Думаешь, это любовь? - Татьяна Веденская

– Милочка моя, как же я рада, что вижу вас здесь, – неожиданно выпалила она, протягивая ко мне свои ухоженные морщинистые руки.

– Рады? – смутилась я, от неожиданности позволив ей завладеть моими ладонями. Она старательно пожимала их и с необъяснимым удовольствием осматривала меня с ног до головы.

– Ну, естественно, рада. Вы не представляете, как этому дому не хватает надежной женской руки.

– Правда?

– Боже мой, Костик был просто подавлен смертью Ирочки, – выпустив из своих цепких пальцев мои руки, она смахнула с глаз невидимые слезинки. – Бедная моя девочка, она так любила наших крошек!

– Я вам очень сочувствую, – кивнула я, совершенно ничего не понимая.

Бабуля вдруг, стряхнув с себя печаль, снова встрепенулась и продолжила:

– Но ее уже не вернешь, а деткам нужна заботливая мать.

– Ба, ты что?! – возмутилась маленькая Даша, которая, оказывается, все это время стояла рядом с нами, за бабушкиной спиной.

– Да-да, не спорь, – кивнула ей Лилия Филипповна. – Ты еще маленькая и ничего не понимаешь. Рано или поздно это обязательно произойдет. Твой папа – совсем еще молодой мужчина…

– Папа? – с искренним недоумением переспросила его дочь.

Я ухмыльнулась. Действительно, маленькой девочке сорок три года должны казаться глубокой старостью. Наверняка Даша думает, что папа – практически ровесник динозавров. Да, получить столь неожиданную поддержку с такой неожиданной стороны было приятно вдвойне.

– Конечно, моя дорогая. И поверь, если он снова обретет свое счастье, вам тоже будет хорошо.

– Лилия Филипповна, пойдемте пить чай! – подал наконец голос Константин.

Божий одуванчик прошел на кухню, а Костя успел, пока бабуля была к нам спиной, нежно поцеловать меня в щеку и на долю секунды притянуть к себе. Я улыбнулась и кивнула. Я так его любила, что готова была мириться с появлением хоть роты старушек. И даже старичков. Ведь если есть теща, может статься, что объявится и тесть. Значит, у меня есть все шансы получить не один комплект свекровей, а два. Ну и что? Лишь бы мы с Константином были вместе.

– Так, Костик, ты все еще выкладываешь все эти неприличные слова? – усмехнулась она, усаживаясь на мое место. Я аккуратно забрала свою чашку и пересела на табуретку. – Ой, деточка, ты тут сидела? Прости пожалуйста. Ирочка здесь всегда сажала меня.

– Конечно-конечно, – приторно улыбнулась я и отхлебнула чай.

Остаток вечера прошел в образцово-показательных семейных радостях. Лилия Филипповна решила подзадержаться, чтобы помочь нам с детьми. И действительно, она помогала нам с ними весь вечер, в связи с чем ничем другим нам заняться так и не удалось.

– Она бывает тут нечасто, – шепнул мне на ухо Константин, когда она заставила меня чистить деточкам картошку на ужин. То есть заставила – неправильное слово. Никто никого не заставлял.

– Ну, что будем делать на ужин? – спросила она, победив нас с Костей в скраббл.

– Мы думали просто отварить сосисок, – опрометчиво заявил Костя.

– Разве можно кормить детей сосисками? – возмутилась бабуля. – Ну, хоть вы, Сашенька, на него подействуйте. Это же вредно, там консерванты!

– Консерванты – это плохо, – в некотором изумлении кивнула я.

Впервые меня призывали бороться с сосисками. Для меня отварить сосиски было почти подвигом, так как обычно я обходилась быстрыми макаронами и готовыми покупными бутербродами.

– Эх, мужчины-мужчины. Что бы вы делали без женщин? – риторически воздела руки к небу Лилия Филипповна, после чего вручила мне какой-то странный нож с болтающимся лезвием, пакет картошки, а сама сказала, что поколдует с мясом.

Не знаю, чего я счистила больше: картошки или собственной кожи с пальцев. Орудовать этим странным приспособлением я обучена не была. Когда я готовила картошку у себя дома (а такое случалось нечасто), я чистила ее обычным коротеньким ножиком.

– Давай я дочищу, – с нежной заботой предложил Константин, видя, сколь травматична для меня эта процедура.

– Дай лучше мне нормальный нож, – сдавленно попросила я так, чтобы бабушка не слышала. Мне совсем не улыбалось, чтобы в первый же день нашего знакомства она поняла, сколь безрука и бесполезна я в быту. Константин с пониманием кивнул и сунул мне тихонько другой ножик.

– Как тут у вас дела? – через несколько минут спросила меня она. Я с гордостью показала ей кучку моей картошечки, спрятав за спину неправильный нож. – Вот и отлично. Я уже подготовила мясо, а вы сможете прокрутить фарш? Покормим наших малышей домашними котлетками.

– Конечно, – в панике кивнула я и попыталась найти глазами Константина. Мое знакомство с мясорубкой было столь поверхностным, что я бы вряд ли отличила ее от ряда других электробытовых приборов. Слава богу, Костя по одному моему виду понял, в каком состоянии я нахожусь, и пришел мне на помощь.

– Мясорубка сломалась. И потом, Лилия Филипповна, это не очень-то красиво, если моя гостья будет сама все нам готовить. Давайте-ка мы все-таки сделаем пюре с сосисками.

– О, я не подумала об этом. У вас же романтическое свидание! – смутилась она. – Тогда вы лучше вообще идите и погуляйте. Да? А я тут посижу с детьми.

– Но… вас это не затруднит? – растерялся Константин. – Вы не обязаны.

– Это не обязанность, это для меня радость, – искренне сказала она, после чего мы не стали дальше ломаться и моментально смылись из дома.

Честно говоря, как бы ни была хороша Костина теща, находиться в одном помещении с ней мне совсем не нравилось. Я хотела быть с ним и только с ним. Ну, может, еще и с его детьми, раз уж без них никак. Но увольте меня от тесной семейной любви с его тещей. В этом, мне кажется, есть что-то неправильное.

– Ты уж извини, – сказал он, когда мы вырвались из подъезда.

Москва уже зажигала огни на мостовых, а усталые, измотанные выходными люди допивали пиво на лавочках у подъездов. И лишь около палаток царили оживление и гомон.

– Ничего-ничего, ты-то тут при чем? – попыталась успокоить его я.

– Она в это время живет на даче. Я был уверен, что она там. Даже не понимаю, каким ветром ее сегодня к нам занесло. Я совсем не собирался вас так рано знакомить.

– Ну, ничего страшного. Раз уж так вышло. И вообще, она, кажется, довольно милая старушка и любит твоих детей.

– Это так, так, – задумчиво согласился он. – И все-таки она может быть очень невыносимой.

– Все мы в тот или иной момент бываем очень невыносимы, – философски заметила я.

Он внимательно посмотрел на меня, улыбнулся, обнял за плечи и притянул к себе.

– Знаешь, а ты совсем не такая вертихвостка, какой кажешься.

– Я кажусь вертихвосткой?! – фальшиво возмутилась я.