Бои в застое (СИ) - Леккор Михаил

Брежнев мог только радоваться и удивляться схожести взглядов представителя молодежи (только по сравнению с его старческим возрастом). Миша, как классический советский идеолог, подчеркивал значительные расхождения представителя передового социалистического лагеря и реакционного империалистического блока. Но при этом (строго в такт мыслям его собеседника) он считал, что лучше плохой мир, чем хорошая драка. Тем более в условиях ядерной обстановки. Незачем нашим соотечественникам вновь пережить невзгоды Великой Отечественной войны.

Брежнев, в эти годы находящийся под сильным давлением отечественных стратегов, был рад слышать. Министр обороны маршал Гречко, еще к этому времени не умерший (его не станет в конце 1976 году) лично боролся с вредными пацифистскими взглядами главы государства.

И генсек, не в силах противостоять, не только жестко не сопротивлялся, но и сделал его членом политбюро ЦК КПСС. А тут представитель нового поколения, будущее нашей страны, грамотно и довольно убедительно приводит его же, Брежнева, доводы. Здорово! И умный, и марксистскую литературу (статьи и выступления самого Л.И. Брежнева) читает.

Параллельно с этим Миша аккуратно приводил свои взгляды (точнее, представления современной ему медицинской науки ХХII века) на вредные привычки. Кремлевские медики старательно отжимали у Брежнева стремление курить, требуя окончательно бросить. Миша тоже аккуратно представлял вредность употребления табака. Однако, он доказывал старому курильщику с многолетним стажем, что после стольких лет употребления курева резко бросать курить еще вреднее. Одну – две папироски в сутки употреблять можно. Но не больше! Иначе возникнут проблемы со здоровьем.

Брежнев удовлетворенно кивал. Несмотря на категорический запрет врачей и строгий запрет, он в это время все же изредка тайно покуривал. И, по субъективному представлению, после этого ему становилось легче.

Тоже самое Миша считал по поводу спиртному. Можно, но с учетом состояния здоровья и в ограниченном объеме. Брежнев утвердительно кивнул. В зрелые годы он иногда позволял себе употребить излишнего, но вообще относить его к алкоголикам, в отличие от Куйбышева или Маленкова на пенсии, не стоило.

И, наконец, Миша резко отрицательно к наркотикам разного типа, включая самые легкие и довольно безобидные. Брежнев попытался оспорить такие подходы, но довольно беззубо. И Миша знал, почему.

К этому времени его пациент уже несколько лет употреблял таблетки снотворного типа. Сначала это было лекарство, затем необходимость, а в конце стали одной из главных причин смерти в начале 1980-х годов. А иначе с учетом кремлевской медицины и возможности здоровья советского лидера, он мог бы довольно легко дотянуть до середины 1980-х годов, а то и до начала 1990-х годов. И история СССР на протяжении двух столетий, как минимум, пошла бы по-другому. А скорее всего, и в ХХII веке.

Но, в общем, к очередной полуночи они завершили разговор вполне миролюбиво. Перед сном Миша провел успокаивающий массаж, хотя поначалу Брежнев был против. В его представлении массаж был предназначен только к усилению кровотока и активизации организма. Какой уж после этого сон.

Но Миша уговорил его и уже через полчаса буквально усыпил генсека. Увидев, что Брежнев крепко спит, Миша поднял глаза на Алексея, поднес палец к губам, мол, не шумим, а затем показал рукой на дверь.

Телохранитель генсека понятливо кивнул и махнул рукой: «Выходи». И сам двинулся на выход, цепко осмотрев обстановку, а затем выключил свет.

Они тихонько вышли с этажа начальника на второй.

– Ну, ты силен, – уважительно сказал Алексей, – а то наши медики знай, напихают уколами и таблетками. И больше ничего не знают. Ты же слегка помассажировал и усыпил.

Его отношение к лекарю явно изменилось. Если к началу визита было только официальная вежливость и подозрительность, то теперь он видел в нем крутого профессионала, которого преследуют посредственности официальной медицины.

Миша, конечно, мог бы возразить, что и официальная медицина к 1970-е годы была уже не столь проста. И массаж был, и электрофорез, и водные процедуры. Но проблема в том, что все это являлось сугубо второстепенным, а лекарство базовым.

Кроме того, Мише не понравилась деятельность самого Алексея. Он поводил его от апартаментов известного лица до выделенного ему жилья, что очень напоминало обычный конвой. Ну надо же, неужели Миша давал повод? Или, когда будет повод, сразу в места не столь отдаленные и не пищать?

И вот теперь наступило новое утро. Лекарь встал, не торопясь, провел обычные утренние процедуры, попил воды из под крана за неимением чая. Затем возникла дилемма – что делать дальше? В смысле, когда идти к Брежневу и можно ли идти совсем? Наверняка, дежурная медсестра измерила давление. Что она там намеряла? Ты вполне хороший лекарь или шарлатан, пошел вон?

К счастью, в дверь негромко постучали, оборвав мучения хронопутешественника. Немного подождав, в спальню вошел один из подчиненных Алексея. Теперь думать было поздно, он в руках девятки.

– Если вы уже поднялись, Леонид Ильич приглашает на ранний завтрак. У него сегодня хорошее настроение.

Охранник был предельно вежлив и аккуратен в разговоре. Уже это радовало. А когда оказалось, не только из опасения потревожить своего шефа, но и из-за результатов деятельности экстрасенса, Миша понял – получилось! Первый этап наступления принес свои итоги!

– Ты представляешь, Леонид Ильич, не принимая снотворное, спал сегодня, что говорится, без задних ног. Никогда так не отрубался ночью. А ведь бывало и таблетки сильнодействующие примет, и то не раз проснется и себя, и нас помучает. То в туалет, то попить, то поговорить просит – проснулся, а не засыпается. А тут вечером заснул, так и глаза не откроет, только проговорит что-то сквозь сон или повернется с бока на бок. Проснулся сегодня, как огурчик. Веселый, анекдоты с утра рассказывает, подшучивает над ребятами.

У Миши отлегло от сердца. Значит, его процедуры все-таки оказались действенными. И теперь никто не будет смотреть на него косо. Кроме, конечно, медиков.

Для тех, чем лучше, тем хуже. Соперники, ничего не сделаешь. Хоть и социалистический строй, а всякие люди попадается, – немного лицемерно подумал Миша.

Брежнев встретил его, как самого близкого человека. Но начал он с разгона:

– Я тут решил тебе выговор тебе сделать. И тебе, и своему окружению, – объявил он. Но тон был не грозный и никто не испугался. А последующие слова показали, что хозяин просто шутит от хорошего настроения: – Ты почему раньше не показался? А вы, ребята, тоже ушами хлопали. Могли бы и найти его. Или КГБ уже не в состоянии?

– Виноваты, товарищ генеральный секретарь ЦК КПСС! – дурашливо вытянулся Алексей, – но теперь мы приложим все силы, чтобы товарищ лекарь ненароком не исчез и не принес урона советскому строю.

– Понял Миша? – улыбнулся генсек, – а теперь, Алексей, поговорим серьезно. Я поговорю с вашим руководством. Мише надо заиметь своих телохранителей. Имей в виду, не шпионов, а именно охранников. А то у нас хватает всякого хулиганья. Ты, разумеется, в ВДВ служил и в силах поколотить всякую шушеру. Но на всякую силу находится еще большая сила. Побьют еще.

Такой заботы Миша не ожидал. То есть, конечно, он понимал, что, попав в такую высокую сферу, обязательно окажется под пристальным влиянием. Но чтобы так сразу и грубо – никак. А куда деваться? Брежневу не откажешь. И ведь как посмотришь. С одной стороны, заботливое отношение. С другой стороны, – сказано же – не шпионить. Сам генсек намекнул, чего уж там.

Брежнев, видимо, решил, что рассмотренный вопрос уже закрыт, и возвращаться здесь к нему не надо. И потому занялся завтраком. Миша так не считал, но это был не тот случай, когда можно выскакивать со своим мнением.

Он ограничился тем, что принял кружку чая, взял ватрушку и поискал взглядом варенье. Вчера ему очень понравилось клубничное. Пальчики оближешь! В своем времени ему нравилось синтетическое желе, в основе которого находились морские водоросли. Хотя, несмотря на глубокую химическую обработку, оно отдавало морским вкусом – йодом, железом и бором. Вкус хороший, но постепенно надоедало. Плюс химия. И ел ты не варенье, а соединение элементов, необходимых организму. Здесь другое.