Все леди делают это - Диля Еникеева

— А почему ты платила? — заинтересовался Виталий, далекий от мира прессы.

— Помнишь дело прокурора одного подмосковного городка? Он и был героем статьи. Однако, на взгляд тружеников прессы, провинциальный служитель Фемиды слишком мелкая сошка, им подавай познаменитее. Но стоило мне пошуршать зелеными бумажками, как тут же все расцветали приветливыми улыбками, а одна солидная матрона даже предложила подбавить перчику. То, что прокурор взяточник, сажал невинных и отмазывал преступников, «желтых» журналюг совершенно не впечатлило, они кривились, мол, это сейчас повсеместно, читателей такими фактами не удивишь, а вот то, как он трахается, их сразу воодушевило. Даже не спросили, где я нарыла эту компру. В итоге в нескольких газетах продажного прокурора так красочно преподали, что власти спохватились, его тут же турнули с кресла и устроили на нарах, а до этого на его преступные деяния и связь с криминальными элементами начальство смотрело сквозь пальцы Вот так я заделалась газетным киллером![17] — похвасталась верная боевая подруга. — Чрезвычайно горда тем, что с моей помощью справедливость восстановлена и правоохранительные структуры стали на одного человека чище.

— Робингудствуешь, напарница, — усмехнулся сыщик.

— Есть малость, — согласилась Алла. — Напомню промежду прочим, что, если бы не мое газетное киллерство, сейчас мы не имели бы возможности лицезреть Леньку. Не забыл этот печальный эпизод, Ленчик? — обратилась она к сыщику.

— Еще бы! До сих пор поясница ноет — нас в СИЗО нещадно били, чтобы мы дали нужные показания.

— Ну вот, и от меня есть кое-какая польза, — не преминула подчеркнуть свои достижения верная боевая подруга.

— Дело прокурора я прекрасно помню, но не знал, каким образом тебе удалось так быстро скинуть этого деятеля с должности и привлечь внимание к его противоправной деятельности, — пояснил Виталий.

— Это была моя скромная девичья тайна, — потупилась Алла. — Не хотела распространяться о своем ноу-хау, боялась, что кто-то сопрет идею. Немного подурачившись, она продолжала уже обычным тоном:

— Данный эпизод я упомянула лишь в качестве подтверждения тезиса: пресса — великая сила. Недаром акулы пера столь высокого мнения о собственной персоне. Журналюги и в самом деле могут так опустить, что человек уже вовек не поднимется. Если бы в прессе появился «жареный» материал о грешках Астраловой, тут же нашлись бы многие свидетели ее беспутного поведения. В частности, поделились бы воспоминаниями молодые художники, с которыми мадам спала десять лет назад. И прощай имидж «вечной девственницы», «неземной»! Земная, да еще какая! Даст сто очков форы любой шлюхе. Филя мне в красках поведал о ее сексуальных забавах. Дамочка практиковала и группешник,[18] и садомазохизм,[19] и промискуитет,[20] и «мокрый» секс,[21] и многое-многое другое, что отнюдь не красит писательницу, которая столько лет врала, будто далека от прозы жизни. Когда христианство объявило извращенный секс грехом, он сразу же приобрел невиданную популярность, — с ходу родила она новый афоризм.

— Знаешь, напарница, чутье подсказывает мне, что мы на верном пути, оживился Виталий. — До этого мы рассматривали версии, основываясь лишь на предположениях, а ведь всему, о чем; ты сейчас говорила, можно найти свидетелей.

— Вот именно, — кивнула Алла. — А нет человека — нет и проблемы, как говаривал один известный лидер. Астралова трагически погибла — не станут же публиковать то, что ее чернит! Теперь светлый образ «неземной» сохранится в памяти читателей, а книги по-прежнему будут хорошо раскупаться. Подогреть интерес к убиенной писательнице раскрутчики-рекламщики сумеют, уже поднаторели в этом деле. Однако для них Филипп — как постоянный чирей на заднице. А вдруг он распустит язык? Ведь парнишка слаб, треплив, а следовательно, ненадежен.

— Полагаешь, его тоже убрали?

— Не исключено, хотя твердой уверенности у меня нет. Может быть, он рванул в бега. Ему очень нужны были деньги, наверное, для того, чтобы уйти на дно. По логике сперва с ним должны были разделаться, а уже потом с Астраловой. Она убита одиннадцатого мая, а Фил пришел ко мне девятнадцатого числа — вон сколько дней ненужный свидетель был жив!

— Тогда, вероятнее всего, Филипп ушел на дно.

— Похоже. Сейчас его треп уже не столь опасен тем, кто заинтересован в сохранении имиджа Астраловой: говорить о мертвых плохо не принято, а если Филя вздумает раскрыть рот, все сочтут это кощунством. Сложится мнение, что парень решил примазаться к славе погибшей писательницы. Такое бывает нередко — как только знаменитость умирает, тут же находятся сотни людей, которые, оказывается, очень близко знали звезду. И преувеличат, и приврут, лишь бы увидеть свои «мемуары» на страницах газет.

— У тебя нет фотографий Филиппа?

— Откуда? Мы всего три раза встречались.

— Плохо, что нет снимков Астраловой. И даже примет не имеется.

— Но обслуга-то осталась. А деньги открывают и рты, и замки.

— Возьмем ее фотографии из следственного дела, — предложил Леонид.

— Ну, это мало что даст — не станешь же ты показывать свидетелям эти страшные снимки! Людей сразу кондрашка хватит.

— Что — огнестрел в голову?

— Угу. В газетах писали, что ее застрелили с порога. Соседка с площадки слышала часов в десять нечто вроде гром кого хлопка, но не придала этому значения. А ее собака сразу заскулила. Поначалу она не обращала на это внимания, потом решила, что пес просится гулять. По времени получается, что соседка вышла на лестничную площадку минут через пятнадцать после выстрела. Обе двери в квартиру Астраловой — железная и дубовая — были нараспашку, а в прихожей ногами к двери лежало тело хозяйки. Свидетельница заорала как резаная, сбежались другие соседи, позвонили в милицию и «Скорую», но врачам там уже делать было нечего. А в одиннадцать часов явились ее литагент и личный имиджмейкер, чтобы сопровождать ее на презентацию. Охали, ахали и сильно сокрушались. Еще у нее есть литсекретарь, она заблаговременно поехала в ЦДРИ, где должна была состояться встреча Астраловой с журналистами.

— Основное направление расследования мы наметили, а по ходу дела подкорректируем, — подвел итог Виталий.

— Даже и не думала, что благодаря Филиппу моя жизнь вновь наполнится смыслом, — со смешком признала верная боевая подруга, опять вспомнив совет любимого психиатра. — Еще совсем недавно я томилась и скучала, а теперь чую — жизнь продолжается! Не столь важна цель, как движение. Нужно двигаться вперед, даже если идешь не в том-направлении.

Эдуард Леонидович Нечаев приехал домой, с облегчением скинул пропотевшую одежду и полез под душ. Хотелось облиться холодной водой, да нельзя — сразу простудится, потом наверняка будет бронхит, а там недалеко и до пневмонии.

Все у него теперь было — кроме здоровья. Ну и молодости. Правда, о последнем он не очень сожалел, все же с годами приобретаешь жизненный опыт, репутацию, меняешь приоритеты. А пятьдесят четыре года — вполне приемлемый возраст для мужчины. Было б еще со здоровьем в порядке, тогда вообще не на что жаловаться. Но всего, что желаешь, не бывает. Хотя и хочется.

Хозяин издательства «Кондор» мог по праву гордиться собой. Как говорят американцы, он «self made man» — человек, сделавший себя сам.

Его мать — учительница начальных классов, отец преподавал физкультуру в той же школе, пил запоями, ушел от них, когда Эдику было шесть лет. Мать тащила на себе двоих детей — сестра Люба, как и Эдик, тоже росла болезненной. Да и как им быть здоровыми, если они даже летом не пробовали свежих фруктов, питались в основном дешевой колбасой, картошкой и макаронами.

Учился Эдик Нечаев на одни пятерки — ему всегда хотелось быть самым лучшим. Пусть одет бедно, зато круглый отличник. В институт поступил сам, у матери на репетиторов и взятки денег не было. Он выбрал МАДИ — с детства мечтал о собственной машине, правда, из-за присущей ему бережливости приобрел ее всего три года назад. Стипендия в этом вузе была выше, чем в остальных, а в их семье дорожили каждой копейкой — Эдик с пятилетнего возраста страдал бронхиальной астмой, сестра тоже часто болела, много денег уходило на лекарства. В институте Эдуард Нечаев получал повышенную стипендию и всю отдавал матери, отказывался даже от денег на обед и брал с собой бутерброды с сыром и дешевой колбасой. Бедности он не стыдился — с младых лет был уверен, что рано или поздно окажется на коне, нужно лишь набраться терпения и учиться, а потом упорно трудиться.

Эдуард Нечаев закончил институт с красным дипломом, а его куратор, уважавший толкового парня, помог ему устроиться в «Автоэкспорт», и у того появилась перспектива выезда за границу. Но для этого нужно было жениться, а у Эдика не хватало ни времени, ни денег на ухаживания за девушками. По совету сестры он женился на ее подруге, скромной девушке Тане, и хотя на первый взгляд все выглядело браком по расчету, ни разу не пожалел об этом. Возможно, он не смог бы добиться того, чего достиг, не будь рядом с ним такой верной и преданной спутницы жизни. До сих пор Танечка — его солнышко, свет в окошке, иной женщины он за всю свою жизнь не пожелал. Жена старше его всего на два года, но почти как мать. А две дочери характером в нее, ласковые, милые, заботливые, радость его жизни.