Живой - Тимофей Петрович Царенко

трубками. Трубки заполнены подвижными трансмиссионными нейронами с функцией сознательного контроля со стороны пользователя. Трубки обладают высокой подвижностью и могут развивать усилие, достаточное для прокола практически любого тканевого покрытия и поверхностных биомодификаций. После доставки через проколы в коже они способны подключаться к нейронным каналам и с высокой скоростью создавать дублирующие структуры. Необходим прямой контакт с объектом подключения.

Активировать?

Минуту, надо ещё со второй частью разобраться.

Теперь осторожно прикасаюсь к большей части Рапунцель.

Так, эти штуки тянут на полноценное оружие. Конечно же, да!

Преобразование запущено.

До конца преобразования осталось 12:42.

На месте среза, кстати, торчали какие-то технические потроха в окружении потрохов. И всё та же зелёная слизь.

Кажется, мой биоимплант толком никто не тестировал. Иначе я объяснить не могу, почему пальцы снова устремились в тело. Разве не «один труп — одно поглощение»?

Поглощена эволюция.

Анальный шип.

В четырёх сантиметрах от анального прохода в толстой кишке формируется мускульная капсула с дентитовым шипом. Шип содержит нервно-паралитический яд шестой категории. К шипу прилагается иммунитет к собственному яду.

Да, милая дамочка, ничего не скажешь. Скорблю над её потерей. Жаль, что такие замечательные люди как она, так редко умирают.

Конфликт эволюций.

Пресечена попытка переработки модификации «Поглощение» модификацией «Внешняя периферийная нервная система».

Внимание! Для преодоления конфликта необходимо создание общей капсулы эволюций.

Запущено создание общей капсулы эволюций.

Повышенные затраты питательных веществ.

Потеря функциональности.

Руки как в кипяток окунули. Я не заорал только неимоверным усилием воли. И поднёс кисти к лицу. Кожа побелела. А потом боль пропала, как и чувствительность в руках. Как и контроль мышц, и кисти повисли параллельно земле. С ощущением полного фиаско я уставился на свои конечности. Живот издал протяжный стон. Тело разогрелось, а мои руки на глазах стали таять. Усыхать. Они становились всё тоньше и тоньше…

Критический дефицит питательных веществ. Найдите пищу.

Процесс трансформации остановлен.

Поднимаю от рук голову и вижу камеру. Она тонко жужжит.

— Лапки велоцираптора! Какая прелесть! С детства мечтал стать динозавром! — сработала давняя привычка в критических ситуациях нести какой-нибудь бред, чтобы отвлечь противника.

Правда, чаще всего меня за это били, но я ничего не мог с собой поделать.

— А сейчас, детишки, дядя Живой покажет вам, как правильно выживать в сложных условиях. Для создания этих сложных условий я отключил себе кисти рук и загнал тело в истощение. Я не могу сам пописать, а на коже, как вы заметили, выступила бурая слизь! Мне полный…

Доступны рекламные контракты (187 штук). До активации рекламного контракта осталось

10 дней 11 часов 56 минут.

— О, зашибись, а можно мне время как-то подкрутить?

Нет.

Что-то мне подсказывает, что десять суток мне не протянуть. Да и часов тоже… К тому же, появились камеры.

На меня находит какое-то нездоровое спокойствие. Как-то стало уже совсем не страшно. В том смысле, я уже падал с самолёта. И судя по всему, третьи сутки подряд падаю с самолёта.

— Ну что, уважаемые зрители. Администрация уверена, что только такая ситуация уравняет наши с противниками шансы, — развожу руки в сторону в жесте сожаления. Кисти мотаются тряпочками.

Не съедобно.

Это всё, что система говорит мне об остатках Рапунцель.

Где-то вдалеке громыхнуло. Потом ещё раз, и ещё.

— О, взрывы — это трупы! А трупы — это ценный лут! И, возможно, еда!

И бодрым шагом двигаюсь в сторону взрывов. Ну как бодрым, едва ползу. Кстати, место взрыва мне подсветил шлем. Умная техника дала направление и расстояние.

Расстояние до цели приблизительно 3700 м.

Видимо, меня хранили всё боги всех религий разом. Иначе объяснить тот факт, что я до сих пор жив, не могу. Задохлик всё бродил где-то вдалеке. И на меня не вышли другие охотники. Хотя вокруг кружили сотни камер.

И я уверен, что это легко можно заметить издали.

Так что я шёл на чистом упрямстве. Когда до цели оставался километр, я стал ползти. Руки ранились об острые камни, и на них выступали капли крови. Мелькнуло оповещение о затратах биоматерии. Известность ползла вверх. Ага, всё хотят увидеть, как я сдохну. Люди, я вас обожаю! Я бы показал средний палец камерам, но не работали руки. По тем же причинам не мог показать жопу. На месте глубоких ран появились синие пятна. Работала аптечка и не давала мне истечь кровью. Я попытался сорвать стебель какой-то травы. Идея вышла так себе, жуткая горечь разлилась по рту, и я с трудом исторг из себя слегка пожёванный зелёный ком. Все плыло перед глазами, но я не давал себе отдыхать. А шлем-то, оказывается, умный, забрало уезжало вверх без всякой команды.

Зачем я ползу? Потому что боюсь умирать. Не хочу. Я был далёк от любой религии. И знал, что после смерти есть продолжение только для тех, у кого есть достаточно денег. А мне ещё не было и сорока! Да по меркам станций-утопий я ребёнок!

— Помогите! — из горла вырвался слабый сип.

Не знаю, сработали молитвы или ещё что-то, но буквально метров через десять мне на пути попалась лужа. Я хлебал прохладную воду. И прям ощущал, как живительная влага растекается по телу и разжижает кровь. У лужи я лежал минут двадцать, непрерывно пил воду, ссал прямо в штаны и снова пил. Забрало послушно открывало лицо. Через какое-то время я смог продолжить движение. До цели оставалось меньше пяти сотен метров.

Сколько я полз, не знаю. Но точка на забрале вывела меня на плоскую поляну. Когда-то она была идеально ровной, но сейчас её всю покрывали трещины, через которые пробивались кривые корешки. Они напоминали скрюченные пальцы, что торчат из трещин.

И там меня ждала награда!

Кто-то шлёпнул Бандосов. И сделал это очень красиво.

Один из них будто торчал из земли. Ниже пояса его тело куда-то делось. Рукава куртки по низу обуглены. Руки опущены вдоль тела, а голову в красной шапке труп склонил к груди. Словно он о чем-то задумался.

Метрах в тридцати лежали ноги. Все изломанные, в штанах.

Второй лежал метрах в пятидесяти, но в другую сторону. Он словно взорвался изнутри.

Ближайшими ко мне оказались ноги. Я полз к ним всё ближе.

Съедобно.

Рот наполнился слюной. Совершенно инфернальное чувство. Я же цивилизованный человек! Но голод так тянул нутро, что всё сомнения из головы улетучились. Я продолжал ломать руки об острые камни и полз к живительному белку. Я никогда