Земля Великого змея - Кирилл Кириллов

Потрепанная армия возвращалась в Тескоко. Долговязая фигура капитан-генерала со свежей повязкой на голове маячила во главе колонны. Вцепившись в поводья, Кортес безвольно раскачивался в седле, и казалось, сейчас упадет под копыта коней едущих сзади рыцарей. Те выглядели не лучше. Грязные, усталые. Одежда многих зияла большими дырами с опаленными краями. У многих на лицах краснели свежие ожоги. Пехота и стрелки являли собой еще более жалкое зрелище. С трудом переставляя ноги, они брели, сгибаясь под тяжестью собственных доспехов, как переусердствовавшие старцы, надумавшие вспомнить молодые годы. Следом гурьбой тащились потрепанные талашкаланцы, сильно уменьшившиеся в численности, с помятыми и оборванными плюмажами, а некоторые и вообще — немыслимое для воинов дело — простоволосые. Добычи в руках они не несли.

Мирослав наблюдал за ними из окна спальни доньи Марины. Оглядев армию цепким взглядом, он не заметил Ромки, чертыхнулся и в сердцах стукнул кулаком по стене, выбив из нее облачко извести. Хотелось верить, что молодой капитан мог отстать или отправился куда-то с каким-то особым поручением, но не моглось.

Убит? Ранен? Попал в плен к разъяренным мешикам? Мирослав скрипнул зубами.

Донья Марина подошла сзади и обвила руками его грудь.

— Что с тобой произошло, милый? — колокольчиком прозвенел ее голос. — Ты какой-то напряженный.

— Из-за тебя все, гадина! — рявкнул Мирослав по-русски и тут же поблагодарил бога, что она не поняла его слов и не увидела ярости, перекосившей лицо.

— Со мной ничего, солнышко мое, — погладил он ее смуглую руку, извиняясь за невольную вспышку гнева. — Кажется, с моим дру… хозяином случилось несчастье. Он не вернулся из боя.

— Да, кажется, сегодня всем досталось, — пробормотала Марина, выглядывая в окно. — Может, тебе спуститься вниз, порасспросить солдат?

— Конечно, солнышко. Сейчас поцелую тебя на прощание и пойду.

Сердце Мирослава зашлось от любви и нежности. Он уже давно хотел сорваться с места и опрометью кинуться вниз, но побоялся, что это покажется обидным даме его сердца. Хотя где-то в глубине он понимал, что дама хочет поскорее его спровадить, чтобы успеть привести себя в порядок перед визитом капитан-генерала, который не преминет его нанести сразу по возвращении. И тем не менее.

Мирослав смог покинуть опочивальню только минут через двадцать, когда городские ворота закрывались за последним талашкаланцем.

Кортес сидел за столом, подперев перевязанную голову здоровой рукой; вторая, раненая, плетью свисала вдоль тела. С трудом понимая, о чем речь, он слушал сбивчивый рассказ израненного, перевязанного во многих местах Сандоваля об экспедиции в Чалько.

— Под самыми стенами города, — рассказывал дон Гонсало. — Как водится, они выступили единым строем без флангового прикрытия. На холме оказалась группа пращников, досаждавшая нам до тех пор, пока в дело не вступили арбалетчики. В несколько залпов они покончили с мешикскими стрелками и стали целить в центр их строя. Когда стрелы закончились, в дело вступили мы. Чтобы рассеять неприятеля, хватило одной конной атаки. Мешики бежали, а жители Чалько встретили нас громкими кличами радости. Правители города были сама любезность. Они выделили нам еды, обустроили ночлег недалеко от пруда, и мы смогли смыть кровь с рук, одежды и коней.

Узнав, что уже на следующий день мы планируем возвращаться в Тескоко, они просили захватить с собой их торжественное посольство. Недавно их сеньор умер от оспы и наказал обоим своим сыновьям идти к Малинче, чтоб из его рук получить отцовское наследие.

— И где сыновья? — спросил Кортес.

— Думаю, в казармах. За время пути они очень сдружились с некоторыми из солдат на почве кактусового пойла. Думаю, потребуется некоторое время, чтоб привести их в чувство.

Кортес улыбнулся уголком рта и велел продолжать.

— Утром, отдохнувшие и подкрепившиеся, мы выступили обратно, а по дороге решили свернуть к крепости, прозванной нами Пуэбло Мориско, она стояла недалеко от дороги на Талашкалу и угрожала обозам. Кроме того, в свое время около нее погибли около сорока людей Нарваэса и множество талашкаланцев.

Крепость оказалась оставленной, но наши разведчики выловили по окрестным кустам несколько местных. Они проводили нас в святилище, стены которого были забрызганы испанской кровью, на алтаре пред их идолами лежала в виде масок с бородами кожа, содранная с двух голов. Шкуры четырех лошадей были также преподнесены их идолам, как и части одежды и вооружения. А на стене одного из домов нацарапано было углем: «Здесь томился я, несчастный Хуан Иусте, со многими товарищами». — Сандоваль содрогнулся от воспоминаний.

— Сеньор Иусте?! — вскричал Кортес. — Славный был идальго.

— Вознегодовав, мои люди хотели перебить местных, но во имя дела пришлось не мстить, а оказывать снисхождение. Ничего мы не сделали с пленниками, а послали их в горы, чтоб они привели разбежавшихся жителей. Те вернулись, присягнули на верность, и путь в Талашкалу отныне свободен.

— А как прошла доставка последних частей для бригантин?

— Обезопасив дорогу от вылазок из Пуэбло Мориско, мы догнали обоз. Любезный дон Лоренсо де Варгас, старый Шикотенкатль, выставил около восьми тысяч носильщиков и столько же воинов охраны. И еще около двух тысяч несли разные припасы. Командовал ими храбрый Чичимекатекутли. По пути вышла меж нами небольшая размолвка: я приказал Чичимекатекутли оставаться в арьергарде, а тот обиделся, видя в этом недоверие к его храбрости. Пришлось объяснять доблестному воину, что мешики имеют обычай трусливо нападать сзади, а посему это наиболее почетное поручение. Только тогда он успокоился и просветлел лицом.

— Дон Гонсало, климат Новой Испании действует на вас благотворно, в вас просыпаются зачатки дипломата, — улыбнулся Альварадо.

Сандоваль обернулся к острослову посуровевшим лицом, но, увидев, что у того нет в глазах и капли иронии, успокоился и продолжил рассказ:

— Но нападения на сей раз не последовало, и вся колонна благополучно добралась до Тескоко. Вступление было грандиозно: талашкаланцы надели яркие накидки и плюмажи из перьев и шли великолепно слаженными рядами под звуки барабанов и труб. Порядок был столь образцовый, что ряды ни на минуту не расстраивались, а ведь вся колонна растянулась на полдня пути! Отовсюду неслись радостные крики: «Да здравствует император, наш сеньор!», «Испания! Испа-а-ания!» и «Талашкала! Талашка-а-ала!»

— Хватит, хватит о праздниках, сеньор капитан, — остановил его Кортес. — Тем более что я сам был тому свидетелем. Расскажите лучше, как продвигается постройка бригантин.

— О, тут все хорошо. Деревянные части мы сложили подле верфи, где уже стояли несколько остовов, и Мартин Лопес немедленно принялся за сборку, причем ему помогали другие наши мастера — Андрес Нуньес, старший Рамирес, Диего Эрнандес и другие. Работа кипит. Сборка закончится за неделю-полторы, останется лишь проконопатить и просмолить корпуса да поставить мачты и реи.

— А что там за переполох случился сегодня ночью?

— Мешики устроили десант, дабы поджечь бригантины. Впрочем, они делали это и раньше, но мы били их насмерть. А вчера изловили десятка два и от них узнали, что Куаутемок не менее энергично готовит нам отпор: день и ночь изготавливается оружие, строятся укрепления, свозится провизия.

— Нам нужно действовать быстрее, — задумчиво потер подбородок Кортес. — Наши припасы подвозятся через океан. Они не могут пополняться столь быстро, как у мешиков. Время работает против нас.

— Разрешите сказать? — подал голос безупречно вежливый и тактичный Олид.

За дверью завозились, послышались невнятные голоса туземцев, пересыпаемые испанской руганью.

— Подождите, дон Кристобаль, — отозвался Кортес, повернулся к двери и недовольно рявкнул: — Что там?

Одна из створок распахнулась, и в комнату просунулась голова начальника караула.

— Тут послы из Чалько, говорят, дело срочное.

— Ну, пусть войдут, — позволил капитан-генерал.

Жители Чалько в дорогих одеждах протиснулись в дверь, пошептались и вытолкнули вперед одного, судя по одежде и полноте, самого знатного.

— О великий сеньор, — обратился он к Кортесу. — Вы обещали защитить нас от Мешико, но этого не происходит.

Кортес недоуменно поднял налитые кровью глаза на Сандоваля:

— Как так? Вы же докладывали, что Чалько освобожден от мешиков.

Сеньор Гонсало вернул ему недоуменный взгляд. Посмотрел на послов и пожал плечами.

— Воины Куаутемока напали на нас на вечерней заре и разорили все посевы с восточной части города. Также они увели с собой более двадцати наших юношей и девушек, а около сотни убили.

— Я ж оттуда ушел вчера пополудни, — развел руками Сандоваль. — Мешиками в округе и не пахло.