Глубже - Родерик Гордон

В полном недоумении он позвал брата:

— Эй, Кэл! Ты не знаешь, что это такое? Наверное, фигня какая-то.

Полусонный Кэл прошаркал к нему. Стоило ему увидеть предмет, как он весь засветился. Кэл выхватил находку из рук Уилла.

— Ух ты, это же классные штуки! — воскликнул он. — Есть у тебя запасная светосфера?

— Держи, — сказал Честер, слезая со стола.

— Спасибо, — ответил Кэл, взяв у Честера светосферу.

Сначала он очистил «фонарик» от пыли, перевернув его вверх «ногами» и постучав по дну, а затем подул внутрь.

— Смотрите сюда. — Кэл вложил светосферу в углубление внутри предмета и стал толкать ее внутрь, пока не раздался щелчок. — Теперь дай мне верхнюю часть.

Уилл передал ее Кэлу, а тот надел конец цилиндра обратно на место. После этого он вытер линзу о штаны.

— Двигаете этот рычажок, — пояснил он Честеру и Уиллу, — чтобы отрегулировать диаметр отверстия и сфокусировать лучи. — Кэл поднял находку, чтобы мальчики увидели, как он пытается двигать чем-то, похожим на рычаг, за оправой линзы.

— Он немного туговат, — добавил Кэл, изо всех сил нажимая на рычажок обоими большими пальцами.

Когда тот поддался, мальчик улыбнулся. — Получилось!

Из линзы стрелой вырвался огненный свет — на стенах всполохами заиграли отсветы. Хотя комната и так была неплохо освещена светосферами, которые ребята расставили в разных местах на полках, мальчики ясно видели, как ярок луч этого «фонаря» по сравнению со свечением шаров.

— Потрясающе! — выдохнул Честер.

— Ну да. Их называют стигийскими фонарями — честно говоря, такие трудно найти. А вот что в них самое лучшее, — добавил Кэл, раскрыв медный зажим на пружине позади фонарика и прикрепив его к карману рубашки.

Убрав руки, он повернулся грудью к Уиллу, а потом к Честеру: фонарик крепко держался на месте, а его луч ударил им прямо в лицо, заставив заморгать.

— Рук не занимает, — отметил Уилл.

— Точно. Очень удобно в походе. — Кэл нагнулся, чтобы взглянуть на содержимое шкатулки. — Тут еще есть! Если все похожи на этот, я смогу зарядить по фонарику для каждого из нас.

— Отлично, — сказал Честер.

— Значит… — заговорил Уилл, которому внезапно пришла в голову одна мысль. — Значит, этот дом — и все тут — все это было построено для стигийцев!

— Да, — ответил Кэл. — Я думал, ты и так знаешь! — Он сделал такое лицо, словно этот факт был совершенно очевиден с самого начала. — Они жили в этом доме. А копролитов держали в хижинах, снаружи.

Уилл и Честер обменялись взглядами.

— Держали? Для чего? — спросил Уилл.

— Как рабов. Пару сотен лет их заставляли добывать ископаемые, нужные Колонии. Теперь все по-другому — они делают это в обмен на пищу и светосферы, без которых им не выжить. Стигийцы больше не заставляют их работать, как раньше.

— Как мило с их стороны, — сухо заметил Уилл.

Глава 11

Миссис Берроуз восседала в Комнате отдыха Хамфри-Хауса, заведения, претендовавшего на звание тихой гавани для выздоравливающих больных и, если верить рекламной брошюре, обещавшего «передышку от каждодневных забот и тревог». Комната отдыха принадлежала ей безраздельно. Миссис Берроуз занимала самое большое и комфортабельное кресло, поставив ногу на единственную имевшуюся тут скамеечку, и, чтобы было чем подкрепиться во время послеполуденного телепросмотра, пристроила сбоку пакетик с карамельками. Миссис Берроуз удалось уговорить одного из санитаров регулярно привозить ей их из города, однако с другими пациентами она делилась редко.

Когда закончилась очередная серия «Соседей», она лихорадочно принялась переключать каналы. Пробежавшись по ним несколько раз, миссис Берроуз убедилась, что пока не показывают ничего, что хоть немного бы ее заинтересовало. В полнейшем разочаровании она отключила у телевизора звук и откинулась на спинку кресла. Миссис Берроуз тосковала по своей обширной видеотеке, состоявшей из фильмов и любимых телепередач, так сильно, как нормальный человек переживал бы из-за отрезанной руки или ноги. Она глубоко, печально вздохнула — и раздражение вдруг покинуло ее, оставив лишь неопределенное ощущение беспомощности. Миссис Берроуз принялась грустно, с отчаянием в голосе напевать мелодию из «Катастрофы», как вдруг дверь распахнулась.

— Ну вот, опять начинается, — пробормотала миссис Берроуз себе под нос, когда в комнату вбежала сестра-хозяйка.

— Что, дорогая моя? — переспросила эта тощая, как жердь, женщина, чьи седые волосы были уложены в тугой пучок.

— Нет, ничего, — невинно ответила миссис Берроуз.

— К вам кто-то пришел. — Сестра-хозяйка подскочила к окну и уже поднимала занавески, чтобы впустить в комнату солнечный свет.

— Посетители? Ко мне? — произнесла миссис Берроуз без всякого энтузиазма, прикрыв глаза рукой от ярких лучей.

Не вставая с кресла, она попыталась засунуть ноги в тапочки — пару запачканных мокасин под замшу, со стоптанными задниками.

— Вряд ли это родственники — да не так их и много у меня теперь осталось, — произнесла она немного сентиментальным тоном. — И представить себе не могу, чтобы Джин хоть пальцем пошевелила, чтобы привезти сюда мою дочь… Все равно от них обеих ни звука не было с самого Рождества.

— Это не родственники… — попыталась объяснить ей медсестра, но миссис Берроуз, продолжала, не слушая ее:

— А что до моей второй сестры Бесси, так мы с ней давно уже не разговариваем…

— Да нет же, это не родственники! Пришла леди из социальной службы! — наконец докричалась до нее сестра-хозяйка, прежде чем приоткрыть одну из оконных створок, приговаривая: «Так-то лучше».

Миссис Берроуз никак на эту новость не отреагировала. Медсестра переставила цветы в вазе на подоконнике и собрала опавшие лепестки, после чего вновь повернулась к миссис Берроуз:

— А как у нас сегодня дела?

— О, дела не очень, — ответила миссис Берроуз как можно более плаксивым и унылым тоном, завершив фразу легким стоном.

— И неудивительно. Сидеть в комнате целыми днями плохо для здоровья — вам надо выйти, подышать свежим воздухом. Почему бы вам не прогуляться по территории — после того, как поговорите с посетительницей?

Медсестра прекратила говорить и быстро повернулась к окну, рассматривая сад внизу, словно ища чего-то. Миссис Берроуз сразу это заметила, и в ней проснулось любопытство. Каждый час своей жизни, кроме тех, что она тратила на сон, сестра-хозяйка неустанно организовывала людей или какие-то дела, словно смыслом ее существования было установить порядок в этом несовершенном мире. Будто вечный двигатель в человеческом обличье, она не останавливалась ни на секунду — полная противоположность миссис Берроуз, которая в этот момент ненадолго прекратила борьбу с последним сопротивлявшимся тапком, чтобы понаблюдать за замершей медсестрой.