на табуретку и глядя в список. – Я так поняла, ты думаешь, что этот человек ее и убил, да? Кстати, я нисколько не удивилась, когда ты вчера спросил, кто, по-моему, это был. Я с самого начала так и подумала, что никакой это не выкидыш. Вернее, не настоящий выкидыш. Просто не хотелось об этом говорить. Мало ли что мне в голову придет. Но раз ты тоже так думаешь…

- Я не думаю, я знаю. Веронику отравили, - и Дима вкратце рассказал, как они с Димой ездили на кладбище выкапывать Вероникин труп и какое заключение дал патологоанатом.